Возрождение во Франции

Как для поэзии, так и для прозы французского Возрождения ха¬рактерен более широкий, более реалистический подход к действи¬тельности. Образы становятся, более конкретными и индивидуальными. Абстрактность и наивная назидательность постепенно исчезают. Художественная правдивость становится мерилом и средством выражения идейного содержания.

Во французском Возрождении следует различать несколько эта¬пов. В первой половине века происходит расцвет гуманистических идей, преобладают оптимизм, вера в возможность построить лучший, более совершенный уклад жизни. Хотя с середины 1530-х го¬дов это настроение омрачается надвигающейся реакцией, однако религиозный и политический раскол еще не успел в полной мере проявить свое разрушительное действие.

Во второй половине века, в обстановке начинающихся или под¬готовляющихся религиозных войн, среди гуманистов наблюдаются первые признаки сомнения и разочарования. Тем не менее в треть¬ей четверти века делаются мощные усилия для создания большой, новой, вполне национальной поэзии и богатого общенационального языка. [334]

Начиная с 1560-х годов кризис гуманизма достигает полной силы, и литература отражает главным образом, с одной стороны, боевые схватки и брожение умов, вызванное гражданскими война¬ми, с другой стороны — углубленные искания, подготовляющие уже позднейшие формы общественного и художественного сознания.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

КРУЖОК МАРГАРИТЫ НАВАРРСКОЙ

Одним из крупных гуманистических и литературных центров Франции в первую половину XVI в. был двор сестры Франциска I Маргариты Ангулемской или, как она стала называться после своего второго брака с королем Наварры (северной части старого испанского королевства Наварры), Маргариты Наваррской (Marguerite de Navarre,  1492—1549).

Маргарита сочувствовала протестантизму и возможно была са¬ма тайной гугеноткой. При ее дворе находили приют гуманисты, подвергавшиеся преследованиям за свое вольномыслие, и ее прямо¬му вмешательству многие «еретики» были обязаны спасением от костра.

Будучи женщиной весьма образованной (она знала итальянский язык и оба древних), Маргарита была плодовитой писательницей. В своем творчестве она является выразительницей гуманистических идей, но в той ограниченной форме, которую они принимали в со¬знании передовой части французской аристократии эпохи. Она стремится к освобождению человеческой мысли и чувств от гнета средневекового аскетизма и схоластики, но вместе с тем не мо¬жет отрешиться от религиозного мировоззрения и известного морализма.

Маргарите принадлежит большое число стихотворений и поэм, в которых преобладает религиозно-моральная тематика, лишенная, однако, какого бы то ни было религиозного догматизма. Чаще все¬го они посвящены неоплатоническим идеалам возвышенной любви и бесконечного нравственного самосовершенствования. В одной по¬эме Маргариты содержится диалог двух молодых девушек, из ко¬торых одна говорит: «Вся отрада и наслаждение, которые может получить благородное честное сердце, это — свобода тела и мысли, делающая счастливыми всякого человека, птицу или зверя». Заду¬шевность   и   мягкий   лиризм   типичны   для   поэзии   Маргариты.

Наиболее значительное ее произведение — сборник новелл «Гептамерон», написанный ею в подражание Боккаччо. Подобно по¬следнему, она намеревалась дать 100 новелл, но успела написать из них лишь 72. Отсюда происходит и название ее книги («Гептамерон» — «Семидневник»). Как и «Декамерон», сборник Маргариты имеет рамку, однако иную по своему характеру. [335]

Вместо яркой картины флорентийской чумы и ря¬дом с ней радостной молодой жизни, отстаивающей свои права. Маргарита рисует совсем нейт¬ральную и обыденную ситуацию. Пять господ и пять дам из хоро¬шего общества, возвращаясь из Котре, где они лечились водами, были задержаны в пути ливнями, размывшими дорогу. Чтобы ско¬ротать время, они придумали рассказывать друг другу занима¬тельные истории, подвергая их затем пространному обсуждению. Под условными именами путе¬шественников в качестве рас¬сказчиков выступают сама Маргарита, король Франциск, их мать и другие.

