Демидовы в истории

Но опытный и ловкий борец Акинфий не сдался. Он вскоре сумел завоевать расположение всесильного временщика Бирона, ссужая его деньгами, построил его ставленнику, барону Шембергу, нажившемуся на горных богатствах России, великолепные палаты на Васильевском острове. Вероятно, во многом благодаря всемогуществу Бирона все доносы на Акинфия не имели последствий. По поручению императрицы Анны Иоанновны П. П. Шафиров, давний знакомец Демидовых, расследовал все дела и признал Акинфия невиновным (видимо, опять-таки не безвозмездно). В 1735 году высочайшим указом задержанный заводчик был отпущен в свои владения, а доносчики понесли жестокие наказания. Более того, Акинфий сумел выиграть споры с Татищевым и о беглых людях, и о пошлинах с металлов. По одному справедливому наблюдению, «он сумел так поставить себя, занять такое особое место в самодержавном государстве, подобного которому больше никто в России не занимал. Всю свою жизнь он стремился к свободе предпринимательства и старался отринуть любой контроль и вмешательство любых властей в его внутризаводские дела». Но достигалась эта видимая свобода, свобода произвола, с помощью привычных ему методов далеко не нравственного порядка.

Один из исследователей хозяйственной  деятельности Демидовых Б. Б. Кафенгауз отмечал: «Акинфий отлично умел при помощи подкупов ладить с властями, и широкое строительство новых заводов сопровождалось новыми пожалованиями и привилегиями. События эпохи дворцовых переворотов с их быстрой сменой правительств не помешали дальнейшему обогащению Демидова. Он сумел приблизиться к всесильным временщикам и использовать к своей выгоде возвышение Миниха, Бирона и его креатуры саксонца барона Шемберга. Они помогали ему замести следы в хищениях, нарушениях указов и в неуплате податей. Императрицы Екатерина I, Анна и Елизавета подписывали милостивые указы или ставили на его прошениях многозначительное «быть по сему».

В 1740 году Акинфию был пожалован чин статского советника «за размножение рудокопных заводов», а в 1742 году – чин действительного статского советника с рангом генерал-майора. Он был в «великом фаворе» у императрицы Елизаветы Петровны, вписавшись в ближайшее окружение дочери Петра. Его портрет был выполнен самым модным портретистом российского двора Г. Х. Гроотом, который писал портреты императорской семьи и кисти которого добивались самые знатные вельможи. Акинфий – единственный из гроотовской галереи, кто не имел титула, и появление портрета – своего рода знак его высокого престижа и высочайшей милости. На портрете Акинфий изображен в богатом бархатном камзоле с тончайшими кружевами, в парике. Все свидетельствует о том, что Акинфий олицетворял переход от строгой простоты отца к роскоши и барству елизаветинских и екатерининских вельмож. Отец жил в избе, с кузницей во дворе, сын – в больших каменных палатах, родитель не брал в рот хмельного, сын задавал «лукулловы пиры».

В доме Акинфия Демидова, наряду с иконами, имелись книги, картины, стенные часы, зеркала, даже орган, упоминавшаяся уже коллекция минералов, которую его наследники передали Московскому университету. В его имениях и при домах имелось большое количество разнообразных дорожных средств как для торжественных выездов, так и для дальних и близких деловых поездок, путешествий: четыре кареты «под золотом», четыре «берлина» и «полуберлина», 52 коляски «градские» и «дорожные», одноколки, сани и т. п. В донесении императрице Елизавете о наследстве заводчика, оставшемся после его смерти, указано на 26 фунтов золотых вещей и 43 пуда 20 фунтов серебра, а также алмазных вещей и жемчуга на 10 тыс. рублей. Но обращение Акинфия к роскоши было незначительным по сравнению с его громадным богатством, и вызвано скорее не его личной привычкой, а деловыми соображениями. Он, как и его отец, был приобретателем, «расточители» и «прожигатели» явились позднее – уже в ближайшем потомстве.

