Политическая практика
показывает, что "порядок" в
парламентах достигается путем создания
институциональных структур, или "правил
игры", которые организуют взаимоотношения
между акторами. Такие структуры ограничивают
свободу действий депутатов, но при этом
резко снижают степень неопределенности,
делая функционирование ассамблеи значительно
более стабильным и устойчивым.
При этом, агрегация
интересов депутатов может осуществляться
на двух уровнях. В процессе
"первичной агрегации" в
парламенте складываются коллективные
акторы ("группы депутатов"). Если
же ни один из возникших
в результате коллективных акторов
не получает большинства, вступают
в действие институты "согласования
позиций путем переговоров", обеспечивающие
"вторичную агрегацию" - создание
коалиций "групп депутатов".
При всем разнообразии
институциональных конструкций
их можно разделить на три
группы: (1) формально-групповая институциональная
структура, (2) неформально-групповая и
(3) комитетская.
При формально-групповой
институциональной структуре парламента
депутаты ассамблеи, обладающие сходными
установками и ориентациями, объединены
в формальные группы. Подобные "депутатские
группы" известны с давних времен, причем
первоначально главным стимулом к их образованию
выступала не столько общность политических
взглядов, сколько близость цеховых, профессиональных
или иных интересов. Именно на основе таких
групп и выросло большинство современных
партий. В настоящее время партийные фракции
-- наиболее распространенный тип формальных
депутатских объединении.
Парламентская модель,
при которой правительство формируется
парламентским большинством, требует
гораздо более высокой партийной
дисциплины, нежели "президентская",
предполагающая "раздельное выживание"
законодательной и исполнительной
ветвей власти.
Большинство исследователей
отдает предпочтение парламентской
форме правления. Парламентская
система, согласно концепции X.
Линца, является более открытой,
способной более гибко выражать
меняющиеся настроения избирателей
и, соответственно, разрешать возникающие
конфликты, в том числе такие
острые, как, например, национальные.
Напротив, для президентской системы
характерна двойная легитимность
(разделенная между парламентом
и президентом, где оба института
власти выбираются населением
и имеют мандат на равный
срок), сама по себе являющаяся
источником потенциальных конфликтов
и тяготеющая к подавлению
прав меньшинств.
Парламентская система
придает власти более деперсонифицированный
характер. Делегирование ее одному
должностному лицу персонифицирует
власть и в случае ошибок
дискредитирует всю систему власти.
Кроме того, президентская модель
(особенно в переходных ситуациях
стран с нестабильной демократией)
таит угрозу обострения социальных
конфликтов, которые на уровне
принятия политических решений
выражаются в расколе президента
и парламента (или президента
и вице-президента).
В рамках неформально-групповой
институциональной структуры проблема
"порядка" решается путем создания
в парламенте "неформализованых"
объединений депутатов. Нередко эти объединения
строятся по принципу личной преданности
некоему политическому лидеру, который
зачастую находится вне стен парламента.
Другая разновидность неформально-групповых
структур - так называемые политические
сети. Сетевое взаимодействие основано
на добровольных горизонтальных отношениях
и обмене ресурсами между самостоятельными
акторами, заинтересованными друг в друге.
Политические сети как "стратегические
альянсы акторов, созданные вокруг общих
стратегических интересов", могут возникать
либо по от дельному вопросу, либо в виде
политических сообществ. Последние представляют
собой гораздо более устойчивые образования,
базирующиеся на общности представлений
по широком кругу вопросов.
В случае, если описанных
выше "первичных" (формальных и
неформальных) институциональных структур
оказывается недостаточно для обеспечения
"порядка" в парламенте, начинают
складываться институты "вторичной
агрегации". Эти институты также могут
быть как формальными (соглашения между
партийными лидерами о создании правительственной
коалиции или о совместных действиях в
парламенте), так и неформальными (закулисный
обмен голосами между отдельными группами
депутатов). Очевидно, что появление первых
возможно лишь при наличии формализованных
депутатских объединений, тогда как вторые
в большей мере соответствуют неформально-групповому
устройству ассамблеи.