В отличие от новелл Боккаччо рассказы «Гептамерона» редко имеют своим источником готовый странствующий сюжет; обычно они передают действи¬тельные происшествия из придворной жизни, которые Маргарита наблюдала непосредственно или знала понаслышке. Видное место среди них занимают любовные похождения, героем которых иногда выступает, под каким-нибудь псевдонимом, Франциск I, славившийся своим волокитством. Значительно реже попадаются новеллы из жизни средних или низших слоев общества. В неко¬торых из них разоблачается корыстолюбие и разврат монахов.

«Гептамерон» представляет собой ценный документ для изуче¬ния нравов, чувств, идейных противоречий французского Возрожде¬ния. Его рамка дает верную картину салона XVI в., а новеллы, кроме богатого бытового материала, отражают разнообразные идейные и моральные устремления эпохи. Однако кругозор Марга¬риты ограничен, и ей недостает подлинной смелости мысли. Это особенно проявляется в длиннейших педантических послесловиях к новеллам, сбивающихся на церковную проповедь и не имеющих ничего общего с веселыми и острыми замечаниями слушателей но¬велл в «Декамероне».

Рассказав какую-нибудь игривую историю, Маргарита изви¬няется за смелость своих выражений и спешит противопоста¬вить нарисованной ею нескромной картинке идеал «чест¬ной» и «совершенной» любви. Такой же смешанный и компро¬миссный характер имеет и стиль «Гептамерона», в котором свой¬ственная эпохе грубая откровенность языка чередуется с изысканностью отдельных выражений, стихийная чувственность ― с дели¬катностью мыслей и ощущений. [336]

Маргарита Наваррская поддерживала дружеские отношения со многими гуманистами и писателями. К лицам, состоявшим непо¬средственно на службе у Маргариты, относится прежде всего поэт Клеман Маро (Clement Marot, 1496-1544). Двадцати двух лет Маро получил должность камер-юнкера при Маргарите, а затем перешел на службу к Франциску I. Принадлежность к протестантизму и, в частности, сделанный Маро без контроля католической церкви перевод на французский язык псалмов навлекли на него пре¬следования вплоть до заключения его в тюрьму. Позже, не чув¬ствуя себя в безопасности, Маро бежал во владения Маргариты, а затем в Италию. Амнистированный, он вернулся в Париж, но вскоре был вынужден снова бежать в Женеву, откуда затем пере¬брался в Турин, где и умер.

Маро прежде всего — придворный поэт, отражающий в своих легких, изящных стихах нравы и чувства передовых кругов дворян¬ства. Он замечательный мастер малых форм.

Кроме двух поэм — юношеского риторического произведения «Храм Купидона» и сати-рической поэмы «Ад», где Маро описывает свое пребывание в тюрьме Шатле, — ему принадлежит несколько сот эпиграмм, рон¬до, посланий, элегий и т. п.

Это — живые, непосредственные откли¬ки на все то, что происходило в придворном кругу и в личной жиз¬ни поэта: мелкие происшествия, любовные увлечения, интриги, празднества, ходатайства о какой-нибудь милости, интимные при¬знания и сатирические картинки. Маро в основном — эпикуреец, больше всего любящий досуг, удовольствия, умственные развлече¬ния. Но к жизнерадостным картинам иногда у него примешивается мягкая меланхолия, и поэта посещает мысль о смерти, которая, од¬нако, рисуется ему не в виде величайшего ужаса, а как «великая успокоительница».

Изящный юмор Маро лучше всего выражается в его блестящих по форме эпиграммах, которые полны личных намеков, по большей части беззлобно-шутливых, но иногда возвышающихся до уровня социальной сатиры. Маро высмеивает взяточников-судейских, об¬скурантов-схоластов из Сорбонны, развратных священников. Зна¬менита его эпиграмма «Судья и Самблансе», полная страстного не¬годования по поводу казни королевского казначея Самблансе, павшего жертвой католических интриг. Другой жанр, которым Ма¬ро владел в совершенстве,— стихотворные послания, часто при¬нимающие у него характер задушевной беседы с адресатом. Маро рассказывает королю о том, как его обокрал лакей, просит при¬слать ему денег, оправдывается в разных обвинениях и т. п. Он проявляет в этих посланиях большое разнообразие интонаций, бы¬вает весел, нежен, печален, насмешлив.