Вместе с тем именно интересы дела, которому Акинфий Демидов служил всю свою жизнь, обусловили и внутреннюю противоречивость, и трагизм его личности. Нельзя во многом не согласиться со следующей оценкой личности и деятельности этого выдающегося промышленника России: «До конца жизни Акинфий Демидов оставался победителем. И эти победы развратили его, разрушили его человеческую сущность, растлили его душу… В последние годы он проявлял особую жестокость к мастеровым и работным людям. Что-то безобразное произошло с Акинфием Демидовым к концу жизни. Этот талантливый человек, гений своего горного дела, творец, созидатель явно душевно деградировал». Что же вызвало такую метаморфозу духовного облика уральского заводчика? Биограф особо выделяет одну из причин, возможно, самую главную: «Из всех «птенцов гнезда Петрова» Акинфий внешне самый удачливый. Он уцелел во всех передрягах, которые сотрясали Россию первой половины XVIII века. Сумел не только выжить, но и преуспеть. Помогали ему в этом «высокие персоны», которые постоянно менялись, но по сути своей были похожи друг на друга: Меншиков, Девиер, Шафиров, Бирон, Шемберг, Черкасов. Чтобы осуществлять через них свои замыслы, Акинфию Никитичу приходилось участвовать в самых разных темных аферах этих высоких персон. Он участвовал или способствовал самым грязным их деяниям. Разлагалась верхушка российской власти и разлагала всех, кто с нею соприкасался».

Всю свою жизнь этот деятельный, энергичный человек, подвижник горнозаводского  дела провел в дороге, занимаясь  устройством новых заводов, зорко  следя за своим обширным хозяйством, лично решая на местах многочисленные вопросы управления. Он и скончался  в дороге, возвращаясь из Петербурга в Сибирь. По пути Акинфий заехал в Тулу, чувствуя себя «усталым от жизненной битвы» и желая посмотреть места детства и юности. Затем он повелел, несмотря на недомогание, продолжить путь водой. Он достиг уже Камы, но, чувствуя себя нездоровым, велел пристать к берегу. Здесь 5 августа 1745 года Акинфий Демидов скончался в возрасте 67 лет. Похоронили его с почестями на родине, в Туле.

Личность Акинфия Демидова – одной из самых крупных фигур среди предпринимателей послепетровского времени – вызывает разноречивые чувства. Петровский деятель Геннин, знавший Акинфия лично, в письме к Петру говорил о нем: «Здесь, на Урале, никто не смел ему, боясь его, слова выговорить, и он здесь поворачивал как хотел». Более поздние биографы первых Демидовых писали о «железном сердце» и «могучей воле», которыми был наделен Акинфий. Вместе с тем они отмечали его преданность горнозаводскому делу, заслуги в развитии народных промыслов, известную широту культурных интересов. Писатель Д. И. Мамин-Сибиряк, помещавший Акинфия среди «сильных людей», на которых было так богато XVIII столетие, вместе с тем говорил о нем как об «истинном сыне» своего жестокого века: «Под его железной рукой стонали не только приписанные к заводам крестьяне, но и сами подьячие, разные приставники, приказчики и прочий служилый люд. Кнут, плети, батоги, цепи, застенок – все шло в ход». Подобные Акинфию Демидову, «слишком энергичные» люди «не стесняли себя в выборе средств при преследовании своих целей».

Приобретатели и  расточители, чудакии самодуры

От Акинфия Никитича происходит та династическая ветвь, с которой главным образом и связано основное богатство рода Демидовых. О жизни его братьев Григория и Никиты известно немного. Григорий Никитич, кроме заводов, находившихся в общем пользовании братьев, имел Верхо-Тулецкий завод, Алексинский железный завод в Тульской губернии, а также солеварни на Каме в Пермской губернии. После его гибели и смерти единственного сына Ивана, казненного за убийство отца, его род по мужской линии пресекся.

