ПРИДНЕСТРОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИМ. Т.Г. ШЕВЧЕНКО 

ИНСТИТУТ  ИСТОРИИ, ГОСУДАРСТВА И ПРАВА 
 
 
 
 
 

Философия политического времени. 
 
 
 

Выполнила:

студентка 403 группы 4-го курса

дневного  отделения

специальности «политология»

Кашуткина Ксения Витальевна. 

Проверил: 

кандидат  философских наук, доцент – 

С.Д. Карпов. 
 
 

Тирасполь 2010

    План

 
 

1. Введение
2. Понятие и свойства политического времени
3. Плюрализм типов политического времени
4. Идея «осевого времени» Карла Ясперса
5. Заключение
6. Список использованной литературы

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение

    Политическая жизнь складывается не только из глобальных, но и из частных политических решений, которые оказывают важное воздействие на жизнь общества. И при этом учет всех свойств политического времени становится практически полезным.

    Прежде  всего, это касается и такой характеристики, как своевременность принятия политического  решения. Увы, в современной политической практике России запаздывание необходимых  решений стало характерной чертой.

Даже  с экономическими, политическими, правовыми  реформами дело до недавнего времени  обстояло именно так. И только когда  на смену политику-медлителю типа Горбачева пришли политики типа Ельцина, дело сдвинулось в сторону более  или менее точного учета политического  времени, отпущенного историей на реформы. Отсутствие в государственных структурах необходимых механизмов прогнозирования также является одной из причин несвоевременности, запаздывания политических решений.

    Относительность политического времени определяется его зависимостью от частоты политических событий, степени напряжения, интенсивности  политической жизни, многомерность  же выражается в наличии разных типов  политического развития, в возможности  их сосуществования.

    Насколько важно учитывать в хозяйственной  жизни особенности политического  времени, можно видеть на примере  неразумного использования временных  характеристик в распределительной  социально-политической среде. Как  известно, плановая экономика базировалась на абстрактно выбранных единицах измерения  — год и пятилетка. И эти  единицы времени причинили России, может быть, больше вреда, чем все  остальные беды вместе взятые. Стремление выполнить задание в срок, не считаясь с социальной ценой, экологическими потерями, вело к разрушению окружающей среды, умалению ценности человеческого  труда и самой жизни, порождало  временщиков. Это измерение политического  времени рождало систему рапортов, приписок, полной дезинформации общества.

    Понятие политического времени знает  и такие единицы измерения, которые  определяют кредит доверия народа своим  новым руководителям, то, что называют «сто дней» президента, динамика рейтинга руководства и т. п.

    И, наконец, категория Смутного времени  — тоже весьма знаменательная характеристика политического времени, когда история  может увлечь общество в самые  неожиданные, непредсказуемые состояния. Но после того как та или иная социальная «бифуркация» произошла, всегда наступает просветление, и на временной  шкале история начинает отсчитывать  для того или иного народа события  благополучия и процветания. Для  России таким рубежом сейчас был  бы переход в демократическую, гуманистическую, правовую политическую жизнь!

Понятие и свойства политического  времени

    ПОЛИТИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ - условное название содержания политической жизни общества на определенном этапе его развития. Оно многомерно, имеет разные темпы развития. Настоящее в нем зависит от прошлого и определяет будущее. Содержание и рамки его определяются характером, последовательностью и длительностью взаимодействия субъектов и объектов политики, определяющих социальный прогресс.

    С физическим временем происходят странные метаморфозы, когда его содержанием становится политика.

    Оно превращается в событийное, а не календарное время. Даты типа Октябрь 1917, Август 1991 — это вехи, символы, обозначающие событие, которое изменило ход отечественной истории, привело к перелому в политической жизни. Событийное свойство политического времени — его первая и важнейшая характеристика. При таком свойстве знание и оценка события как единицы измерения политического времени становятся объектами острой политической борьбы. Например, оценка событий Октября 1917 даже через 70 с лишним лет — это вопрос о легитимности власти большевиков, о причинах революций Февраля и Октября, об основаниях террора и т. п. Знание секретных протоколов к Договору о дружбе и границах, заключенному Гитлером и Сталиным в 1939 г., привело к сокрушению политической концепции о добровольности воссоединения Литвы, Латвии и Эстонии с СССР. Даже архивы ЦК КПСС стали предметом острейшей политической борьбы, так как дают новое и сокрушительное знание о политических событиях.

    Еще одна специфическая характеристика политического времени — мифологичность. Это его свойство обнаружено давно и под разными наименованиями присутствует в исторических хрониках многих народов. Например, у некоторых народов в их хрониках время делилось на реальное, когда события происходили недавно и хорошо запомнились, периферийное, когда событие заносилось на шкале времени в «давнее», но все же происходившее на памяти некоторых поколений, и наконец, мифическое. Для мифического времени характерна идеализация прошлого. Это может быть «золотой век» древних греков, патриархальный быт России.

    Разумеется, неверно было в координатах марксизма объявлять о необходимости низвергнуть как мелкого собственника крестьянина, но неверна и мифологическая идеализация этой жизни, превращающая ее в утопию, опрокинутую в прошлое. Да и столь популярная сейчас идеализация прошлого царской России — разве она не мифична? Разве не было крепостного права и иных форм угнетения, неграмотности, которая до сих пор «достает» общество и мешает нормальному пользованию достижениями научно-технического прогресса? А повреждение нравов? К тому же мифическому свойству политического времени относится и идеализация некоторыми современными политиками и обывателями сталинской эпохи, и брежневского застоя. Мифическое время — не только ностальгическая мечта, утопия — как хорошо все было «во время оно». Это еще и идеализированная мечта, утопия — как хорошо все сложится в будущем.

