Вклад Д. Н. Овсянико-Куликовского в развитие истории русской литературы

ВВЕДЕНИЕ

    Овсянико-Куликовский  — выдающийся  представитель  харьковской лингвистической школы — психологического направления в русском литературоведении рубежа XIX—XX вв. Написанные им книги о творчестве выдающихся русских писателях: Пушкине, Грибоедове, Лермонтове, Салтыкове-Щедрине, Гоголе, Тургеневе, Гл. Успенском, Л. Толстом, Чехове, Короленко, Горьком — являются одними из первых научно-критических работ в истории русской литературы.  Овсянико-Куликовским много сделано и в плане постановки проблем психологии творчества. Его работы ввели в оборот целый ряд новых литературоведческих теорий, рабочих гипотез. Такова, проблема «понимания» как творческого акта, теория «наблюдательного» и «экспериментального» искусства, проблема реализма в искусстве, теория лирики как творчества ритмов в отличие от драмы и эпоса как образной поэзии и т. д [3, 4. 5]. По определению В. П. Крутоуса, «в лице Д.Н. Овсянико-Куликовского мы имеем также культуролога с необычайно широким полем зрения, культуролога-энциклопедиста: им была разработана оригинальная, интересная концепция культурной эволюции человечества за весь период его существования, с прогнозом на будущее, тем самым он выступил в роли уже не просто культуролога, а культурфилософа» [1]. 

1. КРАТКИЙ ОБЗОР  БИОГРАФИЧЕСКИХ СВЕДЕНИЙ

    Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский родился в семье крупного таврического помещика. Закончил гимназию в Симферополе. Высшее образование получил в Петербургском, а потом в Новоросс. университетах. По окончании Новороссийского университета работал в Петербурге у известного санскритолога, проф. И. П. Минаева, при содействии которого близко познакомился с лингвистическими теориями В. Гумбольдта, Штейнталя, Лацаруса, Макса Мюллера, Лазаря Гейера и др. В 1882 защитил в Московском университете pro venia legendi (для получения права чтения лекций) этюд «Разбор ведийского мифа о соколе, принесшем цветок Сомы» (М., 1882). В 1885 защитил в Харьковском университете магистерскую диссертацию «Опыт изучения вакхических культов индоевропейской древности. Часть I: Культ божества Soma в древней Индии в эпоху вед» (Одесса, 1884). Защитив в 1887 докторскую диссертацию «К истории культа огня у индусов в эпоху Вед», ОВСЯНИКО-КУЛИКОВСКИЙ получил место профессора в Казанском университете, откуда через год перевелся профессором в Харьков. К началу 90-х гг. ОВСЯНИКО-КУЛИКОВСКИЙ начал применять так называемый психологический метод, разработанный на основе принципов Потебни, преимущественно к художественной литературе и проблемам теории и психологии художественного творчества [3, 6].

    Приват-доцент (с 1882), затем профессор Новороссийского  университета, профессор Казанского (1887), Харьковского (1888—1905), Петербургского университетов. Преподавал сравнительную грамматику индоевропейских языков и санскрит. Редактор «Записок Императорского Харьковского Университета» (с 1888), один из редакторов журнала «Вестник Европы» (1913—1918). Под редакцией Овсянико-Куликовского вышла коллективная «История русской литературы XIX в.» (СПб., 1908—1910. Т. 1—5).

      Кроме названных выше, О.-Куликовскому принадлежат еще следующие труды: "К вопросу о "быке" в религиозных представлениях древнего Востока" (Одесса, 1885), "Ведийские этюды. Indra-viçvacarsani" ("Журн. Мин. Нар. Пр.", 1891, № 3), "Религия индусов в эпоху вед" ("Вестник Европы", 1892, апрель-май), "Ведийские этюды. Сыны Адити" ("Ж. М. Н. Пр.", 1892, № 12), "Зачатки философского сознания у древних индусов" ("Русское Богатство", 1884), "Очерки истории мысли" ("Вопросы Философии и Психологии", 1889 и 1890), "Лингвистика, как наука" ("Русская Мысль", 1888), "Потебня, как языковед-мыслитель" ("Киев. Старина", 1893), "Язык и искусство" (СПб., 1895, брошюра), "Очерки науки о языке" ("Русс. Мысль", 1896, декабрь), "Из синтаксических наблюдений. К вопросу об употреблении индикатива в ведийском санскрите" (сборник "Хαριστηρια", изданный в честь профессора О. Е. Корша, Москва, 1896), "Синтаксические наблюдения. К вопросу о составном сказуемом" (печатается в "Журнале Мин. Народного Просвещения") "Культурные пионеры" ("Слово", 1878 и 1880), "Самоубийцы и Нирвана" ("Слово", 1880), "Провинциальная печать" ("Слово", 1831), "Секта людей божиих" ("Слово", 1880), "Тургенев и Толстой" ("Сев. Вестник", 1894 —97). Статьи о Тургеневе изданы отдельно: "Этюды о творчестве И. С. Тургенева" (Харьков, 1896). За ними последовали другие опыты научно-литературной критики. С 1909 г. стало выходить собрание его сочинений (IX томов). Сюда вошли этюды о Пушкине, Герцене, Чехове, Горьком,  Салтыкове-Щедрине, Гл. Успенском, Короленко, Льве Толстом, а также известная "История русской интеллигенции", в которой автор поставил целью проследить историю русской мысли по главным литературным произведениям XIX века. Последние научные исследования Овсянико-Куликовского являются психологическими [4, 5]. 

