Зарождение грузинской темы в творчестве русских поэтесс ХХ века

 Всегда  наряднее всех,

 Всех  розовей и выше …(33).

   Саломея  Андроникашвили (по мужу Гальперн) друг Ахматовой, петербургская красавица. В 1910 годы в ее салоне собирались поэты, художники и филологи. После революции она  эмигрировала в Англию. В кругу друзей ее называли Соломинкой, ласкательное имя, которое подхватил и отразил  в своем стихотворении Мандельштам.

 А.Ахматова вспоминает нежный облик петербургской  красавицы-грузинки, ее «прозрачный  профиль за стеклами карет»,  и,  вспоминает послание Мандельштама, пишет:

 Соломинкой  тебя назвал поэт … (34).

 И дальше описана  ее внешность:

 Равно на всех сквозь черные ресницы,

 Дарьяльских глаз струился нежный свет (35).

 Ее  образ приобретает романтическую  окраску, поэтесса называет ее «красавицей  тринадцатого года», связывает с  ее именем имя французского романиста  Флобера,  «бессонницу и позднюю  сирень».

 Весной 1965 года после почти полувековой  разлуки в Лондоне вновь встретились  Анна Ахматова и Саломея Андроникашвили. А. Ахматова в своем автобиографическом очерке "Коротко о себе" так  пишет об этом факте: "Весной 1965 года я поехала на родину Шекспира, увидела  британское небо и Атлантику, повидалась со старыми друзьями …"(36).

 Как известно, О.Мандельштам, А.Ахматова, ее муж Н.Гумилев принадлежали к  одному и тому же литературному течению  – акмеизму. Акмеизм (от греческого akme - высшая степень чего-либо; расцвет; вершина; острие) возникло в 1910 - е годы в "кружке молодых", поначалу близких  символизму поэтов. Стимулом к их сближению  была оппозиционность к символической  поэтической практике, стремление преодолеть умозрительность и утопизм символических  теорий. Акмеисты провозгласили своими принципами: освобождение поэзии от символистских призывов к идеальному, возвращение ей ясности, вещности, "радостного любования бытием";  стремление придать слову определенное точное значение; основывать произведения на конкретной образности; требование "прекрасной ясности"; обращение к человеку к "подлинности его чувств"; поэтизацию мира первозданных эмоций, первобытно - биологического природного начала, доисторической жизни Земли и человека.  Впервые А. Ахматова и О. Мандельштам  встретились в Париже, и поэтическая перекличка между ними является вполне закономерной.

 В раздел «Поздние черновые редакции стихотворений 1907-1928 годов» вошло четверостишье  Ахматовой под названием «Кавказское». Оно так же, как и произведение «Здесь Пушкина изгнанье началось», написано на Кавказе в 1927 году.

 Десять  лет и год твоя подруга,

 Не  слыхала, как поет гроза,

 Десять  лет и год святого юга,

 Не  видали грешные глаза (37).

 Вероятно, эти строки, также связаны с  образами  Демона, и его подруги  – Тамары:

 Как отмечалось выше, в сталинский период Ахматовой запретили печатать свои произведения и, в силу своего тяжелого  экономического положения, она занялась переводами. Из грузинской поэзии  Ахматова перевела Иосифа Гришашвили («Опечаленная природа», «Пришла весна», «Когда пишу стихи», «Грузинка – мать», «Фронтовая сестра»), Паоло Иашвили («Сонет к  Элли»), Михаила Квливидзе («Отец», «Мысль странная преследует меня …», «Осенняя песня», «Памяти Саят – Новы»).

 Анна  Ахматова в своих переводах скромно  отступает на второй план, подчиняя свое вдохновение потоку вдохновения  извне, и в то же время остается сама собой.

 Переводчик  – соперник переводимого автора, но будет ближе к истине, если скажем не соперничество, а сопереживание  – вот суть искусства поэта - переводчика.

 А. Ахматова свободно передает естественность, народность, своеобразие художественных образов  и интонацию подлинника. «Подлинный переводчик стихов, прежде всего поэт, участник великой круговой поруки добра  и правды, что поле его деятельности – весь мир и все времена, устремленные к грядущему»(38). 

 Анализ  стихотворений А. Ахматовой "Надпись  на книге", "Здесь Пушкина изгнанье началось …", "Конец Демона", "Тень", "Кавказское" в данном аспекте, ни в коей мере не претендуя  на неоспоримость, на наш взгляд, приоткрывает еще одну грань во взаимоотношениях русской литературы с традициями грузинской поэтической культуры. 