В легислатурах с комитетской
институциональной структурой "порядок"
достигается не через образование "коллективных
акторов", а с помощью определенных
процедурных правил, наделяющих особыми
правами парламентские комитеты. В некоторых
странах таким комитетам предоставлены
дискреционные полномочия (т.е. без согласия
комитета проект решения не может быть
вынесен на пленарное заседание ассамблеи).
Классическим примером парламента с комитетской
структурой может служить Конгресс США.
Подчеркнем, что наличие
одной модели поддержания "порядка"
отнюдь не исключает присутствия других.
Так, в западноевропейских парламентах
наряду с партийными фракциями заметную
роль играют комитеты (особенно в Германии),
а в Конгрессе США, в свою очередь, имеют
значение и партии. Во всех парламентах
действуют неформальные группы депутатов.
Закулисные соглашения активно используются
не только клиентелистскими объединениями,
но и партийными фракциями. Поэтому при
исследовании любой конкретной ассамблеи
недостаточно выявить существующие там
институциональные структуры - необходимо
оценить степень эффективности каждой
такой структуры и проанализировать конфигурацию
отношений между ними.
На сегодняшний день
доминирующей тенденцией в мировом
общественном развитии продолжает
оставаться демократический транзит.
По подсчетам исследователей "Дома
Свободы", к 1998 г. 117 государств (или
61,3% от существовавших на тот
момент) уже хоть раз провели
свободные, тайные и всеобщие
выборы, т.е. обладали процедурным
минимумом демократии. Поэтому в
политической науке утверждается
точка зрения о расширении типологического
разнообразия демократий. "Когда мир
говорит о демократии, -- пишет М.Платтнер,
-- это почти всегда означает "либеральную
демократию", т.е. тип политического
устройства, который существует в Соединенных
Штатах и в большинстве других экономически
развитых стран".
Напомним основные
принципы либеральной демократии. Это
конституционный либерализм, т.е. законодательно
оформленные и соблюдаемые социальные,
политические, экономические, религиозные
свободы граждан; разделение властей,
обеспеченное эффективной системой сдержек
и противовесов; ограниченность компетенции
исполнительной власти и ее подотчетность,
которая обеспечивается парламентом,
независимой судебной властью, омбудсменами,
генеральными аудиторами; свободные, регулярные
конкурентные выборы, результат которых
не предопределен заранее; защита прав
культурных, этнических, конфессиональных
и других меньшинств; наличие постоянных
каналов выражения и представительства
интересов и ценностей граждан в виде
партий, ассоциаций, независимых СМИ; власть
закона, которая ограждает граждан от
произвольного ареста, изгнания, террора
и пыток, от неоправданного вмешательства
в их личную жизнь со стороны не только
государства, но и организованных антиобщественных
сил; социальная помощь гражданам со стороны
государства.
Но, как отмечает Г.И.Вайнштейн,
тот факт, что на сегодняшний
день западные общества дальше
других продвинулись по пути
демократии, отнюдь не исключает
возможности появления других
форм демократии. Речь идет о
разных моделях демократического
транзита. В современной литературе
такие модели называют делегативными, нелиберальными, неполными, дефектными, электоральными.
Идея о возможности
новых (наряду с либеральной)
форм демократии возникла, вероятно,
под влиянием концепции И.Шумпетера,
согласно которой демократия - есть
не более чем "определенный
тип институционального устройства
для принятия политических решений,
в котором индивиды обретают
власть принимать решения путем
конкурентной борьбы за голоса
избирателей". В логике "шумпетерианской
демократии", демократический процесс
есть не власть народа, а власть
политиков, но политиков, избираемых
на условиях свободной конкуренции.
Соответственно, демократический метод,
по Шумпетеру, отличается от
недемократического лишь одним
-- периодичностью альтернативных
выборов.