2. БАЗОВЫЕ СВЕДЕНИЯ О ХАРЬКОВСКОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ  ШКОЛЕ

    В связи с тем, что с начала 1890-х годов в работах по лингвистике и теории литературы Д. Н. Овсяннико-Кулковский — последователь харьковской лингвистической школы и выдающийся ее представитель, считаю целесообразным подробнее остановится на теоретической концепции этом языковедческом институте. Электронная энциклопедия «Кругосвет» дает следующую статью: «ХАРЬКОВСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА, одно из направлений русской лингвистики второй половины 19 – начала 20 вв. <…>  Основатель и основной представитель – А. А. Потебня. Среди учеников Потебни – Д. Н. Овсянико-Куликовский (1853–1920), М. А. Колосов (1839–1891), В. И. Харциев (1865–1937) и др., <…> Взгляды Потебни формировались под влиянием В. фон Гумбольдта и Х. Штейнталя, он совмещал в себе философа языка и специалиста по истории славянских языков и русской грамматике. Вслед за Гумбольдтом Потебня подчеркивал, что язык – «не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность», связывал язык с «духом народа» <…> В целом для Харьковской школы был характерен психологический подход к языку, последовательный учет семантики, интерес к разработке вопросов, пограничных между лингвистикой, этнографией, литературоведением и фольклористикой <…> Харьковская лингвистическая школа перестала существовать еще до 1917, но ее наследие, прежде всего идеи Потебни, было весьма влиятельным и в советское время» [2]. 

3. ЛИНГВОФИЛОСОФСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ НАУЧНЫХ РАБОТ Д. Н. ОВСЯННИКО-КУЛИКОВСКОГО

    Увлеченный  метафизическими идеями «Бесконечного» и «Вечного», культом личности и «внутренней свободы» в эклектическом соединении с дарвиновской теорией эволюции, Овсяннико-Куликовский стал выдающимся русским представителем течения «психологизм» (или «панпсихологизм»), призваного служить «научно-эмпирическим» фактором в борьбе с остатками «нигилизма» и «утилитаризма» революционного народничества. Под влиянием механически-психологического течения ученый начал рассматривать все идеологические надстройки (науку, искусство, право и т. д.) как комплексы явлений, которые существуют только в переживаниях отдельных людей, как субъективные проявления вечно развивающегося так наз. «объективного духа», как продукты чисто индивидуальной «душевной деятельности», приходя к таким построениям в общих вопросах познания, которые вполне аналогичны концепции философа Э. Маха и его последователей.

    Наука определяется Овсянико-Куликовским как «познание и разработка идеи бесконечного в его космических формах», а искусство — как дающее нам то же самое в формах «человеческого выражения». Таким образом, в искусстве и науке мы познаем не внешний мир, существующий вне нас и независимо от нашего субъективного сознания, а лишь продукты нашей индивидуальной «душевной деятельности» (Кант, Гумбольдт, Потебня, Мах, Бергсон) [3].

    С половины 90-х гг. ученый работает преимущественно в области русской литературы. В 1896 появляются «Этюды о творчестве И. С. Тургенева», где, по свидетельству Л. Якобсона, «впервые нашла применение методология литературоведа-психолога» [3]. После этой книги вскоре выходит ряд таких же монографий и статей о других классиках русской литературы: «Гоголь», «Пушкин», «Лев Толстой как художник», «Лермонтов», «Грибоедов», «Этюды о творчестве Чехова» и т. д. Анализируя психологию немногих из созданных данным писателем образов-характеров, в которых Овсянико-Куликовский усматривает постановку наиболее значительных «общечеловеческих» проблем и так наз. «вечных вопросов», он стремится раскрыть особенность натуры, характера, склада ума и даже темперамента поэта-художника. Сами понятия о стиле и жанрах этих писателей у исследователя отсутствуют. Все эти очерки представляют собой общественно-психологические характеристики действующих персонажей, анализ художественного процесса творчества на конкретном материале и главным образом попытки реконструировать «творческую личность» поэта.

