Развитие творческих способностей у детей старшего дошкольного возраста на занятиях по изобразительной деятельности

     Таким образом, воображение всегда строит из материалов, данных действительностью. Правда, как это можно видеть из приведенного отрывка, воображение  может создавать все новые  и новые степени комбинации, комбинируя сперва первичные элементы действительности (кот, цепь, дуб), вторично комбинируя затем  уже образы фантазии (русалка, леший) и т.д. и т.д. с последними элементами, из которых создается самое отдаленное от действительности фантастическое представление [15, с. 18 – 19].

     Здесь мы находим первый и самый важный закон, которому подчиняется деятельность воображения. Этот закон можно сформулировать так: практическая деятельность воображения  находится в прямой зависимости  от богатства и разнообразия прежнего опыта человека, потому что этот опыт представляет материал, из которого создаются построения фантазии. Чем  богаче опыт человека, тем больше материал, которым располагает его воображение. Вот почему у ребенка воображение  беднее, чем у взрослого человека, и это объясняется большей  бедностью его опыта.

     Если  проследить историю великих изобретений, великих открытий, то почти всегда можно установить, что они явились  в результате огромного, накопленного прежде опыта. Именно с этого накопления опыта и начинается всякое воображение. Чем богаче опыт, тем при прочих равных условиях богаче должно быть и  воображение.

     После момента накопления опыта «начинается, – говорит Рибо, – период назревания или высиживания (инкубация). У Ньютона  он продолжался 17 лет, и в момент, когда он окончательно установил  свое открытие в вычислениях, он был  охвачен таким сильным чувством, что должен был доверить другому  заботу об окончании этого вычисления. Математик Гамильтон говорит  нам, что его метод кватернионов, совершенно готовый, вдруг представился ему, когда он был у Дублинского  моста: «В этот момент я получил результат 15-летних трудов». Дарвин собирает материалы  во время своих путешествий, долго  наблюдает растения и животных, а  потом чтение случайно попавшейся книги  Мальтуса поражает его и определяет окончательно его учение. Подобные же примеры обильно встречаются  в случаях созданий литературных и художественных» [5, с. 265].

     Уже из этой первой формы связи фантазии и реальности легко видеть, в какой  степени неправильно противопоставление их друг другу. Комбинирующая деятельность нашего мозга оказывается не чем-то абсолютно новым по сравнению  с его сохраняющей деятельностью, а только дальнейшим усложнением  этой первой. Фантазия не противоположна памяти, но опирается на нее и располагает ее данные все в новые и новые сочетания. Комбинирующая деятельность мозга основывается, в конечном счете, на сохранении в мозгу следов от прежних возбуждений, и вся новизна этой функции сводится только к тому, что, располагая кодами этих возбуждений, мозг комбинирует их в такие сочетания, которые не встречались в его действительном опыте.

     Второй  формой связи фантазии и реальности является другая, более сложная связь, на этот раз не между элементами фантастического построения и действительностью, а между готовым продуктом  фантазии и каким-нибудь сложным  явлением действительности. Когда человек  на основании изучения и рассказов  историков или путешественников составляет себе картину Великой  французской революции или африканской  пустыни, то в обоих случаях картина  является результатом творческой деятельности воображения. Она не воспроизводит  того, что было человеком воспринято в прежнем опыте, а создает  из этого опыта новые комбинации.

     В этом смысле она всецело подчиняется  тому первому закону, который был  описан выше. И эти продукты воображения  состоят из видоизмененных и переработанных элементов действительности, и нужен  большой запас прежнего опыта  для того, чтобы из его элементов  можно было построить эти образы. Не будь у человека представления  о безводности, песчаности, огромных пространствах, животных, населяющих пустыню, он не мог бы, конечно, создать и  самое представление об этой пустыне. Не будь у человека множества исторических представлений, он точно так же не мог бы создать в воображении  и картину французской революции.

