Товорчество Н.С.Гумилева

 
 

КЛТ «Кунгурский  лесотехнический техникум» 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 
 

НА ТЕМУ: 
 

Н.С.Гумилев 
 
 
 
 
 

Выполнили: Гречищева Алена 

                                                                               и Рогожникова Дарья,

                                                                                   Студентки группы БД-12 
 
 
 
 
 

Кунгур, 2008г. 
 

Содержание 

1. Введение … … … … … … … … … … … … … … … … …
2. Автобиография Н.С.Гумилева … … … … … … … … … …
3. Раннее творчество … … … … … … … … … … … … … …
4. Знакомство с А.Ахматовой … … … … … … … … … … …
5. Анализ творчества … … … … … … … … … … … … … …
6. Заключение … … … … … … … … … … … … … … … … …
7. Библиография … … … … … … … … … … … … … … … …

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение 

Литература XX века развивалась в обстановке войн, революций, затем становления новой послереволюционной действительности. Все это не могло не сказаться на художественных исканиях авторов этого времени. Социальные катаклизмы начала нашего столетия усилили стремление философов, писателей понять смысл жизни и искусства, объяснить постигшие Россию потрясения. Поэтому неудивительно, что любая область литературы начала XX века поражает необычностью и разнообразностью авторских мироощущений, форм, структур. Художественные искания обрели редкую напряженность и совершенно новые направления. За каждым Мастером прочно укрепилась слава первооткрывателя какого-либо нового прежде недоступного направления или приема в литературе.  
Модернисты “Серебряного века”.  
Литературные течения, противостоящие реализму, назывались модернистскими.  
Модернисты (с французского - “новейший”, ” современный”) отрицали социальные ценности и старались создать поэтическую культуру, содействующую духовному совершенствованию человечества. Каждый автор представлял это по-своему, вследствие чего в модернистской литературе образовалось несколько течений. Основными были: символизм, акмеизм и футуризм. Также существовали художники слова, организационно не связанные с этими литературными группами, но внутренне тяготевшие к опыту той или другой (М.Волошин, М.Цветаева и др.).  
Развитие модернизма имело свою, весьма напряженную историю. В острой полемике одно течение сменялось другим. Между членами каждого из объединений нередко разгорались споры. Так проявлялась яркая оригинальность творческих индивидуальностей. Художественные свершения участников движения навсегда остались с нами и для нас.  
Период творчества основных представителей модернизма принято называть “серебряным веком” по аналогии с “золотым” XIX веком в русской литературе. Действительно, никогда прежде не было такого множества и разнообразия талантливых авторов. Условно началом “серебряного века” принято считать 1892 год, когда идеолог и старейший участник движения символистов Дмитрий Мережковский прочитал доклад “О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы”. Так впервые модернисты заявили о себе. Фактический же конец “серебряного века” пришел с Октябрьской революцией. Первые годы после нее еще были возможны какие-либо искания у отдельных поэтов, но с постановлением “О политике партии в области литературы” в 1925 году все они прекратились, и была признана только пролетарская литература и только метод соцреализма как единственно возможные.  
Одним из наиболее известных направлений в модернистской литературе был акмеизм. Объединение акмеистов выдвинуло свою эстетическую программу взаимодействия с миром, свое представление о гармонии, которую оно стремилось внести в жизнь. Из Советского Энциклопедического Словаря:  
“Акмеизм (от греч. akme - высшая степень чего-либо, цветущая сила), течение в русской поэзии 1910-х годов (С. Городецкий, М. Кузмин, ранние Н. Гумилев, А. Ахматова, О. Мандельштам); провозгласил освобождение поэзии от символистских порывов к “идеальному”, от многозначности и текучести образов, усложненной метафоричности, возврат к материальному миру, предмету, стихии “естества”, точному значению слова. Однако “земной” поэзии акмеистов присущи модернистские мотивы, склонность к эстетизму, камерности или к поэтизации чувств первозданного человека.”  
Идея такого нового направления в литературе впервые была высказана Михаилом Кузминым (1872-1936) в его статье “О прекрасной ясности” (1910). В ней были изложены все основные постулаты будущих акмеистов. Собственно акмеистическое движение возникло в 1913 году на почве авторского объединения “Цех поэтов”, в который входили Николай Гумилев, Сергей Городецкий (1884-1967), Анна Ахматова (1889-1966) и Осип Мандельштам (1891-1938). Первые манифесты акмеизма появились в журнале “Аполлон” (модернистском литературном журнале начала века) в январе. В своей статье “Наследие символизма и акмеизм” Гумилев подверг символистов сильной критике; Сергей Городецкий в статье “Некоторые течения в современной русской литературе” высказывался еще более резко, декларируя катастрофу символизма. Но тем не менее многие акмеисты все же тяготели к поэзии Бальмонта, Брюсова или Блока, хотя своими Учителями считали Иннокентия Анненского и Михаила Кузмина. И хотя акмеисты, как объединение просуществовали недолго, всего 2 года, они, без сомнения, внесли огромный вклад в русскую литературу.  
 
