Образ Петербурга в русской литературе

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы  державное теченье,

Береговой ее гранит.

(«Медный  всадник»)

 

   Набережные  Невы – одно из самых лучших украшений  города. Еще К.Н. Батюшков восклицал  в статье «Прогулка  в Академию художеств» (1814): «Какой город! Какая река! Взгляните… на набережную, на сии огромные дворцы…, на сии домы.… С каким удовольствием мой взор следует вдоль берегов и теряется в туманном отдалении между двух набережных, единственных в мире!».¹ В этом отрывке из статьи К.Н. Батюшкова мы внезапно узнаем будущий мощный запев пушкинского «Медного всадника».

 
 

^1. Турнов А. Высокое небо. М., 1977, с.16

Прошло  сто лет, и юный град…

Вознесся  пышно, горделиво.

 

   Отдав должную дань его предшественнику, только и можно по достоинству оценить, что внес А.С. Пушкин в «чужой сюжет» и каким новым, грандиознейшим содержанием наполнил его.

   Тут очень  уместно вспомнить приведенные  в статье К. Батюшковым французские  стихи:

   Souvent un faible gland recele un chene immense¹, потому что соотношение батюшковского эскиза, наброска, самого по себе прекрасного, и пушкинской «картины» - это, конечно же, родство желудя и дуба.

   Таким образом, А.С. Пушкин все-таки предстает  перед нами державником, его покоряет энергичность Петербурга, вдохновение, которым насыщена была жизнь и деятельность Петра – и сам А.С. Пушкин в известной мере тот же Петр – только в иной области, иного покоя.

   С какой  безжалостностью «выбрасывает»  Петербург на улицу пушкинского  Евгения, с такой же негостеприимностью встречает город Н.В. Гоголя. «…Оно бы и хорошо, когда бы я мог ничего не есть, не нанимать квартиры и не изнашивать сапог», - пишет Н.В. Гоголь матери.

   Спустя  десять лет он, что называется, с  полным знанием дела опишет мытарства, которые претерпел в столице  просителем капитан Копейкин. У юного Н.В. Гоголя не было заслуг, подобных солдатским доблестям этого героя, но было горячее желание быть полезным Отечеству.

   «Во сне  и наяву мне грезится Петербург, с ним вместе и служба государству», - признавался он матери.

   Он  рвется в Петербург, мечтая соединиться с таким же прекраснодушным ревнителями общественной пользы. Но на дворе стоит 1829 год, четвертый от начала николаевского царствования. Все должно быть смирно. «Свое суждение иметь» - дерзость! Лучшая порука безопасности – с солдатской, нерассуждающей готовностью исполнять, что велят.

   Мертвый штиль встречает рвущегося к  деятельности юношу в Петербурге.

   «Тишина в нем необыкновенная, - пишет  Н.В.Гоголь матери, - никакой дух не блестит в народе, все служащие да должностные, все толкуют, о своих департаментах, все подавлено, все погрязло в бездельных, ничтожных трудах, в которых бесплодно издерживается жизнь их».

   Но, может  быть, это просто придирка озлобленного первыми неудачами человека? Нет, другие современники сходными чертами описывают даже петербургские празднества:

   «Пестрая  толпа чинно, почти угрюмо бродила  по дорожкам; нигде веселья, а везде  только одно любопытство. Гуляющие казались не живыми лицами, а тенями, мелькающими  в волшебном фонаре»².

   

^1. «Часто малый желудь заключает в себе огромный дуб»(франц.) – несколько видоизмененный стих из поэмы Ж.Н. Делиля «Воображение»

^2.  См. в кн.: Турков А. Высокое небо. М., 1977, с.84 

   Такой беспощадный портрет города, в  котором гибнет и искажается все  человеческое, создает Н.В. Гоголь в течение работы над «Петербургскими повестями». Этот термин условный , сам Н.В. Гоголь не давал им такого названия. Тем не менее, оно верно, точно и оправдано, так как через все повести проходит образ Петербурга, и все они были задуманы и написаны также  в Петербурге. В 1835 году повести «Невский проспект», «Портрет», «Записки сумасшедшего» впервые были напечатаны в сборнике «Арабески». Они представляют собой серию сюжетно связанных картин, изображающих одну или несколько сторон жизни Петербурга 30-х годов XIX века.

