Философия языка Вильгельма фон Гумбольдта

     В языке как в «вечно повторяющейся работе духа» не может быть ни минуты застоя, его природа - непрерывное развитие под влиянием духовной силы каждого говорящего. Дух непрестанно стремится внести в язык что-либо новое, чтобы, воплотив в него это новое, опять стать под его влияние. Гумбольдт полагает, что в языке следует видеть не какой-то материал, который можно обозреть в его совокупности или передать за частью, а «вечно порождающий себя организм, в котором законы порождения определенны, но объем и в известной мере также способ порождения остаются совершенно произвольными».

     В качестве примера Гумбольдт рассматривает  усвоение языка детьми, что представляет собой не только ознакомление со словами, не простая закладка их в памяти и не подражательное лепечущее повторение их, а рост языковой способности с годами и упражнениями. В языке образуется запас слов и правил, посредством которых он в течение тысячелетий становится самостоятельной силой.  

Понятие формы языка. 

     Термин  «энергейя» впервые встречается  именно в главе «Форма языков». Как будто не должно быть ничего общего между «энергейей» и «формой» обычно понимаемой статически. Рассмотрение же представленных именно в этой главе отдельных высказываний Гумбольдта приводит нас к убеждению, что его концепция формы языка с необходимостью связана с идеей «энергейи».

     Поскольку понятие формы истолковывается  по-разному, Гумбольдт считает необходимым  с самого же начала разъяснить, в  каком смысле он его употребляет. Для установления определенной корреляции между понятиями энергейи и формы  можно привести следующие высказывания. Рассматривая язык как энергейю, Гумбольдт пишет: «Язык представляет собой постоянную работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли.». А в форме языка (которая «отнюдь не только так называемая грамматическая») он дает такое определение: «Постоянное и единообразное в этой деятельности духа, возвышающей членораздельный звук до выражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности, и составляет форму языка».

     Итак, очевидна связь понятия формы с понятиями энергейи о порождения языка. Поскольку язык есть «все повторяющая деятельность» (а не продукт ее), эта деятельность, по Гумбольдту, должна протекать определенным образом, т.е. в определенной форме. По сути дела, эта форма и обеспечивает систематичность и своеобразие деятельности языка; и «в действительности она представляет собой индивидуальный способ, посредством которого народ выражает в языке мысли и чувства».

     Иными словами, то своеобразие и та систематичность, которые наблюдаются в проявлении деятельности языка, обуславливаются его связью с народом, с его национальным характером, с его образом мышления, почему и оказывается возможным утверждать, что «языки всегда имеют национальную форму, являясь непосредственно и собственно национальным творением».

     Форма каждого языка является неповторимо  индивидуальным образованием, хотя в  своих существенных чертах она и  схожа для всех языков. Она -«духовная  настроенность говорящих на одном  языке», «индивидуальный порыв, посредством которого тот или иной народ воплощает в языке свои мысли и чувства». Возможно дать определение формы языка, и оно приводится Гумбольдтом (см. выше), но нельзя дать определение формы отдельного конкретного языка, его внутренней формы, так как «определение формы языка представляется научной абстракцией».

     Сознательно прибегая к довольно элементарной формулировке, можно сказать, что внутренняя форма  языка обуславливает то, что его  деятельность протекает так, а не иначе, использует такие средства, а  не иные.

     «Характерная  форма языка отражается в его  мельчайших элементах, и вместе с  тем каждый из этих элементов тем  или иным и не всегда ясным образом  определяется языком». При этом Гумбольдт прибегает к метафорическому сопоставлению: конкретные языки «можно сравнить с человеческими физиономиями: сравнивая их между собой, живо чувствуешь их различия и сходства, но никакие измерения и описания каждой черты в отдельности и в их связи не дают возможность сформулировать их своеобразие в едином понятии».