    Анализ  произведений тесно связан у Д. Н. Овсянико-Куликовского с его разработками психологической теории о «норме» и «патологии» мыслительно-деятелной сферы существования человека. По определению Л. Якобсона, «главное значение обширного научного наследия Овсянтко-Куликовского обнаруживается не в области истории литературы, подлинные задачи которой были ему глубоко чужды, не в области литературной критики, т. к. научно изучать произведения последних десятилетий и особенно современные он считал и методологически и фактически невозможным, наконец даже не в области исследования специальных вопросов теории поэзии и прозы, для которой он так много поработал, но которая фактически превращалась у него в психологию поэзии и прозы, — подлинное и действительно крупное значение Овсянико-Куликовского <…> заключается в том, что, базируясь на учении Потебни, он сделал в плане постановки проблем психологии творчества» [3].

    Считаю  целесообразым рассмотреть основные положения исследований автора (посредством использования статьи ученого-психолога В. П. Кротоуса). «Норма» у Овсяннико-Куликовского выступает синонимом здоровья, равновесия всех жизненных процессов в организме; «патология» — синонимом болезни, деструкции, дисгармонии. Но часто Овсянико-Куликовский использует указанные термины в более узком и специфическом смысле, говоря о душевном здоровье и душевных болезнях. То есть переводит вопрос в плоскость психологии, психопатологии и психиатрии. К этому времени в теории философии уже было сделано предположение об отсутствии четкой границы  между нормальной психикой и психикой патологической. Однако на пути постижения этой истины для Овсянико-Куликовского возникло одно труднопреодолимое субъективное препятствие. В нем самом остро, болезненно проявилось противоречие между ученым и моралистом. У моралиста действия патологических личностей вызывали всегда одну и ту же реакцию: отвращение, отталкивание, «моральную тошноту». Собственно, оценку получало моральное зло, заключенное в анормальных, преступных деяниях, но моральный протест против подобных деяний неизбежно переносился на самих патологических субъектов. Овсянико-Куликовский признавался, что как человек моральный, он не испытывает никакого сострадания к душевнобольным преступникам; гуманистические чувства в нем молчат. По этой причине, считал он, ему не дано стать профессионалом-психиатром. Реакция морального отторжения ставила преграду между субъектом и объектом познания.

          В «Воспоминаниях», написанных в 1918—1919 гг., им предпринята  попытка автопсихоанализа («Личное»); названия отдельных параграфов говорят сами за себя: «Интерес к анормальному», «Интерес к преступному». Проблема внутренней связи психической нормы и патологии стала не только стержнем научного творчества ученого, но и чертой, характеризующей направленность его личности. Все более очевидной становилась для Овсянико-Куликовского та главная мысль, которую он со всей определенностью сформулировал уже на склоне лет как резюме всего своего жизненного опыта: «Я уразумел, что именно тут, в этой клинике [для душевнобольных], спрятаны ключи к психологии "нормального" человека...» [1].

          Внимание Овсянико-Куликовского привлекают фигуры известных исторических деятелей, таких, как Наполеон, Иван Грозный, Петр I и др., — личности столь же «великие», как и «анормальные». Здесь верх берет моралист. Моральное отвращение к подобным историческим персонажам закрывает ученому путь к анализу их сложных, не лишенных патологии характеров. Для него они только преступники, выделенные из криминальной массы исключительно масштабом совершённых ими злодеяний.

          В статье «Из этюдов по психологии оптимизма и пессимизма. Жан-Жак Руссо» Овсянико-Куликовский  дает психологический анализ личности Жан-Жака Руссо. В этом анализе бывшие несоединимые, абстрактные противоположности  — норма и патология — сосуществуют, выступают в диалектической связи и взаимодействии. Характерной особенностью личности Руссо была, считает ученый, затянувшаяся инфантильность. То было «уклонение от нормы», хотя у некоторых других гениальных художников подобная черта вполне гармонично вписывалась в структуру личности. Иное дело мания преследования, возбужденная у того же Руссо обстоятельствами его жизни и обозначившая поворот уже в сторону патологии.

          Понятие нормы должно быть расширено, считает Овсянико-Куликовский, за счет «колебаний самой нормы», к которым он причисляет нерадикальные психопатические состояния.

          Все те шаги к истине, которые так трудно давались ученому  применительно к индивидуальной психологии, делались им гораздо легче и уверенней на уровне социально-психологическом. Следует напомнить, что ученого интересовал преимущественно психологический аспект культурно-исторических процессов. Изучая религиозные представления древних индусов эпохи Вед или культовые отправления поклонников Зенд-Авесты, Овсянико-Куликовский вступал в сферу действия социально-психологических закономерностей.