Маро не был воинствующим гугенотом, гак как вопросы рели¬гии вообще представляли для него второстепенное значение. [337] Но, неспособный отбросить всякие религиозные догмы и вынужденный поэтому избрать для себя какое-нибудь  вероисповедание,   Маро склонился к протестантизму, по¬тому что ранний французский протестантизм был окрашен в более жизнерадостные и гумани¬стические тона по сравнению с проникнутым средневековой догматикой католицизмом. Однако религиозные мотивы в подлинном смысле слова чужды Маро, и его псалмы, распевавшиеся на моти¬вы народных песен, далеки от сурового пафоса их библейских оригиналов.

Лирика Маро представляет в развитии французской поэзии зна¬чительный шаг вперед. Субъективизм и чувственно-материаль¬ное восприятие мира, намеченные у Вийона, находят в творчестве Маро свое законченное выраже¬ние. Это — торжество ренессансного мировоззрения, с силой сказавшееся в поэзии Маро. Но¬вой является также его поэтиче¬ская техника — большая музыкальность стиха, ритмичность фразы, гибкость и непринужден¬ность выражения.

Другим крупным писателем кружка Маргариты Наваррской был Бонавентура Деперье (Bonaventure Despériers, род. ме¬жду 1510 и 1515 г., умер, вероятно, в 1544 г.). Обстоятельства его недолгой и трагической жизни малоизвестны. Происходя из скром¬ной буржуазной семьи, Деперье хорошо изучил древние языки, смо¬лоду писал стихи, работал переписчиком, участвовал в переводе на французский язык библии, затем поступил на службу к Маргарите Наваррской — сначала в качестве переписчика, потом секретаря. Когда его вышедшая в 1538 г. книга «Кимвал мира» подверглась осуждению, Деперье, находившийся в это время в Париже, бежал к Маргарите Наваррской; но вскоре и она отступилась от него, и, проведя несколько лет, полных лишений, в Лионе, Деперье покон¬чил с собой, бросившись грудью на острие шпаги.

Главное произведение Деперье «Кимвал мира», написанное в манере «Разговоров богов» Лукиана, состоит из четырех диало¬гов.

В первых двух диалогах изображаются приключения Меркурия. По приказу Юпитера он спустился на землю, чтобы отдать в пере¬плет истрепавшуюся «Книгу судеб»; но два плута, встретившиеся с ним в харчевне, выкрадывают у него эту книгу и подменивают ее другой, в которой рассказывается о любовных похождениях Юпитера. [338]

Далее, Меркурий, желая посмеяться над людьми, выпраши¬вавшими у него «философский камень» (фантастический состав, будто бы излечивавший от всех болезней, а также обладавший способностью превращать все металлы в золото), растолок этот ка¬мень и разбросал крупицы его; с тех пор люди, копошась в пыли, разыскивают частицы «философского камня», оспаривают их друг у друга, ссорятся, и каждый утверждает, что чудесный камень раз¬добыл именно он. В третьем и четвертом диалогах выступают го¬ворящие животные — сначала лошадь, чудесным образом получившая дар речи и обличающая своего конюха, который жестоко с ней обращается и крадет деньги, отпускаемые на ее корм, затем две владеющие человеческим языком собаки. Они решают скрыть свою способность от людей, чтобы те как-нибудь ее не использовали; ведь «молчать всегда лучше, чем говорить». Другой вывод их — что все же лучше жить по-собачьи, чем влачить существование несчаст¬ного рода человеческого.