     Зависимость воображения от прежнего опыта обнаруживается здесь с исключительной ясностью. Но вместе с тем в этих построениях  фантазии есть и нечто новое, что  отличает их очень существенно от разобранного выше сказочного отрывка  Пушкина. И картина лукоморья  с ученым котом, и картина африканской  пустыни, которой человек не видел, суть одинакового построения воображения, созданные комбинирующей фантазией  из элементов действительности. Но продукт воображения, сама комбинация этих элементов, в одном случае является нереальной (сказка), в другом случае самая связь этих элементов, сам продукт фантазии, а не только его элементы, соответствуют какому-то явлению действительности. Вот эта связь конечного продукт воображения с тем или иным реальным явлением и представляет эту вторую или высшую форму связи фантазии с реальностью.

     Такая форма связи становится возможной  только благодаря чужому или социальному  опыту. Если бы никто никогда не видел  и не описал африканской пустыни  и французской революции, то правильное представление о ней для нас  было бы совершенно невозможным. Только потому, что человеческое воображение  работает в этих случаях не свободно, но направляется чужим опытом, действует  как бы по чужой указке, только благодаря  этому может получиться тот результат, который получается в настоящем  случае, т. е. то, что продукт воображения  совпадает с действительностью.

     В этом смысле воображение приобретает  очень важную функцию в поведении  и развитии человека, оно становится средством расширения опыта человека, потому что он может вообразить то, чего он не видел, может представить  себе по чужому рассказу и описанию то, чего в его непосредственном личном опыте не было, он не ограничен  узким кругом и узкими пределами  своего собственного опыта, а может  выходить далеко за пределы, усваивая с помощью воображения чужой  исторический или социальный опыт. В этой форме воображение является совершенно необходимым условием почти  всякой умственной деятельности человека. Когда мы читаем газету и узнаем о тысяче событий, свидетелями которых  мы непосредственно не были, когда  ребенок изучает географию или  историю, когда мы просто из письма узнаем о том, что происходит с  другим человеком, – во всех этих случаях  наше воображение обслуживает наш  опыт.

     Получатся двойственная и взаимная зависимость  воображения и опыта. Если в первом случае воображение опирается на опыт, то во втором сам опыт опирается  на воображение.

     Третьей формой связи между деятельностью  воображения и реальностью является эмоциональная связь. Эта связь  проявляется двойным образом. С  одной стороны, всякое чувство, всякая эмоция стремится воплотиться в  известные образы, соответствующие  этому чувству. Эмоция обладает, таким  образом, как бы способностью подбирать  впечатления, мысли и образы, которые  созвучны тому настроению, которое  владеет нами в данную минуту. Всякий знает, что в горе и радости  мы видим все совершенно другими  глазами. Психологи давно подметили  тот факт, что всякое чувство имеет  не только внешнее, телесное выражение, но и выражение внутреннее, сказывающееся  в подборе мыслей, образов и  впечатлений [18, с. 133]. Это явление назвали они законом двойного выражения чувств. Страх, например, выражается не только в бледности, в дрожании, сухости в горле, измененном дыхании и сердцебиении, но также и в том, что все воспринимаемые в это время человеком впечатления, все приходящие ему в голову мысли обычно окружены владеющим им чувством. Когда пословица говорит, что пуганая ворона куста боится, она имеет в виду именно это влияние нашего чувства, окрашивающее восприятие внешних предметов. Так же точно как люди давно научились путем внешних впечатлений выражать свои внутренние состояния, так же точно и образы фантазии служат внутренним выражением для наших чувств. Горе и траур человек знаменует черным цветом, радость – белым, спокойствие – голубым, восстание – красным. Образы фантазии и дают внутренний язык для нашего чувства. Это чувство подбирает отдельные элементы действительности и комбинирует их в такую связь, которая: обусловлена изнутри нашим настроением, а не извне, логикой самих этих образов.

     Это влияние эмоционального фактора  на комбинирующую фантазию психологи  называют законом общего эмоционального знака. Сущность этого закона сводится к тому, что впечатления, или образы, имеющие общий эмоциональный знак, т.е. производящие на нас сходное эмоциональное воздействие, имеют тенденцию объединяться между собою, несмотря на то, что никакой связи ни по сходству, ни по смежности между этими образами не существует налицо. Получается комбинированное произведение воображения, в основе которого лежит общее чувство, или общий эмоциональный знак, объединяющий разнородные элементы, вступившие в связь.