 "Грузинская" тема отразилась, как мы уже  отмечали выше, и в творчестве  поэтессы Веры Инбер.  Эта известная  советская писательница родилась  28 июня (10 июля) в 1890 году, в Одессе. Отец Инбер был владельцем  научного издательства, мать-учительницей. Будущая поэтесса училась на  высших женских курсах в Одессе. В 1910 году начала печататься  в одесских газетах. Ранние  сборники стихов Инбер («Печальное  вино» (1914г.), «Горькая услада»  (1917г.), «Бренные слова» (1922г.), полны  литературных  реминисценций, но  сквозь упадочную пышность образов  в них уже пробиваются жизнелюбие, изящная и трезвая ирония.

 Сборники  «Цель и путь» (1925г.), «Сыну, которого нет» (1927г.) отражают перелом в сознании поэтессы, отныне желающей служить  разумным,  созидательным силам  нового общества. В середине 20-х годов  Инбер сближается с конструктивистами. В эти  же годы она пробует свои силы как журналист и прозаик. В 1927-1929 годы написаны книги очерков  «Так начинается день» и путевые  записки «Америка в Париже».

 В рассказы 20-х годов, насыщенные подробностями  быта тех лет, Инбер порой вводит серьезные социально-психологические  конфликты. Многие из этих рассказов  посвящены детям, раскрытию детской  психологии. В автобиографической хронике  «Место под солнцем»(1928г.) с мужественной откровенностью рассказывается о метаниях интеллигенции, порвавшей со старым укладом  и мучительно ищущей дорогу к новой жизни. В 30-е годы окончательно совершается «поэтова победа над  своей старинною душой" («Вполголоса», (1932г.)). Инбер  исследует «область сердца» (стихотворение «Хочу в  Москву», «Старость», «Переулок моего  имени», «Москва в Норвегии», «Книга и сердце», «Природа» и другие).  Отчетливо выступает ее пристрастие к теплым и светлым тонам,  некоторая идилличность представлений о жизни. С поэмой «Овидий» (1939) в творчество Инбер еще до войны входит героика.

 В годы Отечественной войны Инбер находилась в осажденном Ленинграде (1941-1944гг.). Героическая оборона города запечатлена  в стихах этой поры (сборник «Душа  Ленинграда»,(1942г.), в цикле рассказов  о детях в ленинградском дневнике «Почти три года» (1946г.) и поэме  «Пулковский меридиан»(1943г.), которая  в 1946 году получила Государственную  премию СССР.

 В послевоенные годы Инбер создает цикл стихов «Путь  воды» (1946-1951гг). В 1954 году пишет автобиографическую повесть для детей «Как я была маленькая» (1954г.) В книге «Вдохновение и мастерство» (1957г.) Инбер делится  своим литературным опытом.

 Знакомство  поэтессы  с Грузией состоялось в 1937 году, в период празднования 750-летнего  юбилея гениальной поэмы Руставели. В стихотворении, посвященном этому  знаменательному  событию,  Вера Инбер выражает свое восхищение  древним грузинским обычаем –  дарить на свадьбу книгу Руставели. «Я читала о том, что существовал  в Грузии обычай дарить к свадьбе  книгу Руставели. Это прекрасный обычай, и о нем я написала в  стихах»(39). В стихотворении варьируется  образ жемчуга, который является символом красоты, утонченности, поэтичности:

 Был в Грузии обычай, говорят, -

 Есть  множество на это указаний, -

 Дарить  невестам «Вепхисткаосани»,

 Как жемчуга, как праздничный наряд.

 И девушкам, грузинским чернокосым,

 Была  им эта книга дорога (40).

   Инбер хорошо знакома судьба рукописей поэмы. Она выражает радость по поводу того, что произведение, пройдя через все препятствия, возродилось для новой жизни. Автор пишет о бессмертии поэтической лиры Руставели:

 Безвестный  месх, он стал известен всем,

 Безвестный  месх из дальнего Рустави,

 Он  нам,  как человечеству оставил

 Жемчужину, поэму из поэм.

 Столетия  не повредили ей,

 Хотя  в веках порой ей было тесно,

 Но  день настал, и вновь она воскресла

 В первоначальной прелести своей(41).

