Демидовы в истории

В борьбе с конкурентами Акинфий зачастую использовал недозволенные методы. Он вел самую настоящую разбойничью борьбу с братьями Осокиными, по-бандитски захватывал земли рядом с их заводами, оставляя «без руд, осокинскими же людьми сысканных». Не церемонился Акинфий Демидов со своими братьями и их детьми. Его брат Григорий Никитич, женатый два раза, имел от первого брака дочь Акулину, а от второго – сына Ивана и дочь Анну. В ночь на 14 мая 1728 года Г. Н. Демидов по дороге с Верхо-Тулецкого завода был убит выстрелом в затылок. Следствие установило, что убийцей был его собственный сын Иван, совершивший преступление, как доносила Акулина, «с умыслу за то, что отец наш, как был жив, за непотребства и противности хотел ево, брата моего, лишить наследства, а учинить наследницею меня».

Гороблагодатский рудник

Акинфий решил воспользоваться обстоятельствами семейной драмы и присоединить Верхо-Тулецкий завод брата к своему и без того уже обширному хозяйству, несмотря на то, что наследниками являлись вдова убитого и ее дочь Анна. (Старшая дочь, Акулина, была замужем и не могла претендовать на наследство, а Иван, как отцеубийца, по положению 1649 года подлежал смертной казни.) Не дожидаясь решения спорного дела, Акинфий явочным порядком захватил завод. И лишь вмешательство другого брата, Никиты, решившего заступиться за племянницу и вдову, привело к компромиссному решению. Была достигнута «полюбовная» договоренность: вдова и ее дочь отказывались от наследства в обмен на компенсацию в 5 тыс. рублей. Другой родственник, племянник Василий Никитич Демидов, также слал жалобы на Акинфия, в которых доказывал, что тот расширяет свои владения в Сибири, стараясь «забрать как можно больше даже и не им принадлежащее».

Оборотистый Акинфий использовал любую возможность для увеличения своих земель. Он, как никто другой, умел, зачастую почти за бесценок, приобретать земли и разные угодья на Урале, впоследствии стоившие миллионы. Например, Акинфий купил у башкир Енисейской волости всего за 120рублей Камбарскую лесную дачу площадью до 40 тыс. десятин. Его усиливавшиеся с годами алчность, склонность отождествлять свои интересы с государственными, неразборчивость в средствах достижения целей привели к крупнейшей афере, связанной с разработкой потайных серебряных приисков и стоившей жизни не одному десятку демидовских крепостных и работных людей.

С этой страницей истории  династии Демидовых связано немало мрачных легенд и загадок. Фантастические «золотые звери» из древних захоронений  вывели Демидовых на алтайские месторождения  серебряных и золотых руд. Именно Никита и Акинфий первыми в России стали разрабатывать древние рудники, в которых когда-то добывали золото и серебро, но делали они это тайно. Крупные залежи серебряной руды были найдены на Алтае на реке Карбалихе еще в 1736 году. При плавке добытой там руды служащие Демидова получили серебро, но сочли это хитростью пробирщика, якобы подмешавшего в плавку ради получения награды этот металл из «чудских» могил. Рудник был заброшен. И лишь позднее, в 1742 году, живущими на реке Карбалихе промышленниками был открыт богатейший Змеиногорский рудник. Его руды в самом начале разработок представляли собой драгоценные металлы в самородном виде. Все это побудило Акинфия позаботиться о переходе к промышленной технологии выплавки металла из руды. Он прислал по контракту на Колыванский завод двух иностранцев: Иоганна Христиани и Юнг-Ганса, которые в 1743–1744 годах построили несколько плавильных печей и разделительных горнов. Юнг-Ганс выплавил даже слиток золотистого серебра весом более 2,5 пуда.