   Повесть «Невский проспект» рассказывает нам  об обманчивости одной из петербургских  улиц.

   Невский проспект показан в разные часы дня. От двух до трех часов полудни он являет собой парадную витрину империи  Николая I. Все на нем блестит, сверкает. В этот час на Невском появляются люди, словно маски: «превосходные бакенбарды», «усы, сверкающие в изумлении», «платья, платки, дамские рукава, похожие на два воздухоплавательных шара», галстуки, шляпки, сюртуки, «талии тоненькие, узенькие», «ножки в очаровательных башмачках».

   Основная  черта этой улицы – беспечная  праздность: «Если только взойдешь на Невский проспект, как уже пахнет одним гуляньем».

   Если  же мы выйдем на улицу в раннее петербургское  утро, то Невский проспект будет  выглядеть совсем иначе: мальчишки, которые бегут «молниями» «готовыми сапогами в руках»; мужики «в сапогах, запачканных известью», «толкующими о семи грошах меди»; лакеями, «швыряющими нищим объедки»… Невский проспект для Н.В. Гоголя олицетворяет весь Петербург. Поэтому, показывая проспект в разное время суток, автор представляет нам социальные слои Петербурга, те контрасты, которые он включает в себя.

   «Нет  ничего лучше Невского проспекта…» - начинает Н.В. Гоголь свою повесть, постепенно переходя на более сатирические ноты в описании столичного великолепия. Но этот тон не покидает его даже в лирических отступлениях.

   В сложности  воспроизведенной в «Невском проспекте» картины жизни Петербурга говорят  нам истории, случившиеся с Пискаревым и Пироговым.       Во сне Пискарева Н.В. Гоголь вернулся к образу привилегированного Петербурга, он отмечает, что сюжет повести на том и строится, так как на Невском «все не то, чем кажется». Пискарев – мечтатель, живущий вне действительности. Он противостоит главной улице – «улице-красавице», с ее светской толпой, чванливо выставляющей свои великолепные сюртуки и бакенбарды. Пирогов же, напротив, был весь от повседневного быта этой улицы, он рядовой участник всей пошлости, что встречалась на проспекте.

   Петербург в повести Н.В. Гоголя предстает городом двойственности. Писатель подчеркивает противоречие между его видимостью и сущностью, между выставкой дорогих «чепчиков» и равнодушием к человеку и ко всему живому.

   В конце  повести Н.В. Гоголь срывает красивые покровы города и высказывает  всю ненависть к нему.

   Столица теперь представлялась писателю не стройной, строгой громадой, а кучей набросанных  друг на друга домов, царством мертвых  душ, быть может, - самым холодным и  законченным его проявлением.

   Но  времени правления Александра II образ имперской столицы уже претерпел глубокую ароморфозу. Блеск его стерся, вода его сгнила. «Мне не раз, среди этого тумана, сдавалась страшная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли вместе весь этот гнилой склизлый город, подымится с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото…». Этот пассаж из романа Ф.М. Достоевского «Подросток» (1875) не уступит в пафосе ненависти к Петербургу восторгу перед ним К.Н. Батюшкова.

   Оба эти  образа имели определенную топографическую привязку. Петербургов было уже два, враждебных и противостоящих и социально, и культурно. К.Н. Батюшков и А.С. Пушкин воспевали аристократический Петербург дворцов и набережных Невы. Ф.М. Достоевский проклинал Петербург дворов-колодцев и смердящих каналов, Петербург Мещанских, подьячих и колонны.

   Екатерининский  канал пересекая город, как бы отражал собой полярную природу  пространств двух Петербургов: линейно-строгий  в дворцово-аристократической части, он теряет свою аристократическую осанку в разночинной коломенской части, где находит свое отражение безродный, бедный Петербург.

   Здесь живет и работает Ф.М. Достоевский. Скудные материальные средства и  бродячий дух писателя заставляли его  часто менять квартиры – не в  богатых районах столицы, а на так называемых «серединных улицах, в холодных угловых домах, лишенных всякой архитектуры, где люди «так и кишат». Герои Ф.М. Достоевского сторонятся «Пушкинских кварталов».

