Концепция социального действия М. Вебера и ее значение для социологии

    В контексте  теории Вебера нужно уяснить  принципы, с помощью которых можно объяснить процесс осуществления действия, что предполагает его  сведение к соответствующим мотивам. Необходимо также объяснить результат действия через понимание, что предполагает установление и исследование тех действий, которые предшествовали ему. Объяснение действия через понимание допускает также учет особых принципов и приемов для этого, т.е. то, как необходимо их использовать в каждом конкретном случае. Наконец, хотелось бы сказать, что суждения Вебера относительно объяснения действий, приводят к такой теории последнего, которая не связывает особых надежд с принципом понимания. М. Вебер движется по этому пути, это станет ясно после проверки и реконструкции тех специфических приемов, которые он использует для объяснения действия посредством понимания.

    Чтобы объяснить протекание действия посредством  понимания, необходимо ограничить себя рядом правил и требований. Поэтому  у Вебера целесообразно различать  два момента:

    1. Общие приемы объяснения действия  через понимание.

    2. Особые указания относительно того, как эти приемы и методы надо использовать в конкретном случае.

    Для Вебера протекание действия является поведением в определенных внешних  условиях. Его объяснение, как и  объяснение любого другого события, должно производиться путем подведения под общую эмпирическую закономерность, с которой связаны условия действия. При таком подходе, понимание будет играть двоякую роль.

    Непосредственному объяснению предшествует особый тип  понимания, направленный на идентификацию  типа действия, которое нужно объяснить посредством замыкания его внешних признаков на смысл иди цель этого действия, что предполагает применение гипотез относительно связи определенных внешних признаков с соответствующей целью действия. Непосредственное объяснение должно производиться путем “объясняющего понимания”. Речь здесь идет о сведении смысла действия к его субъективным основаниям, чтобы уяснить, почему интересующая нас личность действует именно таким образом, а не другим.

    Для обнаружения этих субъективных оснований предполагается своеобразное представление себя на месте действующего индивида, в условиях, в которых он находится. Необходимо сделать доступными размышления о целях и средствах, предшествовавших действиям, подлежащим объяснению. Это предполагает то, что “необходимо сделать доступной и понятной предшествовавшую связь чувств и эмоций”. 1

          Вебер, таким образом, полагает, что объяснение действия происходит посредством отнесения  к определенному каузальному  принципу. Для Вебера объяснение выступает  как прием, при котором находят применение общие правила опыта. Однако он выражает мысль о том, что основанием для интерпретации поведения является собственное познание повседневности. Поэтому общие правила, примененные при раскрытии оснований действия обнаруживает “свою непосредственную связь с личным опытом, обосновывающим повседневное знание, и поэтому они не точно и не вполне определенно сформулированы”. 2,  Поэтому в общей интерпретации объясняющего понимания Вебер обращает внимание на то, что понимание происходит в свете общих правил повседневного знания.

    Для Вебера понимание является средством  для поиска наиболее  очевидного и адекватного объяснения данного  действия. Но наличие “понятно”  определенной причины действия не является условием для адекватного объяснения. Последнее имеется тогда, когда при эмпирической проверке обнаруживается, что найденное объяснение оказывается верным. Как должна выглядеть такая проверка - Вебер не уточняет. При всяком конкретном объяснении действия он стремится проверять гипотезы относительно причинной связи определенных внешних ситуаций и субъективных основаниях действия с одной стороны, и рядом оснований действия с соответствующим ему действием - с другой. Для Вебера важно установить соответствие адекватности по смыслу и верификации посредством опыта.

    Эта проверка предусматривает некоторые  статистические методы, историческое сравнение  и в крайнем случае - мысленный эксперимент. При этой проверке Вебер хотел бы верифицировать допущения, примененные при объяснении действия, относительно существование его детерминант. Например, допущение о том, какие цели, оценки ситуации и представления о действиях участников, согласующихся с целью, содержались у действующих. У Вебера, таким образом, обнаруживается ряд особых указаний по объяснению действия через понимание.

    Для этого следует допустить особую интерпретационную гипотезу относительно причинной связи, которая предполагает наличие полностью существующего  действия. В “Хозяйстве и обществе”  оно именуется по-разному: сначала  “рациональным”, позднее - ”целерациональ-ным”,  которое обнаруживает два отличительных признака:

    1. Он является “субъективно целерациональным”,  т.е. обусловлено, с одной стороны,  четко осознанной целью действия, не вызывающей сомнений относительно  своего осуществления. С другой - осознанным представлением о том, что проводимое действие достигает цель с наименьшими издержками.

    2. Это действие является “верно  ориентированным”. Это предполагает, что в данном случае используется  допущение о том, что интересующее  нас действие согласовано с его целью. Это зависит от того, что представления  субъекта о данной ситуации - назовем их условно “онтологическим” знанием - были верными, как и представления о том, с помощью каких действий он может достичь намеченной цели. Эти представления будем условно называть “монологическим” знанием. Схематично целерациональное действие можно описать благодаря следующим детерминантам:

    1.  Четкое осознание цели имеет  здесь решающее значение в  том смысле, что ставятся под  сомнение нежелательные последствия  для других субъективных целей, которые могут  возникнуть в процессе ее осуществления. Это действие осуществляется в данной ситуации с наименее дорогостоящими средствами для ее реализации.

    2. Целерациональное действие можно  определить косвенно, благодаря  существованию двух особых детерминант:

    а) посредством верной информации о  своеобразии данной ситуации и причинной  связи различных действий с осуществлением преследуемой в данной ситуации цели, т.е. через верное “онтологическое” или “номологическое” знание;

    б) благодаря сознательному расчету соразмерности и согласованности проводимого действия на основании имеющейся информации. Это предполагает осуществление, по меньшей мере, четырех операций:

    1. Рациональный расчет тех действий, которые могут быть возможны  с определенной долей вероятности. Они же могут являться средствами для достижения поставленной цели.