Многие предания указывают, что Акинфий перерабатывал, главным образом на Невьянском заводе, серебро и чеканил в подземельях Невьянской башни собственную монету. На этой отдаленной окраине империи при взяточничестве чиновников, праве сильного власть хозяина, особенно такого жестокого, как Акинфий, была почти абсолютной, болтуны навек умолкали, а преступления всемогущего заводчика оставались безнаказанными. Рассказывают в связи с этим про любопытный эпизод из жизни Акинфия. Однажды во дворце Акинфий, допущенный туда благодаря своим связям, играл за одним столом с императрицей Анной Иоанновной в карты, рассчитываясь за проигрыш новенькими монетами. «Моей или твоей работы, Никитич?» – спросила партнера с намеком императрица. «Мы все твои, матушка-государыня, – уклончиво ответил Демидов, – и я твой, и все мое – твое!» Государыня и придворные рассмеялись.

Но в начале 1745 года иностранец Филипп Трегер, служивший у Акинфия штейгером, внезапно сбежал. Опасаясь доноса о сокрытии найденных в Колыванских рудниках золота и серебра, Демидов поспешил сообщить императрице Елизавете Петровне об открытых им рудных богатствах, прося ее об освидетельствовании его приисков. При этом было секретно доставлено в Петербург 27 фунтов серебра из Змеиногорского рудника. Для освидетельствования приисков были посланы бригадир Андрей Бер (Беер) и специалист поручик Улих. В декабре 1745 года Бер возвратился в Петербург с планами и описаниями Змеиногорского рудника и привез с собой в казну 44 пуда, 6 фунтов, 21 золотник серебра. Серебро по повелению императрицы было употреблено на сооружение раки для мощей св. Александра Невского в Большой соборной церкви Александро-Невской лавры.

Анна Иоанновна

В 1747 году, уже после смерти Акинфия, Колывано-Воскресенские заводы по выплавке серебра и меди, так же как Барнаульский и Шульбинский на Алтае, были взяты в казну и наследникам Акинфия уплачена за них крупная сумма.

В начале царствования Екатерины II генерал Веймарн по ее поручению тщательно изучил состояние Колывано-Воскресенских рудников и заводов. Он восторженно сообщил императрице, что не только в Российской империи, но и во всей Европе «в рассуждении изобилия и богатств оных руд» алтайские рудники «бессомненно из всех рудокопных мест богатейшими почтены быть». Современники говорили, что для России наступил «серебряный век». В екатерининские и позднейшие времена вместо первоначальных 200–300 пудов выплавка серебра достигла тысячи и более пудов в год, а золота – несколько десятков пудов. Караваны судов доставляли их с бывших демидовских Колыванских рудников в Москву и Петербург. Теперь Екатерина II могла быть очень щедрой к своим фаворитам. В бумагах кабинета императрицы сохранился высочайший рескрипт от 6 октября 1767 года о выдаче Григорию Орлову «пожалованных ему на имянины из колыванского серебра или золота 100 тыс. рублей».

Акинфий Демидов был, по-видимому, большим мастером по части проведения различных хитроумных деловых комбинаций. По свидетельству секретаря саксонского посольства в Петербурге Пецольта, уральский магнат сделал попытку пуститься в гигантское финансовое предприятие: он предложил уплачивать казне всю подушную подать в обмен на уступку ему всех солеварен и повышение продажных цен на соль. Предложение его, однако, было отвергнуто, несмотря на посредничество Бирона, делавшего у него громадные займы. Вообще, разнообразие и масштаб предпринимательской деятельности Акинфия поражают воображение. Историки оценивали демидовские заводы, технику и металл как лучшие в мире. При умеренной цене железо, получаемое с заводов Демидова, отличалось лучшим качеством и лучшей обработкой. Иностранные купцы Шафнер и Вульф доносили Коммерц-коллегии 16 марта 1733 года, «что казенное железо делают на заводах не гладко, в иных местах горбовато… весьма неровно и не так мягко, как демидовское, которое делается гладко, подобно как бы писано было, и как в толстоте, так и в широте, весьма ровною препорциею и в доброте и отделке состоит лучше».