 

Автобиография Н.С.Гумилева 

Н. С. Гумилев  родился в г. Кронштадте в семье  военного врача. В 1906 г. получил аттестат об окончании Николаевской царкосельской  гимназии, директором которой был  И. Ф. Анненский. В 1905 г. увидел свет первый сборник поэта "Путь конквистадоров", обративший на себя внимание В. Я. Брюсова. Персонажи сборника как будто пришли со страниц приключенческих романов из эпохи завоевания Америки, которыми зачитывался поэт в отрочестве. С ними и отождествляет себя лирический герой "конквистадор в панцире железном". Своеобразие сборнику, насыщенному общими литературными местами и поэтическими условностями, придавали черты, преобладавшие и в жизненном поведении Гумилева: любовь к экзотике, романтика подвига, воля к жизни и творчеству.  
В 1907 г. Гумилев уезжает в Париж для продолжения образования в Сорбонне, где слушает лекции по французской литературе. Он с интересом следит за художественной жизнью Франции, налаживает переписку с В. Я. Брюсовым, издает журнал "Сириус". В Париже в 1908 г. выходит второй сборник Гумилева "Романтические цветы", где читателя вновь ожидали встречи с литературной и исторической экзотикой, однако едва уловимая ирония, которой были тронуты отдельные стихотворения, переводит условные приемы романтизма в игровой план и тем самым намечает контуры авторской позиции. Гумилев упорно работает над стихом, добиваясь его "гибкости", "уверенной строгости", как писал он в своем программном стихотворении "Поэту", а в манере "вводить реализм описаний в самые фантастические сюжеты" следует традициям Леконта де Лиля, французского поэта-парнасца, считая такой путь "спасением" от символистских "туманностей". По словам И. Ф. Анненского, эта "книжка отразила не только искание красоты, но и красоту исканий".  
Осенью 1908 г. Гумилев совершает свою первую поездку в Африку, в Египет. Африканский континент пленил поэта: он становится первооткрывателем африканской темы в русской поэзии. Знакомство с Африкой "изнутри" оказалось особенно плодотворным во время следующих путешествий, зимой 1909 1910 и 1910 1911 гг. по Абиссинии, впечатления от которых отразились в цикле "Абиссинские песни" (сборник "Чужое небо").  
С сентября 1909 г. Гумилев стал слушателем историко-филологического факультета Петербургского университета. В 1910 г. вышел сборник "Жемчуга" с посвящением "учителю" В. Я. Брюсову. Маститый поэт откликнулся рецензией, где замечал, что Гумилев "живет в мире воображаемом и почти призрачном... он сам создает для себя страны и населяет их им самим сотворенными существами: людьми, зверями, демонами". Гумилев не покидает героев своих ранних книг, однако они заметно изменились. В его поэзии усиливается психологизм, вместо "масок" предстают люди со своими характерами и страстями. Обращало на себя внимание и то, с какой уверенностью шел поэт к овладению стихотворным мастерством.  
В начале 1910-х годов Гумилев уже заметная фигура в петербургских литературных кругах. Он входит в "молодую" редакцию журнала "Аполлон", где регулярно печатает "Письма о русской поэзии" литературно-критические этюды, представляющие собой новый тип "объективной" рецензии. В конце 1911 г. он возглавил "Цех поэтов", вокруг которого сформировалась группа единомышленников, и выступил идейным вдохновителем нового литературного направления акмеизма, основные принципы которого были им провозглашены в статье-манифесте "Наследие символизма и акмеизм". Поэтической иллюстрацией к теоретическим выкладкам стал его сборник "Чужое небо" (1912) вершина "объективной" лирики Гумилева. По мнению М. А. Кузмина, самое важное в сборнике это отождествление лирического героя с Адамом, первым человеком. Поэт-акмеист подобен Адаму, первооткрывателю мира вещей. Он дает вещам "девственные наименованья", свежие в своей первозданности, освобожденные от прежних поэтических контекстов. Гумилев формулировал не только новую концепцию поэтического слова, но и свое понимание человека как существа, осознающего свою природную данность, "мудрую физиологичность" и принимающего в себя всю полноту окружающего его бытия.  
С началом первой мировой войны Гумилев уходит добровольцем на фронт. В газете "Биржевые ведомости" он публикует хроникальные очерки "Записки кавалериста". В 1916 г. выходит книга "Колчан", отличающаяся от предыдущих прежде всего расширением тематического диапазона. Итальянские путевые зарисовки соседствуют с медитативными стихотворениями философско-экзистенциального содержания. Здесь впервые начинает звучать русская тема, душа поэта отзывается на боли родной страны, разоренной войной. Его взгляд, обращенный к действительности, обретает способность прозревать и сквозь нее. Стихотворения, вошедшие в сборник "Костер" (1918), отразили напряженность духовных поисков поэта. По мере углубления философичности поэзии Гумилева мир в его стихах все больше предстает как божественный космос ("Деревья", "Природа"). Его тревожат "вечные" темы: жизнь и смерть, тленность тела и бессмертие духа, инобытие души.  
Гумилев 
не был очевидцем революционных событий 1917 г. В это время он в составе русского экспедиционного корпуса находился за границей: в Париже, затем в Лондоне. Его творческие искания этого периода отмечены интересом к восточной культуре. Свой сборник "Фарфоровый павильон" (1918) Гумилев составил из вольных переложений французских переводов китайской классической поэзии (Ли Бо, Ду Фу и др.). "Ориентальный" стиль был воспринят Гумилевым как своеобразная школа "словесной экономии", поэтической "простоты, ясности и достоверности", что отвечало его эстетическим установкам.  
Вернувшись в Россию в 1918 г., Гумилев сразу же со свойственной ему энергией включается в литературную жизнь Петрограда. Он входит в состав редколлегии издательства "Всемирная литература", под его редакцией и в его переводе издаются вавилонский эпос "Гильгамеш", произведения Р. Саути, Г. Гейне, С. Т. Колриджа. Он читает лекции по теории стиха и перевода в различных учреждениях, руководит студией молодых поэтов "Звучащая раковина". По словам одного из современников поэта, критика А. Я. Левинсона, "молодые тянулись к нему со всех сторон, с восхищением подчиняясь деспотизму молодого мастера, владеющего философским камнем поэзии..."  
В январе 1921 г. Гумилев был избран председателем Петроградского отделения Союза поэтов. В этом же году выходит последняя книга "Огненный столп". Теперь поэт углубляется в философское осмысление проблем памяти, творческого бессмертия, судеб поэтического слова. Индивидуальная жизненная сила, которая питала поэтическую энергию Гумилева раньше, сливается с надындивидуальной. Герой его лирики размышляет о непознаваемом и, обогащенный внутренним духовным опытом, устремляется в "Индию Духа". Это не было возвращением на круги символизма, однако ясно, что Гумилев нашел в своем мировосприятии место тем достижениям символизма, которые, как казалось ему в пору акмеистского "Sturm und Drang'a", уводили "в область неведомого". Тема приобщения к мировой жизни, звучащая в последних стихах Гумилева, усиливает мотивы сопереживания и сострадания и придает им общечеловеческий и одновременно глубоко личностный смысл.  
Жизнь Гумилева трагически прервалась: он был казнен как участник контрреволюционного заговора, который, как теперь стало известно, был сфабрикован. В сознании современников Гумилева его судьба вызывала ассоциации с судьбой поэта другой эпохи Андрэ Шенье, казненного якобинцами во время Великой французской революции.  