Книга Деперье полна намеков, которые полностью до сих пор не удалось расшифровать. Но некоторые из них очень прозрачны. Имена людей, разыскивающих крупицы «философского камня» — Retulus, Cubercus, Drarig, — являются анаграммами имен Лютера, его соратника Буцера и католического богослова Герарда. Поль¬зуясь мотивом, сходным с тем, который лег в основу новеллы Боккаччо о трех кольцах и затем был использован Лессингом в «Ната¬не Мудром», Деперье хочет сказать, что все религии стоят одна другой и что сущее безумие — пытаться в вопросах веры установить истину. Под видом Меркурия Деперье, без сомнения, изобра¬жает Иисуса Христа, посланного согласно христианской легенде на землю для того, чтобы «обновить» старую книгу Библию, дав лю¬дям «Евангелие». Предисловие к сборнику имеет форму ироническо¬го послания некоего Фомы дю Клевье к Петру Триокану — имена, которые расшифровываются как Фома Неверующий и Петр Верую¬щий. «Кимвал мира» свидетельствует о крайнем вольномыслии ав¬тора и даже, быть может, о полном его атеизме. К этому надо при¬соединить резкие социально-сатирические выпады, содержащиеся главным образом в речах говорящих собак и лошади. Аллегориче¬ская форма изложения, внешне маскируя замысел автора, придава¬ла ему еще более заостренное выражение, которое усиливалось об¬щим тоном сарказма.

Деперье принадлежит также сборник новелл под заглавием «Новые забавы и веселые разговоры». По своему построению и сю¬жетам эти очень коротенькие, несложные истории чрезвычайно по¬хожи на средневековые повестушки-анекдоты. Но способ изображе¬ния происшествий, обстановка действия, характеристика персона¬жей, все мироощущение, которое в них выражается, вполне ренессансные. В отношении реализма этот сборник значительно превосходит «Гептамерон». Всякая морализация в нем отсутствует. На материале мелких, занимательных случаев, по большей части из жизни горожан или крестьян, здесь показана сила человеческого ума,   торжество   здоровых,   природных   чувств,   радость   жизни. [339]

В этих рассказах с огромной силой проявилось народное начало; оно сказывается не только в общих оценках изображаемого и в ха¬рактере юмора, но даже в самой манере повествования, близкого к народной речи и пересыпанного пословицами и выражениями из народных песен.

ГЛАВА

ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

РАБЛЕ

1

Крупнейшим представителем французского гуманизма и одним из величайших французских писателей всех времен является Франсуа Рабле (François Rabelais, 1494—1553). Он родился в окрестностях Шинона (в Турени), в семье зажиточного землевла¬дельца и адвоката. Поступив в молодые годы в монастырь, он вме¬сто богословских трудов с жаром изучал там древних писателей и юридические трактаты.

Покинув при неизвестных нам обстоятельствах монастырь, он занялся изучением медицины и в 1532 г. получил должность врача лионского госпиталя. Вскоре затем Рабле совершил в свите парижского епископа, позже кардинала Жана дю Белле (двоюродного брата поэта Жоашена дю Белле, о котором будет речь ниже), две поездки в Рим, где изучал римские древности и восточные лекар¬ственные травы. После этого Рабле состоял два года на службе у Франциска I, разъезжал по южной Франции, практикуя в качестве врача, получил в Монпелье степень доктора медицины, снова по¬ступил на службу в королевскую канцелярию, еще раз побывал в Риме и по возвращении оттуда получил два прихода, но священ¬нических обязанностей не исполнял. В 1553 г. он умер в Париже.

Ученые труды Рабле, свидетельствуя об обширности его позна¬ний, не представляют все же большого значения. Они сводятся главным образом к комментированным изданиям античных работ по медицине (например, «Афоризмов» Гиппократа) и старых юри¬дических трактатов, сочинениям по археологии и т. п.

Главным произведением Рабле, доставившим ему мировую славу, является роман «Гаргантюа и Пантагрюэль», в котором под покровом шу¬точного повествования о всяких небылицах он дал необычайно острую и глубокую критику учреждений и обычаев средневековья, противопоставив  им  систему  новой,  гуманистической  культуры.