Никита Никитич, как и  Акинфий, в 1742 году за активное устройство заводов был пожалован чином статского советника. Им основаны Нижне-Шайтанский, Буйский (на реке Буе, в 50 верстах от Невьянского завода), Давыдовский (при впадении реки Давыдовки в Каму), Кыштымский (в Оренбургской губернии) и Лайский (в Екатеринбургском уезде) заводы. Он имел пятерых сыновей: Василия, Евдокима, Ивана, Никиту и Алексея. Двое последних умерли, не оставив потомства. Никита Никитич получил особую известность жестоким обращением со своими крепостными, приписными и заводскими (посессионными) крестьянами. Не меньшей жестокостью отличались и его сыновья. Так, в 1759 году на Дугненском заводе Евдокима Демидова высекли кнутом крестьянина Филиппова на горячей чугунной доске, лежавшей близ самого устья доменной печи. Вследствие такой жестокости на заводах Евдокима – Авзяно-Петровском, Выровском, Людиновском и др. – произошло множество возмущений рабочих и приписных крестьян, принимавших иногда характер вооруженных восстаний. «Слава» этих Демидовых была так страшна, что крестьяне покупаемых ими вотчин ни за что не хотели становиться их крепостными. В 1752 году в вотчине Евдокима, селе Ромодановском Калужской губернии, вспыхнул бунт, отличавшийся длительностью и упорством. Крестьяне обвиняли Демидова в том, что он мучил «без упокою» взрослых и детей, заставляя их работать скованными в кандалах, «запытал» 20 человек и даже повесил двух крестьян.

Из других сыновей Никиты Никитича более других известен Василий, служивший при дворе Елизаветы  в качестве кабинет-секретаря. Сохранилась  его переписка с императрицей, свидетельствующая о «близких ее отношениях к Демидову». Умер он в  чине действительного статского  советника. Его брат Иван Никитич, надворный  советник, продолжил традицию Демидовых  – строителей заводов. Он построил Нижне-Сергинский и Верхне-Сергинский заводы в 1742–1743 годах.

Его сыну Ивану, бригадиру, принадлежали Узянский, Каганский, Сенетско-Ивановский заводы и шелковая фабрика. Он известен также как владелец знаменитого дома в Москве, построенного архитектором М. Ф. Казаковым в 1780 году и ставшего образцом богатой городской усадьбы Екатерининской эпохи. Владение в то время находилось на окраине Москвы, в Басманной части. Особую известность получили так называемые «золотые комнаты» дворца, в архитектурном убранстве которых большое место занимали лепной орнамент, деревянная резьба, живопись. Архитектурный ансамбль дома включал главное трехэтажное здание с шестико-лонным коринфским портиком в центре фасада и два двухэтажных флигеля. На территории усадьбы располагались различные хозяйственные и служебные постройки, конюшни, кладовые, погреба, жилые помещения для многочисленных слуг. Огромная площадь была занята садом и регулярным парком с прудами, павильонами и цветниками. Заводским делом Иван Демидов интересовался мало, о чем свидетельствует и тот факт, что им были проданы основанные его отцом два Сергинских завода.

«Золотая комната» в доме Демидова

В отличие от первых Демидовых  – созидателей и приобретателей, их потомкам богатство досталось  уже без упорного труда и подвижничества, которые были присущи основателям  рода. История последующих поколений  Демидовых – это уже история  не только накопления богатства, но и  его расточительства и дробления, приведших к оскудению и угасанию целых ветвей династии. Однако наряду с примерами расточительства, дикого, безрассудного, бессмысленного, она дает примеры «расточительства» совсем иного рода, обращенного к общественному благу, к милосердию, к покровительству просвещению, наукам и искусствам.