     «Представления, – говорит Рибо, – сопровождающиеся одним и тем же аффективным состоянием реакции, впоследствии ассоциируются между собой, аффективное сходство соединяет и сцепляет между собой несходные представления. Это отличается от ассоциации по смежности, представляющей повторение опыта, и от ассоциации по сходству в интеллектуальном смысле. Образы сочетаются взаимно не потому, что они были даны вместе раньше, и не потому, что мы воспринимаем между ними отношения сходства, но потому, что они имеют общий аффективный тон. Радость, печаль, любовь, ненависть, удивление, скука, гордость, усталость и пр. могут сделаться центрами притяжения, группирующего представления или события, не имеющие рациональных отношений между собою, но отмеченные одним и тем же эмоциональным знаком или меткой: например радостные, грустные, эротические и пр. Эта форма ассоциации очень часто представляется в сновидениях или в мечтах, т.е. в таком состоянии духа, при котором воображение пользуется полной свободой» [13, с. 267 – 268].

     В качестве простейшего примера такого сочетания образов, имеющих общий  эмоциональный знак, можно привести обычные случаи сближения каких-либо двух различных впечатлений, не имеющих  между собою решительно ничего общего, кроме того, что они вызывают в  нас сходные настроения. Когда  мы называем голубой тон холодным, а красный – теплым, то мы сближаем впечатление голубого и холодного  только на том основании, что они  вызывают в нас сходные настроения. Легко понять, что фантазия, руководимая таким эмоциональным фактором, – внутренней логикой чувства, будет представлять собою наиболее субъективный, наиболее внутренний вид воображения.

     Однако  существует еще и обратная связь  воображения с эмоцией. Если в  описанном нами первом случае чувства  влияют на воображение, то в случае другом, обратном, воображение влияет на чувство. Это явление можно  было бы назвать законом эмоциональной  реальности воображения. Сущность этого  закона формулирует Рибо следующим  образом.

     «Все  формы творческого воображения, – говорит он, – заключают  в себе аффективные элементы» [13, c. 270]. Это значит, что, всякое построение фантазии обратно влияет на наши чувства, и если это построение и не соответствует само по себе действительности, то все же вызываемое им чувство является действенным, реально переживаемым, захватывающим человека чувством. Представим себе простейший случай иллюзии. Входя в сумерках в комнату, ребенок принимает по иллюзии висящее платье за чужого человека или разбойника, забравшегося в дом. Образ разбойника, созданный фантазией ребенка, является нереальным, но страх, испытываемый ребенком, его испуг являются совершенно действительными, реальными для ребенка переживаниями. Нечто подобное происходит и со всяким решительно фантастическим построением, и именно этот психологический закон должен объяснить нам, почему такое сильное действие оказывают на нас художественные произведения, созданные фантазией их авторов.

     Страсти и судьбы вымышленных героев, их радость и горе тревожат, волнуют  и заражают нас, несмотря на то, что  мы знаем, что перед нами не реальные события, а вымысел фантазии. Это  происходит только потому, что эмоции, которыми заражают нас со страниц  книги или со сцены театра художественные фантастические образы, совершенно реальны  и переживаются нами по-настоящему серьезно и глубоко. Часто простая  комбинация внешних впечатлений, как, например, музыкальное произведение, вызывает в человеке, который слушает музыку, целый сложный мир переживаний и чувств. Это расширение и углубление чувства, творческая его перестройка и составляет психологическую основу искусства музыки.

     Остается  еще сказать о четвертой и  последней форме связи фантазии с реальностью. Эта последняя  форма одной стороной тесно связана  с только что описанной, но другой – существенно отличается от нее. Сущность этой последней заключается  в том, что построение фантазии может  представлять нечто существенно  новое, не бывшее в опыте человека и не соответствующее какому-нибудь реально существующему предмету; однако, будучи воплощено вовне, принявши материальное воплощение, это «кристаллизованное»  воображение, сделавшись вещью, начинает реально существовать в мире и  воздействовать на другие вещи.

     Такое воображение становится действительностью. Примерами такого кристаллизованного, или воплощенного, воображения может  служить любое техническое приспособление, машина или орудие. Они созданы  комбинирующим воображением человека, они не соответствуют никакому существующему  в природе образцу, но они обнаруживают самую убедительную действенную, практическую связь с действительностью, потому что, воплотившись, они сделались  столь же реальными, как и остальные  вещи, и оказывают свое воздействие  на окружающий их мир действительности.