Основным принципом Акинфия, его девизом было: «Дело превыше всего». Он стремился любой ценой и любыми средствами, даже ценой человеческих жизней, всегда и во всем быть первым. Он первым в России в промышленных масштабах начал плавить медь. У Акинфия отлили первые в Сибири колокола, появилась первая в России латунная фабрика, изготовлены первые в России косы, лучшая в стране медная посуда, железные лаковые подносы не хуже китайских, на Невьянской башне установили первый в мире громоотвод.

Первые Демидовы, «при всех своих грехах», собрали или выучили  у себя лучших мастеров России. Их заводы считались образцовыми, на них производилась  самая разнообразная продукция: отливались пушки, воинские снаряды, изготавливались  ружья, очищалась медь, привозившаяся  с колыванских заводов, делались листовое железо, жесть, якоря, железная и медная посуда, отливались колокола. В рудниках добывались всевозможные руды и редкие минералы.

Заводы дали импульс широкому развитию кустарных промыслов, которые  впоследствии «вобрали» в себя десятки  тысяч людей. Демидовские мастерские положили начало многим кустарным работам  по производству изделий из металла. Сундуки, окованные железом, лакированные, расписанные рисунками подносы, шкатулки, выполненные кустарями, были известны всей России и сбывались крупными партиями на Нижегородской и Ирбитской ярмарках. На уральских заводах сохранялся секрет приготовления особого лака, которым покрывались многие железные изделия. С этими старинными промыслами, часть которых была занесена на Урал беглыми раскольниками из коренной России, связаны изделия «потаенных» невьянских ювелиров, малахитовых дел мастеров, которые приобретал Эрмитаж, и знаменитые невьянские иконы раскольничьих живописцев.

Екатерина II

Акинфий Демидов расширил начатые еще при отце добычу и обработку малахита и магнита. Ему принадлежал магнит весом 13 фунтов, который держал прицепленную к нему пушку весом в пуд. В одной из церквей Нижне-Тагильского завода престолы в двух алтарях были сделаны из огромных кубических магнитов, которым не было равных в мире. Акинфий положил начало разведению крупной, так называемой тагильской, породы рогатого скота, происходящей от нескольких экземпляров холмогорских быков, присланных его отцу Петром Великим.

Акинфий в неуемном стремлении первенствовать во всем, создать свою горнозаводскую империю не щадил ни себя самого, ни своих приказчиков. В сохранившихся к ним письмах он выступает жестоким и энергичным дельцом, державшим в своих руках руководство огромным предприятием и входившим во все подробности каждого дела. Он не доверял своим приказчикам, ругал их за «обманство и озорничество». Беспощадным было его отношение к «работным» людям и приписным крестьянам, сделавшее впоследствии имя Демидовых символом особой жестокости, а их предприятия – олицетворением заводской каторги. В документах, исходивших лично от Акинфия (инструкциях, деловых письмах и распоряжениях), он требовал, чтобы провинившиеся мастеровые были наказаны «без всякого к ним послабления» и «без упущения, цепью и кучною ломкою». Впрочем, нередко и спины приказчиков, надсмотрщиков и прочих управителей тоже не избегали наказания плетью.

Тяжелая доля демидовских  рабочих нашла свое отражение  в уральском фольклоре. Образцы  его дошли до нашего времени:

У Демидова в заводе 
Работушка тяжела, 
Ах, работушка тяжела. 
Ах, спинушки болят. 
В рудник-каторгу сажают, 
Ах, да не выпускают. 
Там нас голодом морят, 
Ах, студенцою поят.

Очень тяжелым было положение  приписных крестьян. Это было особенно несправедливо, так как они являлись не крепостными, а государственными крестьянами, отрабатывавшими на заводах  подати, которые вносились за них  заводчиком в казну. Этих несчастных заставляли работать за грошовую плату  и сверх отработанных податей; вопреки  закону их отдавали в рекруты и  переселяли на заводы, подвергали жестоким наказаниям.