Нагляднее всего проявился  этот путь эволюции демидовской династии в линии потомков Акинфия Демидова, давшей более всего ярких имен. Акинфий Никитич был женат дважды. Первый раз – на дочери купца Коробкова, Евдокии Тарасовне, с которой вступил в брак, видимо, еще до отъезда из Тулы на Урал в 1702 году. От нее он имел двоих сыновей – Прокофия (Прокопия) и Григория. Во второй раз он вступил в брак в 1723 году с купеческой дочерью Евфимией Ивановной Пальцовой. От этого брака родились сын Никита и дочь Евфимия, вышедшая впоследствии замуж за сына известного строителя Вышневолоцких шлюзов Ивана Михайловича Сердюкова. Шлюзы эти входили в систему водного транспортного пути, по которому в столицу шли и грузы с демидовских заводов. Акинфий оставил после себя громадное – вчетверо большее, чем его отец, – наследство. Оно исчислялось общей суммой в 2,8 млн рублей (или около 25 млн рублей в ценах конца XIX века). В собственности Акинфия Никитича, кроме заводов, после его смерти числилось 12 750 человек крепостных в купленных им вотчинах Нижегородской, Тверской, Ярославской, Тульской и Казанской губерний. За все это колоссальное наследство развернулась напряженная борьба.

Завещание составлялось Акинфием в 1743 году, но впоследствии было им изменено под влиянием его второй супруги в пользу младшего сына, Никиты, постоянно находившегося при отце. По первому варианту завещания все имущество было разделено между сыновьями Акинфия приблизительно поровну. Последовавшее затем его изменение объяснялось, видимо, не только происками, вполне понятными, его второй жены, но и опасениями самого Акинфия по поводу старших сыновей. По его словам, Прокофий и Григорий не имеют охоты к «размножению и содержанию заводов», несмотря на его увещания они «и поныне в правление оных заводов не вступают», зато третий сын, Никита, вместе с ним участвует в руководстве заводами. Наибольшее недовольство отца вызывал Прокофий. Письмо Акинфия кабинет-секретарю барону И. А. Черкасову, написанное за несколько месяцев до кончины, полно жалоб на действия Прокофия, его непослушание и заканчивается просьбой принять к ослушнику меры принуждения. Особенно огорчил Прокофий отца тем, что не поехал на Урал «в той надежде, чтобы он до приезда моего правил заводскую экономию». Акинфий «слезно» просил барона Черкасова «оного моего сына и з женою ево выслать в сибирские мои заводы». Поэтому, опасаясь за судьбу своего заводского дела, Акинфий в конце жизни решил большую часть заводов завещать младшему сыну, Никите.

Старшие братья, однако, не захотели мириться с этим и уже через  два месяца после смерти отца «возбудили процесс». 30 сентября 1745 года последовал указ императрицы Елизаветы, в котором  объявлялось ее намерение, ввиду  государственной значимости демидовских  предприятий и для того, чтобы  избежать ссор и тяжб между наследниками, «о том их разделе» рассмотреть дело «собственно своею персоною». Однако даже и тогда избежать ссор и тяжб не удалось. Любопытно своей непосредственной реакцией на «несправедливость отцовскую» письмо Прокофия графу М. И. Воронцову в 1748 году, где он жаловался: «Учинил мой родитель между братьями разделение, которого от света не слыхано и во всех государствах того не имеется и что натуре противно. А именно пожаловал мне только из движимого и недвижимого 5 тыс. рублев и более ничего, не только чем пожаловать, но и посуду всю обобрал и в одних рубахах спустил… Имею пропитание довольное, однако своего жаль». Кроме жалоб, были пущены слухи о приверженности некоторых Демидовых к расколу. Предпринимались попытки вообще лишить младшего сына Никиту и его мать наследства. Они получили предупреждение, что будут лишены своей части имущества, если подтвердится их причастность к расколу. В конечном итоге по высочайшему повелению генерал-фельдмаршал Бутурлин произвел между братьями раздел, утвержденный императрицей Елизаветой в 1748 году. Имущество было поделено примерно поровну. Только вдове ее часть была выделена из деревень и дворов, без заводов и приписанных к ним деревень. На первое время были установлены общее управление заводами и общая контора. Но конфликты продолжались до 1762 года.