Бал в жизни русского общества и его отражение в литературе XIX века

Он в глубине  души своей. 

Неодолимо, как  судьбина,

Не знаю, что  в игре лица,

В движенье каждом пришлеца

К нему влекло тебя, о Нина!

С него ты не сводила глаз...

Он был  учтив, но хладен с нею.

Ее смущал он много раз

Улыбкой опытной  своею;

Но, жрица  давняя любви,

Она ль не знала, как в крови

Родить мятежное волненье,

Как в чувства  дикий жар вдохнуть...

И всемогущее мгновенье

Его повергло к ней на грудь. 

Мои любовники  дышали

Согласным счастьем два-три дни;

Чрез день-другой потом они

Несходство  в чувствах показали.

Забвенья  страстного полна,

Полна блаженства жизни новой,

Свободно, радостно она

К нему ласкалась; но суровый,

Унылый  часто  зрелся он:

Пред ним  летал мятежный сон;

Всегда рассеянный, судьбину,

Казалось, в  чем-то он винил,

И, прижимая к  сердцу Нину,

От Нины  сердце он таил. 

Неблагодарный! Им у Нины

Все мысли  были заняты:

Его любимые  цветы,

Его любимые  картины

У ней являлися. Не раз

Блистали  новые уборы

В ее покоях, чтоб на час

Ему  прельстить, потешить взоры.

Был  втайне убран кабинет,

Где сладострастный полусвет,

Богинь роскошных  изваянья,

Курений сладких  легкий пар -

Животворило все желанья,

Вливало в  сердце томный жар. 

Вотще! Он предан был печали.

Однажды  (до того дошло)

У Нины  вспыхнуло  чело

И очи ярко заблистали.

Страстей  противных беглый спор

Лицо явило. "Что с тобою, -

Она сказала, - что твой взор

Все полон мрачною тоскою?

Досаду давнюю мою

Я боле в сердце не таю:

Печаль с  тобою  неразлучна;

Стыжусь, но ясно вижу я:

Тебе тяжка, тебе докучна

Любовь безумная моя! 

Скажи, за что  твое презренье?

Скажи, в сердечной  глубине

Ты-нечувствителен ко мне

Иль недоверчив? Подозренье

Я заслужила. Старины

Мне тяжело воспоминанье:

Тогда всечасной  новизны

Алкало у  меня мечтанье;

Один кумир  на долгий срок

Поработить  его не мог;

Любовь сегодняшняя  трудно

Жила до завтрашнего  дня, -

Мне вверить  сердце безрассудно,

Ты  нрав, но выслушай меня. 

Беги со мной - земля велика!

Чужбина  скроет нас легко,

И  там безвестно, далеко,

Ты  будешь полный мой владыка.

Ты  мне  Италию порой

Хвалил  с  блестящим увлеченьем;

Страну, любимую  тобой,

Узнала  я  воображеньем;

Там  солнце пышно, там луна

Восходит, сладости полна;

Там  вьются лозы винограда,

Шумят   лавровые леса, -

Туда, туда! с  тобой я рада

Забыть  родные небеса. 

Беги со мной! Ты безответен!

Ответствуй, жребий мой реши.

Иль нет! зачем? Твоей души

Упорный  холод  мне приметен;

Молчи же! не нуждаюсь я

В словах обманчивых, - довольно!

Любовь несчастная моя

Мне свыше  казнь... но больно, больно!.."

И зарыдала. Возмущен

Ее тоской: "Безумный сон

Тебя увлек, - сказал Арсений, -

Невольный  мрак души моей -

След прежних  жалких заблуждений

И прежних  гибельных страстей. 

Его со временем рассеет

Твоя волшебная  любовь;

Нет, не тревожься, если вновь

Тобой сомненье овладеет!

Моей печали не вини".

День после, мирною четою,

Сидели на софе они.

Княгиня томною рукою

Обняла друга  своего

И прилегла к  плечу его.

На ближний  столик, в думе скрытной

Облокотясь, Арсений наш

Меж тем по карточке визитной

Водил небрежный  карандаш. 