Акинфий широко открывал двери своих уральских и сибирских заводов для беглых крестьян, ссыльных и каторжников, становясь буквально полным распорядителем их жизни и смерти. Это была наиболее дешевая и безгласная часть заводских рабочих, приносившая горному властелину огромные прибыли. Страшные рассказы о подземельях Невьянской башни связаны главным образом с судьбой этих несчастных.

Вопрос о «беглых людях» тянулся около 20 лет, и за все это  время владелец не платил за большую  их часть податей. Он был решен  в пользу заводчика указом императрицы  Анны Иоанновны в 1738 году, и тогда все «пришлые» были записаны за Демидовым навечно с освобождением от рекрутчины.

На заводах первых Демидовых, кроме беглых и бродяг, работало немало раскольников. Укрывательство беглых старообрядцев было во многих отношениях выгодно заводчику из чисто практических соображений. Но по-видимому, многие стороны вероучения и уклада жизни старообрядцев были по душе Акинфию. Во всяком случае, его отношение к делу как суровому труду и подвижничеству было во многом сродни строгим правилам и нормам жизнедеятельности старообрядческих общин. Существуют свидетельства о связях Акинфия со старообрядческими общинами и укрывательстве раскольничьих вожаков. Невьянский завод еще при первых Демидовых стал «раскольничьим гнездом». А в 1735 году Акинфий пошел на клятвопреступление, присягнув на Библии в Синоде, что не скрывает в Невьянске раскольничьих вожаков. И только после его смерти Синод выяснил, что заводчик дал ложную клятву.

К концу своей жизни  Акинфий Демидов вошел в силу. Ему принадлежали десятки железных, медных и других заводов, миллионы десятин лесов и земель, бесчисленные угодья и десятки тысяч душ крестьян. Насколько велики были его богатства, видно из того, что одних пошлин в казну он ежегодно уплачивал около 20 тыс. рублей. В 1738 году из-за опасности набегов башкир Акинфию дали право построить на заводах крепости с бастионами и вооружить их пушками. В каждой крепости ему разрешалось содержать за свой счет 60 солдат. Невьянский завод – главная резиденция Акинфия – стал одним из многолюднейших поселений на Урале – 15 тыс. жителей. Во времена Акинфия посреди Невьянска стояла четырехугольная крепость. За ее стенами находился большой каменный дом с высокой Невьянской башней, на которой имелись часы с музыкой. Под башней, пользовавшейся дурной славой в народе, находились кладовые и подземелья со многими ходами.

Первый на Урале Невьянский завод Демидовых. Гравюра

В 1733 году из-за доносов, обвинявших Акинфия в изготовлении оружия для башкир, укрывательстве беглых людей и утаивании металлов от платежа пошлин, положение его ухудшилось. Оно усугублялось тем обстоятельством, что с 1731 года Берг-коллегия, где сидели приятели Демидова, была упразднена и горные дела стали подведомственны Коммерц– и Камер-коллегии. Прежние доброжелатели или умерли, или попали в опалу, или отсутствовали, а новыми покровителями Акинфий еще не успел обзавестись. Самого его задержали в Москве без права выезда ввиду возведенных на него тяжких обвинений. Это был момент, замечает его биограф, «когда могли сразу рухнуть вся его сила, богатство и значение, добытые ценою редкой энергии и, может быть, тяжелых преступлений, а также и долгими годами заводской каторги его крепостных». В это же время, в 1734 году, главным начальником заводов в Сибири и Перми был назначен давний противник Демидовых Василий Никитич Татищев. Он получил большие полномочия, дававшие право налагать «стеснительные» для Демидовых и других заводчиков меры в отношении уплаты в казну налогов и положения их рабочих. Используя свои полномочия, Татищев во время отсутствия Акинфия распорядился забрать у него лучшие медные заводы в казну, перевел многих его мастеров на казенные заводы, стал платить за медь дешевле ее себестоимости и провел ряд других мер, вызвавших жалобы на Татищева со стороны главных заводчиков: Демидовых, Строгановых и др. Все это за короткое время привело в расстройство некоторые из заводов Акинфия Демидова.