    Традиционная  для последних десятилетий политической жизни России обращенность в «светлое будущее» представляет собой лишь новый вариант древней стратегии политической жизни общества, называемой теодицеей: страдания народа в настоящем ради процветания в будущем. История России, особенно последних десятилетий, наполнена «теодицеальными» сюжетами и обещаниями: коммунизм будет через 10—15 лет (Ленин в 1920), через 4—5 пятилеток (Сталин в 1946), через 20 лет (Хрущев в 1962), хорошо станем жить через год-два (Ельцин в 1990). Словом, мифическое время наступит, и страдания нынешние будут оправданы благополучием и блаженством в будущем.

    Наконец, политическое время обратимо, и это, пожалуй, самое странное его свойство. Иными словами, общество может возвращаться в то политическое, социальное, духовное, даже экономическое состояние, которое оно уже как будто проходило. Если не полностью, то в каких-то аспектах, аналогах. Определенная сумма событий или небольшое событие, даже  случай могут вызвать цепь лавинообразных процессов, которые, действуя нелинейно, возвращают общество в прошлое политическое состояние.

    Это происходит чаще всего тогда, когда  этнос спасается, защищается от разрушительных воздействий современности. Хомейни, который, совершив  самую значимую революцию XX в.— исламскую,— вернул иранское общество к фундаментальным исламским ценностям VII—VIII вв. И разве сейчас Россия не возвращается, по крайней мере, в духовной сфере, в предыдущее политическое время с его достоинствами и недостатками?

    Политическому времени можно присвоить и  ряд других свойств, однако вышеперечисленные  все же выступают в качестве основных.

    Плюрализм типов политического времени

    Пожалуй, центральной временной дихотомией современного мира является различение линейного и циклическою типов  политического времени.

    Уникальность  западного типа цивилизации проявилась в том, что ей впервые удалось  вырваться за рамки циклического, вращающегося по кругу времени и освоить линейный тип времени. Парадокс состоит в том, что драматическая насыщенность "восточного времени" разного рода событиями: войнами и завоеваниями, захватом и разрушением одних государств и возвышением других, возникновением новых религий, геополитическими сдвигами - на Востоке не ниже, а значительно выше, чем на Западе. Дело в том, что вся эта драматургия развертывается в рамках господствующего перераспределительного принципа. Этот принцип означает, что историческое время здесь представляет собой перетасовку карт из одной и той же колоды. Общественный процесс выступает как игра с нулевой суммой: изъятие у одних для возвышения других. И поскольку совокупный общественный потенциал в этой системе практически не растет, то энергия социального возвышения одних примерно равна энергии социального падения в отношении других. Достигнув точки абсолютного упора, маятник истории поворачивается в противоположном направлении. И не случайно восточные государства нередко так велики — на Западе только США составляют единственное исключение "сверхдержавы". В условиях господства перераспределительного принципа государство может расширить время своей жизни, только расширив пространство экстенсивно используемых и без конца перераспределяемых ресурсов.

    Запад представляет уникальный тип цивилизации, которой в каких-то существенных аспектах жизни удалось вырваться  из плена цикличного времени и  войти в линейное. Институты западной цивилизации являются своего рода линзой, фокусирующей добываемую в обществе информацию таким образом, что она становится источником преобразующих технологий, промышленных и социально-политических. Современной общественной науке еще не до конца известна природа этой линзы. Но, во всяком случае, ряд базовых моментов не вызывает сомнения.

    Первым  надо назвать рациональное логическое мышление, законы которого были открыты греками. Логический дискурс альтернативен слепым коллективным верованиям. С помощью логики личность может отстоять и доказать, свою индивидуальную правоту вопреки мнению большинства. Логика позволяет индивиду как бы "вынести за скобки" коллективные верования и мифы и остаться "один на один" с реальностью. Это вовсе не ставит под сомнение общественную Природу человеческого мышления и познания; но логика есть такой способ мышления, когда между общающимися индивидами помещается некоторое посредническое звено — объект, свойства которого не зависят от обоюдных симпатий или антипатий, а существуют сами по себе.

    Второй  из кристаллов, образующих фокусирующую линзу Запада, связан с монотеизмом. Вместо природы, полной богов, появляется один Бог, командующий порядком вещей извне и отдавший природу в услужение человеку. Природа, выкупленная у старых богов и отданная человеку, стала быстро превращаться в средство. Так создавались глубокие социокультурные предпосылки инструментального отношения к миру. Информация, относящаяся к области средств, стала отделяться от информации, относящейся к сфере ценностей: появился особый, орудийный мир. Собственно, специфика Запада состоит в этом скрупулезном отделении инструментальных средств от ценностей и опережающем приращении инструментальной информации по сравнению с информацией ценностной. Прежние культуры умели создавать непревзойденные шедевры, относящиеся к ценностному миру, но они не владели тайной отделения мира ценностей от мира ценностно-нейтральных средств, от орудийной сферы.

    Следующее завоевание Запада касается формирования автономной личности, душа которой не принадлежит целиком коллективу. Именно здесь было заложено начало отделения интенсивного от экстенсивного, сотворенного нового от воспроизведения традиционного. Стал обосабливаться труд творческий, создающий нечто небывалое, от труда коллективного, "тиражирующего". Тиражирующий коллективный труд репродуктивен — он перераспределяет ресурсы и дает комбинации уже известного. Творческий труд продуктивен, он создает то, чего не было. С позиций тиражирующего труда любые ресурсы являются исчерпаемыми, и потому любому обществу грозит перенаселение, если не будут освоены новые пространства. С позиций творческого труда проблема состоит не в том, чтобы добыть уже известные ресурсы из нового пространства, а в том, чтобы извлечь качественно новые ресурсы, пребывая в том же пространстве.