Давно был  вечер. С легким треском

Горели свечи  на столе,

Кумиров мрамор в дальней мгле

Кой-где блистал неверным блеском.

Молчал Арсений, Нина тож.

Вдруг, тайным чувством увлеченный,

Он восклицает: "Как похож!"

Проснулась  Нина: "Друг бесценный,

Похож! Ужели? мой портрет!

Взглянуть позволь... Что ж это? Нет!

Не мой - жеманная девчонка

Со сладкой  глупостью в глазах,

В кудрях мохнатых, как болонка,

С улыбкой  сонной на устах!

Скажу, красавица  такая

Меня  затмила  бы совсем..."

Лицо  княгини  между тем

Покрыла  бледность  гробовая.

Ее дыханье  отошло,

Уста застыли, посинели;

Увлажил  хладный  пот чело,

Непомертвелые блестели

Глаза одни. Вещать хотел

Язык  мятежный, но коснел,

Слова сливались  в лепетанье.

Мгновенье долгое прошло,

И наконец ее страданье

Свободный голос  обрело: 

"Арсений,  видишь, я мертвею;

Арсений, дашь ли мне ответ!

Знаком ты с ревностию?.. Нет!

Так ведай, я  знакома с нею,

Я к ней  способна! В старину,

Меж  многих редкостей Востока,

Себе я  выбрала одну...

Вот перстень... с ним я выше рока!

Арсений! мне  в защиту дан

Могучий  этот талисман;

Знай, никакое  злоключенье

Меня  при  нем не устрашит.

В глазах твоих  недоуменье,

Дивишься  ты! Он яд таит". 

У Нины  руку взял Арсений:

"Спокойна  совесть у меня, -

Сказал, - но дожил  я до дня

Тяжелых  сердцу откровений.

Внимай  же мне. С чего начну?

Не  предавайся гневу, Нина!

Другой дышал  я в старину,

Хотела то сама судьбина.

Росли мы вместе. Как мила

Малютка  Оленька  была!

Ее  мгновеньями  иными

Еще  я вижу пред собой

С очами темно-голубыми,

С темпо-кудрявой головой. 

Я называл ее сострою,

С ней игры детства я делил;

Но год  за годом уходил

Обыкновенной  чередою.

Исчезло детство. Притекли

Дни непонятного  волненья,

И друг на друга  возвели

Мы  взоры, полные томленья.

Обманчив  разговор очей.

И, руку Оленьки  моей

Сжимая робкою рукою,

"Скажи, - шептал  я иногда,-

Скажи, любим  ли я тобою?"

И слышал  сладостное да. 

В  счастливый дом, себе на горе,

Тогда я друга  ввел. Лицом

Он  был  приятен, жив умом;

Обворожил  он Ольгу вскоре.

Всегда встречались  взоры их,

Всегда велся  меж ними шепот.

Я  мук язвительных  моих

Не  снес-излил  ревнивый ропот.

Какой же  ждал меня успех?

Мне  был  ответом детский смех!

Ее  покинул  я с презреньем,

Всю  боль души в душе тая.

Сказал "прости" всему: но мщеньем

Сопернику  поклялся я. 

Всечасно  колкими словами

Скучал я, досаждал ему,

И  по желанью  моему

Вскипела  ссора между нами:

Стрелялись  мы. В крови упав,

Навек я думал  мир оставить;

С одра восстал я телом здрав,

Но сердцем  болен. Что прибавить?

Бежал  я  в дальние края;

Увы! под чуждым  небом я

Томился тою  же тоскою.

Родимый  край узрев опять,

Я только с  милою тобою

Душою  начал  оживать". 

Умолк. Бессмысленно глядела

Она на друга  своего,

Как будто  повести его

Еще  вполне не разумела;

Но от руки его потом

Освободив тихонько руку,

Вдруг содрогнулася лицом,

И все в  нем выразило муку.

И, обессилена, томна,

Главой поникнула она.

"Что, что  с тобою, друг бесценный?" -

Вскричал  Арсений. Слух его

Внял только вздох полустесненный.

"Друг милый,  что ты?" - "Ничего". 

Еще  на крыльях  торопливых

Промчалось  несколько недель

В размолвках бурных, как досель,