     Гумбольдт различает «внутреннюю форму языка» как глубинный принцип его порождения, определяющий собой все своеобразие языковой организации, и «внешнюю форму языка» (звуковую, грамматическую и т.д.), в которой проявляется и воплощается внутренняя форма. «Форме противостоит, конечно, материя», и на основе своих суждений Гумбольдт приходит к заключению: «В абсолютном смысле в языке не может быть материи без формы». Деятельность языка всегда протекает в определенной форме, и если ее отнять, останется неорганизованная, хаотичная груда материи, поэтому «понятие языка существует и исчезает вместе м понятием формы, ибо язык есть форма и ничего кроме формы». Ведь даже то, что в языке «в одном отношении считается материей, в другом отношении оказывается формой». Заимствуя чужие слова, язык может трактовать их как материю, но материей они будут лишь по отношению к данному (заимствующему) языку, а не сами по себе.

     Гумбольдт не раз подчеркивает важность понятия  формы как основы для описания языков. Ведь «по разрозненным элементам нельзя познать то, что есть высшего и тончайшего в языке. ... Расчленение языка на слова и правила - это лишь мертвый продукт научного анализа». Понятие формы, как считает Гумбольдт, открывает исследователю путь к постижению тайн языка, к выяснению его сущности. Пренебрегая этим путем, он непременно проглядит множество моментов, и они останутся неизученными. Без объяснения останется масса фактов, и, наконец, «отдельные факты будут представляться изолированными там, где в действительности их соединяет живая связь. Частности должны включаться в понятие формы языков не в виде изолированных фактов, а «лишь постольку, поскольку в них вскрывается единый способ образования языка».

     Как же можно постичь эту самую  форму языков, каким путем пойти  в ее изучение? - Её можно постичь и уловить только в связной речи, изучая язык как всю совокупность актов речевой деятельности. Ведь форма языка - это синтез отдельных элементов в «их духовном единстве».  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Соотношение понятий «национальный  дух» и «язык» 

     В своих лингвистических исследованиях  Гумбольдт затронул важные проблемы социально-философского характера, связанные  с выявлением понятий «народ»  и «язык». Гумбольдт считает «нацию» (для него это почти то же самое, что и «народ») такой формой «индивидуализации человеческого духа», которая имеет «языковой» статус. Считая нацию духовной формой человечества, имеющей языковую определенность».

     Специфику этой формы он усматривает главным образом в языке, хотя при этом подчеркивает, что в формировании нации, помимо языка, участвуют и другие факторы: «если нами нации назывались духовной формой человечества, то этим совершенно не отрицались их реальность и их земное бытие; такое выражение мы выбирали только потому, что здесь вопрос касался рассмотрения их (наций) интеллектуального аспекта.

     Так как деление человечества на языки  совпадает с делением его на народы, то отсюда должно следовать, что между  языком и народом, или, точнее, духом  народа, существует необходимая корреляция. «Язык и духовная сила народа развиваются не отдельно друг от друга и последовательно один за другой , а составляют исключительно и нераздельно одно и то же действие интеллектуальной способности». «Хотя мы и разграничиваем интеллектуальную деятельность и язык, в действительности такого разделения не существует».

     Каков же смысл употребления понятия «дух народа» в работах В. Гумбольдта? Следует помнить, что он обсуждает этот вопрос с связи с выявлением условий и причин различия языков. Считая недостаточным один лишь звуковой фактор для объяснения различия и специфики языков, он ищет более «высокий принцип», который по его мнению, объяснит и подтвердит различие конкретных языков («В практических целях очень важно не останавливаться на низшей ступени объяснения языковых различий, а подниматься до высшей и конечной...».

     Различие  языков эмпирически связано с  различием народов; нельзя ли это  различие, то есть специфику языков, объяснить исходя из «духа народа»  как из более высокого принципа»? В.Гумбольдт ввел понятие «дух народа»  в сравнительное языкознание как понятие необходимое, однако, его трудно постичь в чистом виде: без языкового выражения «дух народа» - неясная величина, знание о которой следует извлечь опять-таки из самого языка, язык же толкуется не только как средство для постижения «духа народа», но и как фактор его создания. Тут как бы замкнулся заколдованный круг: дух народа как «высший принцип», обусловливая различие и специфику языков, со своей стороны сам нуждается в объяснении через язык. Гумбольдт разъясняет такое рассуждение: «Не будет заколдованного круга, если языки считать продуктом силы народного духа и в то же время пытаться познать дух народа посредством построения самих языков: поскольку каждая специфическая духовная сила развивается посредством языка и только с опорой на него, то она не может иметь иной конструкции, кроме как языковой».