В современной литературе
шумпетерианскую концепцию демократии
обычно называют "минималистской",
так как она акцентирует внимание
в основном на электоральном
состязании. Даже если состязательные
выборы являются свободными и
честными, они позволяют гражданам
определять свои предпочтения
лишь по отношению к крайне
обобщенным альтернативам, фактически
лишая их возможности защищать
свои конкретные интересы, особенно
в период между выборами.
Существенным шагом
на пути развития современных
представлений о демократии стала
теория полиархии американского
ученого Р.Даля. Концепция полиархии
предполагает не только политическую
конкуренцию и широкое участие,
но и наличие либеральных свобод,
плюрализма. В соответствии с
этой концепцией, демократическим
можно считать только то общество,
в котором граждане имеют возможность
формулировать свои потребности,
информировать о них и определять
деятельность правительства. Эти
возможности обеспечиваются: свободой
создавать организации; свободой
мысли; правом избирать и быть
избранным; конкурентностью; наличием
альтернативных источников информации;
свободными и честными выборами;
институционализированной ответственностью
правительства за свои решения.
С помощью теории полиархии
Р.Даля, включающей в себя такие
измерения, как широкое политическое
участие, политическая конкуренция,
высокий уровень свободы и
плюрализма, стало возможно научно
идентифицировать демократию.
Немецкие исследователи
В.Меркель и А.Круассан предлагают
к двум основным измерениям
далевской полиархии (политическое
участие и политическая конкуренция)
добавить третье: наличие конституционного
либерального государства. Либеральные
демократии, отмечают они, ограничены
конституционно-правовыми нормами и процедурами,
благодаря которым гарантированы важнейшие
гражданские права и свободы, взаимный
контроль ветвей власти, четкое разделение
полномочий исполнительной и судебной
властей. "Если избранные на свободных
и равных выборах представители народа
отступают от данных основных принципов,
взаимный контроль властей частично нарушается
за счет действий в обход парламента или
судебной власти. То же самое происходит
и в случаях, когда правовое государство
умышленно и хронически "повреждается".
Такая демократия оказывается "дефектной".
Очевидно, что перед "дефектными демократиями"
открыты три пути: они могут эволюционировать
в направлении полной демократии; "застыть"
на неопределенное время в промежуточном
состоянии; повернуть вспять, отказавшись
от уже усвоенных элементов демократии.
Еще полтора десятилетия
назад практически все ученые,
включая Даля, сходились в том,
что для перехода к демократии
необходимы три типа структурных
предпосылок: во-первых, обретение
национального единства и соответствующей
идентичности; во-вторых, относительно
высокий уровень экономического
развития; в-третьих, утверждение
в обществе "сбалансированной"
политической культуры "гражданского"
типа.
Описывая такую культуру,
американские политологи Г.Алмонд
и С.Верба подчеркивали, что она
представляет собой набор весьма
разнородных составляющих: "Есть
здесь и политическая активность,
но ее не так много, чтобы
получить возможность разрушить
правительственную власть; наличествуют
вовлеченность и преданность,
но они смягчены; имеются и
разногласия, но они умеряются".
По оценке этих исследователей,
"смешение позиций, характерное
для гражданской культуры наиболее
соответствует такой смешанной
политической системе, какой является
демократия".
С третьей волной
демократизации, на политической
карте мира образовалась широкая
зона, образуемая "неполными демократиями".
Входящие в нее страны, по мнению
С.Хантингтона, занимают на шкале "демократия
- недемократия" место "где-то в промежутке
между Данией и Китаем". В них проводятся
свободные, тайные, равные и всеобщие выборы,
но демократически избранная власть малоэффективна,
система сдержек и противовесов почти
не работает, в большом дефиците гарантии
базовых прав и свобод. В связи с этим в
центре внимания многих ученых оказалось
государство как институт, от инициативности
и воли которого в решающей степени зависят
результаты и перспективы демократизации.