 Через год после этого события была создана поэма «Путевой дневник», где описано путешествие автора по Грузии. В. Инбер как бы обобщила наблюдения над жизнью страны. В  поэме четко и ясно проведена  мысль об общественной роли поэта, о  его долге перед народом. В  «Путевом дневнике» поэтесса отразила много хорошего, здорового, красивого, увиденного ею в Грузии и сумела ярко воспеть ее. Мирный, уютный колорит, светлые, безмятежные краски преобладают  в названной поэме. От зарисовок  внешнего мира В. Инбер легко и  непринужденно переходит к рассуждениям и размышлениям, как бы прерывая чтение образов изящными и остроумными  афоризмами. Одна за другой нанизываются  чеканные, строгие по форме строфы «Путевого дневника», вбирая в себя множество ярких, красочных деталей  быта и картине  грузинской природы.  Поэтесса считает эту поэму своим  лучшим произведением. «Путевой дневник»  носит характер дорожных записок. Речь повествователя размеренная, неторопливая.

 Путевые стихи - жанр, широко распространенный в русской поэзии. В них встреча  художника слова с новым для  него краем рождает образы большого жизненного содержания, далекие от «этнографического» и всякого прочего  описательства.

   «Путевой дневник» отнюдь нельзя  причислить к произведениям безличным  и равнодушным. Это поэтическое  путешествие по различным уголкам  Грузии, вобравшее в себя богатую  и разнообразную гамму чувств  и впечатлений.  Кутаиси и Риони,  родина Маяковского – Багдади,  самолет, летящий в недоступную  прежде горную Сванетию, причудливые  узоры пещеры в Сатаплия, нетленная  красота грузинских храмов –  Баграта и Гелати, величественная  природа края с кипением горячих  ключей и золотом апельсиновых  рощ – все попадает в поле  зрения автора «Дневника». 

 Первая  глава поэмы начинается с описания города Кутаиси. По словам Инбер,  в  Грузии зимы не бывает, но  она все  – таки  прекрасна и  «прекрасна тем, что нет ее в природе»(42), ее нет,  так как в январе» мы бродим по улицам», «раскрыты окна», «иволга поет. Она не улетает круглый  год»(43).

 Едва  начав рассказ, ее взгляд останавливается  на студенте и студентке, готовящих  вместе зачет на одной из аллей  городского сада под пальмой. Милые  ее сердцу герои, дорогая ее сердцу обстановка! И характерная для  нее своей чувствительностью  деталь:

 Чертят. И на песке взамен стола,

 Квадратный  корень, сердце и стрела (44).

 В Кутаиси  ее воображение  поражают необычные  картины: тишина городского парка с  ее экзотическими растениями,  колыбель на  миг оставленная на балконе, здесь же на стуле лежит  книга  Руставели. Как уже отмечалось выше, поэтесса знает цену этому шедевру  Руставели. (Вспомним,  что приезд поэтессы был связан с его юбилеем). И  не случайно, что сидя у колыбели,  грузинка – мать читала именно эту  книгу, этим поэтесса подчеркивает, что  грузинки воспитывали своих детей  на традициях  «Витязя в тигровой шкуре» -  маленький, выхваченный  из жизни кусочек бытия. Инбер  воспроизводит многообразие звуков – от смеха и возгласов детворы  до мощного гула самолета, летящего в недоступную прежде  Сванетию.

 Полон динамики, игры цвета и света отрывок, в котором описан храм Баграта. Он возникает перед читателем в  огне заката, в блеске молний, как  будто природа в мятежных, бурных проявлениях хочет воскресить его  тревожное прошлое. Перед поэтессой  развалины храма, но она старается  воспроизвести  в памяти  храм Баграта таким, каким он был  в  прошлом. Подчеркивает, что   русско – грузинские  взаимоотношения  начались еще в древние времена.  Автор сборника приковывает взор читателя к тому времени,   когда  в храме «мозаика в пределе  еще лежала мраморным ковром»  «издалека дары несли, бывало, русского царя послы»(45).

 В этом древнем храме возникает в  памяти автора и  образ Шота Руставели.  Это имя встречается в поэме  неоднократно, как поэтический символ Грузии. Тишина, царящая в храме, его непреходящая ценность, его  седая старина передаются при  помощи коротких, отрывистых  фраз:

 Безмолвие. Молчание. Трава.

 Безмолвный  век. Кружится голова.