   Когда писатель творил свое «Преступление  и наказание», жил он в той части  Петербурга, где селились мелкие чиновники, ремесленники, торговцы, студенты. Здесь, в холодном осеннем тумане и жаркой летней пыли возник перед ним образ бедного студента Родиона Раскольникова, здесь и поселил его ф.М. Достоевский, в столярном переулке, где в большом доходном доме, снимал квартиру сам.

   Он  видел другой Петербург, нежели А.С. Пушкин, - «дома без всякой архитектуры», кишащие «цеховым и ремесленным  населением», набережные канавы, харчевни, распивочные, трактиры, лавчонки, лотки  мелких торговцев, ночлежки…

   Из  крохотной клетушки по Садовой, Гороховой  и другим «серединным улицам»  идет Раскольников к старухе-процентщице, встречает Мармеладова, Катерину Ивановну, Соню… Часто проходит через Сенную площадь, где еще в XVIII веке был открыт рынок для продажи скота, дров, сена, овса, где крепостные подвергались публичному наказанию. В двух шагах о т грязной Сенной находился столярный переулок, состоявший из 16 домов, в которых находилось 18 (!) питейных заведений. Раскольников по ночам просыпается от пьяных криков, когда завсегдатай покидают кабаки.

   От  такой жизни люди начинают тупеть, смотреть друг на друга «враждебно и с недоверчивостью, между ними не может быть других отношений, кроме  безразличия, звериного любопытства, злорадной насмешки».¹

   Интерьеры «петербургских углов» не похожи на человеческое жилье. Каморка Раскольникова, «проходной угол» Мармеладова, «сарай» Сони, отдельный номер в гостинице, где проводит последнюю ночь Свидригайлов, - это темные сырые « гробы».

   Все вместе: пейзажные картины Петербурга, сцены его уличной жизни, интерьеры «углов» - создают общее впечатление города, который враждебен человеку, теснит, давит его, создает атмосферу безысходности, толкает на скандалы и на преступления.

   Внутренняя  драма романа вынесена на улицы и  площади Петербурга. Здесь Соня приносит себя в жертву, на улице падает замертво Мармеладов, на мостовой истекает кровью Катерина Ивановна, на проспекте застреливается Свидригайлов, на Сенной площади пытается всенародно покаяться Раскольников. Многоэтажные дома, узкие переулки, пыльные скверы и горбатые мосты – вся сложная конструкция большого города середины столетия вырастает тяжеловесной и неумолимой громадой над мечтателем о безграничных правах и возможностях одинокого интеллекта. Петербург неотъемлем от личной драмы Раскольникова.

   Основной  поток повествования словно вбирает  в себя все интонации и оттенки  отдельных сцен и образов, постоянно  возвращается к этим темам и придает  роману некоторое симфоническое  звучание современного Петербурга. Этот поток как бы сливает огромное многоголосье подавленных рыданий и возмущенных воплей в единое целое раскольниковской трагедии.

   Живя  в Петербурге, Ф.М. Достоевский внимательно  всматривается в окружающую действительность. Многое ему казалось страшным и непонятным.  «…Петербург, не знаю почему, - писал он, - для меня всегда казался какою-то тайною»². И в эту тайну ему хотелось проникнуть, понять, как и в чем живут обитатели нищих кварталов.

   Действие  романа «Униженные и оскорбленные»  развивается в том же Петербурге. Писатель обостренно воспринимает и воспроизводит кричащие противоречия большого города, где соседствуют дворцы и трущобы, богатство и нищета. Внимание Ф.М. Достоевского сосредоточено также, как и в более позднем романе «Преступление и наказание», преимущественно на изображении жизни столичной бедноты. Весь роман пронизан горячим сочувствием автора к отверженным и несчастным людям. На улицах

^1. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. Ч.1, гл.1

^2.  Якушин Н.И. Жизнь и творчество Ф.М. Достоевского. М; 1993, с.18

 

   Петербурга Ф.М.Достоевский часто встречал маленьких беспризорных мальчиков, просящих милостыню. Вид этих с младенческих «оскорбленных» безжалостным обществом детишек вызывал у писателя чувство невольной вины и сострадания. Он не мог спокойно видеть, как во время рождественских праздников одни дети, веселые и нарядные, кружились вокруг богато украшенных елок, а другие – в лютый мороз шли на улицу «с ручкой» за подаянием. («Дневник писателя»)