     В понимании Гумбольдта, правильность и богатство развития языка прямо  пропорционально связаны с соразмерностью воздействия на язык силы национального  духа (по Гумбольдту, язык преобразуется  с каждой новой ступенью духа). «Всеми своими корнями и тончайшими их фибрами он (язык) сплетен с силой национального духа, и чем соразмернее действует на язык сила национального духа, тем правильнее и богаче развитие языка.

     Что может в языке зависеть от действия духа? - прежде всего от народного духа зависит сам принцип образования языка. Влияние духа расширяется также на структуру языка и образование форм. Языки, соответственно, также обладают силой, воздействующей на дух. И это воздействие носит всесторонний и гармоничный характер.

     По  образному выражению Гумбольдта, языки - это колеи, по которым деятельность духа совершает свое течение, или, при  другом сравнении, - русло, по которому дух катит волны своей жизни. В 1801 году в своих фрагментах монографии о басках Гумбольдт выдвинул тезис о том, что разные языки - это не различные обозначения одного и того же предмета, а «различные видения» его.

     Тезис о «языковом мировидении», с чисто  эмпирической точки зрения содержит мысль о том, что различие языков не сводится к одному лишь звуковому фактору. Язык не есть ряд готовых этикеток к заранее данным предметам, не их простое озвончение, а промежуточная реальность, сообщающая не о том, как называются предметы, а, скорее, о том, как они нам даны. Языком охватываются преимущественно объекты, входящие в круг потребностей и интересов человека, и отображаются не столько чисто субстанциональные свойства внеязыкового мира, а, скорее, отношение человека к нему. Эти отношения в различных языках преломляются по-разному, через свойственное каждому языку семантическое членение.

     Соответственно, можно предположить, что в наших  высказываниях о вещах и явлениях мы до некоторой степени следуем  и тем ориентирам, которые предначертаны  семантикой естественного языка. Следовательно, звучание соединяется не с предметом непосредственно, а через семантически переработанные единицы, которые уже в качестве содержательных образований могут стать основой самого акта обозначения и речевой коммуникации. Положения Гумбольдта о том, что язык определяет отношение человека к объективной действительности и его поведение, легли впоследствии в основу теории Э. Сепира Б. Уорфа, согласно которой язык упорядочивает поток впечатлений действительности, и в основу неогумбольдтианской лингвистической теории Л. Вейсгебера, согласно которой язык превращает окружающий мир в идеи, «вербализует» мир.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Сравнительное языковедение 

     Главной лингвистической дисциплиной, по Гумбольдту, является сравнительное языковедение. То общее, на чем оно строится, - это  общечеловеческая языковая способность превращения мира в мысли.

     Хотя  общее свойство языковой способности  охватывает все человечество, однако, эта способность не реализована  в одном общечеловеческом языке, а осуществляется в великом многообразии языков. Каждую человеческую индивидуальность, даже независимо от языка, можно считать особой позицией в видении мира, поэтому ко всякому объективному восприятию неизбежно примешивается субъективное. «И поскольку на язык одного и того же народа воздействует субъективность одного рода, ясно, что в каждом языке заложено самобытное миросозерцание».

     Каждый  язык содержит всю структуру понятий  и весь способ представлений определенной части человечества. Отсюда и конечная цель языкознания, по Гумбольдту, - Это  «тщательно исследование разных путей, какими бесчисленные народы решают всечеловеческую задачу постижения мира путем языка». Как пишет Гумбольдт в своей статье «Характер языка и характер народа», сравнительное изучение языков должно объединять три направления: