Мифология

     Американские  индейцы перед отправлением на охоту, чтобы обеспечить успех, стреляли из лука в чучело медведя, сделанное  из травы.

     Австралийцы считают, что удар по следу, оставленному человеком, вредит ему. Ритуальные манипуляции  с волосами или потными вещами, добытыми у кого-либо, по мнению верующих, способны определенным образом воздействовать на их владельца.  

       В Египте испокон веков почитается  черный бык с особыми белыми  отметинами — в нем местные  жители видят живое воплощение  бога плодородия Аписа. Считается,  что ритуальный бег такого  быка по полю плодотворяет  почву.  

       Колдун южноафриканского племени,  чтобы вызвать дождь, забирается  на крышу своей хижины и  льет оттуда воду.

     У разных народов Африки, Азии и Америки  до сих пор сохраняются обычаи с отправлением обрядов, позволяющих-де приобщиться к могуществу природных  стихий.

     Мифы  не объясняли природу вещей и  явлений, хотя вроде бы и предполагали попытку такого объяснения, — они  просто переносили на них в обобщенном виде наличный мир сугубо человеческих отношений. “Мифы толковали сущее  через рассказ, исполненный действия, утоляя любознательность людей, чье  мышление было еще конкретным, боги изображались как участники страстной  и судьбоносной деятельности"[6] . Так, например, когда языческий ханаанейский бог жизни Баал и бог смерти Мот схватываются в яростном бою, то это событие волнует не только само по себе, но и тем, что исход его определяет, будет ли земля в течение длительного времени плодородной или бесплодной.

     Человек с таким сознанием не выделял  себя из природы — он отождествлял себя с нею. Реальное и фантастическое были слиты в его голове, не настало  еще время резкого противоположения веры и знания, — религия, ставящая нечто сверхъестественное выше реальности, вне повиновения законам чувственного мира, в противоречие им, еще не вошла  в этот дом — она только вызревала  в «утробе» мифологического сознания, где все было сказочно, волшебно и чудесно.

     ЧАСТЬ II. 5. Переход в мифологии к современности.

     Ну, а когда же, наконец, стала зарождаться  философская мысль?..

     Ученые  до сих пор ведут споры на сей  счет. Ясно одно — это случилось  на той ступени культурной эволюции человечества, когда с развитием  производительных сил начали «линять» общинно-родовые связи и на месте  первобытного коллективизма стало  формироваться новое общество, основанное на частном владении и эксплуатации труженика раба как живого средства производства. 

       Новые общественные отношения  обусловили более высокую, по  сравнению с прежней, интенсивность  продуктивной деятельности, широкое  разделение труда, в том числе  отделение умственной его формы  от физической. Имело место резкое  социальное расслоение, выделение  в общинах родовой знати и  превращение племенных вождей  в царьков. Жизнь в целом  стала богаче, разнообразнее, и  люди столкнулись с новыми  вопросами, для ответа на которые  достаточно уже было прежних  представлений — на смену мифологическим  объяснениям пришли попытки понять  мир как таковой, стремление  привлечь к тому рациональное  знание. 

     “Мифология, преодолевавшая, подчинявшая и формировавшая  силы природы в воображении и  при помощи только воображения, стала  оттесняться и подавляться тенденцией к действительному овладению  этими силами"[7] . Самой жизнью был востребован новый тип сознания, мышления. 

     Этому способствовало формирование нового социального  уклада и особенно государственности, к которой стихийная организованность человеческих сообществ, движимых непосредственными  жизненными потребностями, заботой  о продолжении рода и необходимостью защиты от врагов, была приведена самой  логикой исторического прогресса.

     Развитие  производительных сил и производственных отношений вызвало к жизни  такую политическую форму социального  самоуправления, при которой в  условиях внутренних и внешних противоречий обеспечивались бы и целостность  сообщества, и сохранение структуры  господства и подчинения. 

       Главной ее особенностью была  централизация власти, являвшейся  верховным собственником как  земли, так и рабов и позволившей  применять подневольный труд  в огромных размерах, осуществлять  всеобщий контроль над материальной  и духовной жизнью страны. 

       Древние Вавилон, Ассирия и  Египет явились первыми рабовладельческими  государствами. Эпоха расчета  их (конец IV — начало Ш тысячелетия  до н. э.) отмечена высокоразвитой  земледельческой культурой и  грандиозными искусственными сооружениями  — ирригационными системами,  храмами, дворцами, пирамидами. Создание  их потребовало высоких научных  знаний и технического искусства.

     Благодаря последним стало возможным и  управление сложнейшим хозяйством. Необходимость  вычислять периоды подъема и  спада вод в реках, прогнозировать урожайность, иметь точно рассчитанный календарь, основанный на наблюдениях  за движениями Луны, Солнца и звезд, стимулировала развитие астрономии.

     Вавилоняне  очень рано стали изучать движение небесных светил и уверовали, что  существует таинственная связь между  ними и судьбами человечества, а  значит, наблюдая за их положением на небосводе, можно предсказывать благоприятные  и неблагоприятные стечения обстоятельств, давать людям советы. На основании  таких представлений родилась астрология — отрасль мифологизированного  знания, согласно которой небесным светилам приписывались способности  творить земные дела. “Монополию на нее присвоили себе священнослужители-жрецы”[8] . Не случайно в те далекие времена вавилонские, ассирийские и египетские храмы были одновременно и обсерваториями. Здесь умели предвычислять солнечные затмения, гелиактические восходы светил.

     И богов стали ставить в связь  с известными тогда пятью планетами. Им, а также богу Солнца Шамашу и  богу Луны Сину посвящены были семь дней недели (число «семь» было признано священным). Деление месяца на недели было впервые введено вавилонянами. Они же и разделили путь Солнца по небу на 12 созвездий зодиака, а  каждое созвездие посвятили одному из богов. Таким образом, деление  года на двенадцать месяцев происходит из Вавилона.

     Вавилонские математики положили начало алгебре  и геометрии, овладели приближенным способом извлечения корней, решали квадратные уравнения, некоторые планиметрические и стереометрические задачи. Именно вавилоняне изобрели шестидесятеричную  «позиционную систему» письменного  исчисления, от которой идет современный  счет времени дин час равен  шестидесяти минутам, и одна минута — шестидесяти секундам).  

       В 1901 году в Сузе, городе на  побережье залива Хаммамет Средиземного  моря, во время археологических  раскопок был найден столб  черного диорита, целиком покрытый  клинообразными надписями. “Расшифровка  их позволила установить, что  это кодекс законов шестого  царя первой вавилонской династии  Хаммурапи (1955—1913 гг. до н. э.)”[9] . Крупнейший доисторический памятник восточного древнейшего государства, а также огромное число дошедших до нас официальных документов того времени свидетельству-т о развитой политической культуре в древнейшем государстве. Любопытно, что отношения раба и господина регулировались законодательными нормами, причем последний не волен был распоряжаться жизнью и смертью первого; допускались неравные браки. 

       В верхней части найденного  в Сузе каменного - лба был  изображен сам царь, получающий  закон из рук солнечного бога  Шамаша. Этого бога почитали за  покровителя права и верховного  законодателя.

     6. Космологические  представления мифологии. 

     “Сведения о регилиозно-мифологических представлениях вавилонян восходят к IV тысячелетию  до н. э. них немало было от первобытных  верований — многие боги изображались в виде животных или полулюдей-полуживотных, господствовали убеждения о существовании  бесплотных, сверхъестественных существ, грающих в жизни добрую или  злую роль, бытовало поклонение духам  умерших с жертвоприношениями на могилax”[10] . В разных городах древней Месопотамии погонялись своим богам, но после объединения всего вавилонского царства под властью Хаммурапи верховое жрецы объединили местных богов в один пантеон, причем главным богом — повелителем и богов и людей, творцом неба и земли, всего, что растет и живет, в том числе людей, — был объявлен бог Вавилона Мардук.  