    2.  Сознательную калькуляцию последствий  действий, которые могут выступать  в качестве средств, а это  предполагает уделить внимание  тем издержкам и нежелательным последствиям, которые могут возникнуть благодаря фрустрации других целей.

    3. Рациональный расчет желаемых  последствий любого действия, которое  также рассматривается как средство. Необходимо учитывать, является  ли оно приемлемым при возникающих  нежелательных последствиях.

    4. Тщательное сопоставление этих  действий, учитывая, какие из них  приводят к цели с наименьшими  издержками.

    Эта модель должна применяться при объяснении конкретного действия. При этом М. Вебер намечает два принципиальных класса отклонений от модели целерационального действия.

    1.  Действующий исходит из ложной  информации о ситуации и о  вариантах действия, которые могут  привести к реализации поставленной  цели.

    2.  Действующий проявляет ценностно-рациональное, аффективное или традиционное  действие, которое

    а) не определяется через четкое осознание  цели, ставящей под сомнение фрустрации других целей, возникающих при ее  осуществлении. Они характеризуются  через цели, осуществляемые непосредственно, не принимая во внимание другие целевые  установки.

    б) Не определяюся путем рационального  расчета соразмерности и согласованности  действия относительно ситуации, проводимого  на основании имеющейся информации. Подобные действия рассматриваются  как ограничение рациональности - чем дальше они отклоняются от нее, тем больше они обнаруживают иррациональные признаков. Поэтому Вебер идентифицирует нерациональное с иррациональным.

    Так, с одной стороны, в основу ценностно-рационального  действия положена цель, осуществление  которой не учитывает последствия, которые нужно предвидеть. С одной стороны, это действие является в определенной мере последовательным и планомерным. Оно вытекает из установления тех императивов, которые отвечают за выбор альтернатив действия. Если при этом полагают, что эти императивы должны переместиться в согласованное с ситуацией действие, то очевидно, что определение альтернатив действия, актуальных для цели, должно исходить из имеющегося знания о ситуации и альтернативах действия, ведущих в этой ситуации к его цели. В ценностно-рациональном действии происходит установка на этический императив, который становится общей целевой установкой действия, не подлежащей осмыслению в связи с другими целями.

    Подобным  образом охарактеризовано аффективное  действие вследствие того, что в  его основу положена цель, реализация которой не подвергается сомнению при установленных нежелательных последствиях для других целей. Но эта цель не является длительной как при ценностно-рациональном действии, она кратковременна и не устойчива. Аффективное действие имеет также качество, не являющееся субъективно-рациональным, т.е. оно не связано с рациональным расчетом возможных альтернатив действия и отбором лучших из них. Это действие означает продиктованную чувством преданность целевой установке, колеблющейся и изменяющейся согласно констелляции чувств и эмоций. Осмысление аффективно установленной цели в соотнесении с другими целями с точки зрения их совместимости, а также их последствий является здесь малопродуктивным.

    Например, в основу традиционного действия кладется цель, чье осуществление подвергается сомнению при различении нежелательных последствий для других целей. Однако расчет альтернатив действия происходит очень быстро и не является рациональным. Происходит неосознанное и  нерациональное определение альтернатив действия в плане их соразмерности и согласованности относительно его цели. Традиционное действие связано с правилами некоторого порядка, смысл и цель которого неизвестны. При этом типе действия имеется цель, для достижения которой необходимо наличие определенной последовательности действий. В данном случае эта последовательность не просчитана. При  традиционной ориентации простор для рационального осмысления сужается благодаря нормам, предписывающим в определенном случае конкретные цели и средства для  их реализации.

    Однако  действиям, определенным через устойчивую традицию, предшествует неполная переработка  информации об имеющейся ситуации, содержащей своеобразную “привычную прелесть”, на которую реагируют  традиционным действием, и действиях, ведущих в этой ситуации к поставленной цели. В связи с этим встает проблема достаточности веберовских принципов для ответа на вопрос о том, почему действие происходит “именно теперь и в этой связи”. Все это вызывает сомнения, если принять во внимание следующее.

    Во-первых, следовало бы ограничить постулат понимания сферой социологического объяснения действий, т.к. в ряде случаев эмпирически не удается идентифицировать поведение, подлежащее объяснению, как особое действие, или открыть субъективные основания для него. К таким случаям - как это признает Вебер, ссылаясь на недоступность для понимания поведения естественного человека - “относятся действия людей чужих культур”.

    Возможно, уже здесь не удается попытка “понять” поведение, т.к. никакой гипотезы, основанной на личном опыте, нет в распоряжении для того, чтобы определить, на какие цели указывают внешние реакции индивида, появляющиеся в некоторой ситуации. В этом случае мы ничего не можем сказать ни о причинной связи имеющегося внешнего признака поведения со смыслом действия, ни о связи смысла с его потенциальным основанием. Т.к. этот недостаток возникает при попытке объяснения в рамках чужих культур, и, несмотря на это, постулат понимания фиксируется, то нужно ограничить сферу социологического объяснения действий рамками  собственной культуры.

          Во-вторых, постулат понимания может привести к тому, что объяснение действия станет не возможным  даже в сфере собственной  культуры, т. к. возможен конфликт с  требованием Вебера, согласно которому найденное объяснение проверяют  пониманием, чтобы этим способом достичь не только “понятного”, но и каузально-значимого объяснения. Если верно, что “объясняющее понимание” является подведением действия под общее основание посредством теории действия, основанной на личном опыте, то проверку найденного объяснения нужно проводить двояким образом: на основании того, является ли примененная теория верной и представляются ли в ней названные основные условия.