     С ним связываются первые космогонические  предъявления. В аккадской поэме  «Энума элиш» рассказывается, что  в начале времен, когда еще «вверху  неназванным небо, внизу земля  безымянной были», существовали только первоначальные океаны Тиамат  и Апсу. Затем, в некое неопределенное время, были  рождены несколько поколений богов. Они стали раздражать Апсу и Тиамат своей непрестанной суетой и  шумом, и Апсу решил покончить с ними, хотя его жена Тиамат уговаривала смилостивиться. К счастью  для богов, один из них, по имени Эйя, сумел убить Апсу при помощи магических заклинаний и соорудил на его трупе свою собственную обитель. В ней Дамкина, жена Эйя, родила Мардука, великолепное дитя, превосходящее своими достоинствами всех предшествующих богов. 

     Тиамат  вознамерилась отомстить за гибель своего мужа и наслала на богов  войско злобных чудовищ. Всех охватил  ужас. Но не спасовал Мардук, решив сразиться  с грозным врагом, поставив условием, чтобы его ввели в совет  богов и сделали верховным  божеством. Устраивается пиршество, на котором Мардук демонстрирует магическую силу своего слова: по его приказанию на небе исчезает и вновь появляется звезда. Пораженные его могуществом, боги избирают Мардука своим главой и благословляют на битву. 

     Мардук  вооружается луком, дубинкой, сетью  и в сопровождении четырех  небесных ветров и семи бурь, созданных  им против одиннадцати чудовищ войска Тиамат, вступает в сражение. Одержав  победу, расправляется с Тиамат и  ее свитой. 

     После этого он творит мир: рассекает тело Тиамат надвое — из нижней части  делает землю, из верхней — небо (запирая его на засов и приставляя стражу, чтобы вода не могла просочиться  вниз на землю). Потом он определяет всем богам их владения, небесным светилам — их пути, воздвигает ворота, через  которые может всходить и заходить Солнце, заставляет сиять Луну.

     Чтобы избавить богов от физического труда, Мардук с помощью своего отца Эйя  сотворил людей из крови убитого  им Кингу, мятежного бога, возглавлявшего враждебное войско.

     Боги  славят героя и воздвигают Эсагилу  — храм Мардука в Вавилоне. В  заключение следует радостный пир,  провозглашаются пятьдесят имен Мардука, передающих ему власть практически всех главных богов аккадского пантеона. 

       Как видим, в этом поэтическом  сказании содержится обоснование  главенства вавилонского божества  над всеми остальными, а с ним  — и господства самого Вавилона  над благодатными долинами Евфрата  и Тигра, над всеми завоеванными  территориями.

     Тут и оправдание рабского труда перед  лицом  божественной власти, и поиск покровителя.

     Кроме того, социальный инстинкт подсказывал  властвующей элите необходимость  единства чувств и дум подданных  «богоспасаемой» страны, приведения всех к общей идее о фатальном бессилии человека перед власть имущими и перед богами, внушения массам чувства бессловесной покорности.

     “В  стремлении вавилонских жрецов объединить разных местных богов в один пантеон  во главе с Мардуком нетрудно узреть шаг к государственной религии”[11] .

     Что же касается сказа о сотворении мира и человека, то в нем сквозят  вопросы не религиозного, а философского смысла, хотя ответы на них и мифологичны. Главное — содержание религиозных  мифов выдает довольно изощренный взгляд на богов и их деяния, позволяет  убедиться в серьезности тогдашних  размышлений.

     Заключение.

     В течение всей своей сложной более  чем тысячелетней истории Вавилония  находилась в состоянии непрерывных  войн с соседями. Во второй половине I века до н. э. она утратила самостоятельность. В сродстве и противоречии с нею  развивалась Ассирия, страна, расположенная  в верхнем течении Тигра. Почти  все вавилонские боги пользовались почитанием и в Ассирии, но во главе  стоял национальный бог Ашшур, приобретший  характер бога войны; изображение его  служило эмблемой для военного знамени  ассириян; его именем назывался главный  город Ассирии (ныне Калхат-Шаргат, Ирак).