Раннее  творчество 

Раннее  детство поэта прошло в Царском  Селе. Девяти лет он был переведен  в петербургскую гимназию Гуревича (1895 г.), а еще через три года, когда семья перебралась на Кавказ, в Тифлис. Двенадцатилетнего поэта  определили в тифлисскую гимназию: пробыл он в ней шесть лет. К этому времени относится первое появление его в печати: 8 сентября 1902 года в газете "Тифлисский Листок" было напечатано его стихотворение "Я в лес бежал из городов...".  
Из воспоминаний о детстве:  
 
 
Я ребенком любил большие,  
Медом пахнущие луга,  
Перелески, травы сухие  
И меж трав бычачьи рога.  
 
 
Семья возвратилась с Царское – “Город Муз” в 1903 году. В 1906 году Николай закончил царскосельскую Николаевскую гимназию. За год до окончания гимназии он выпустил свой первый сборник стихов под названием "Путь конквистадоров". Директором его гимназии был известный поэт Иннокентий Федорович Анненский. В первый же год директор обратил внимание на литературные способности Коли. В своем стихотворении Гумилев рассказывает о встречах с Анненским в его директорском кабинете:  
 
 
Я помню дни: я, робкий, торопливый,  
Входил в высокий кабинет,  
Где ждал меня спокойный и учтивый,  
Слегка седеющий поэт.  
О, в сумрак отступающие вещи  
И еле слышные духи,  
И этот голос, нежный и зловещий,  
Уже читающий стихи.  
 
 
После гимназии – Париж, Сорбонна, лекции по французской литературе. Во время своей первой поездки в Париж Гумилев начал было выпускать русский журнальчик “Сириус”, где напечатал несколько своих стихотворений. В Париже он мечтает о путешествиях, особенно тянуло его в Африку, в страну, где в полночь  
 
 
…непроглядная темень,  
Только река от луны блестит,  
А за рекою неизвестное племя,  
Зажигая костры – шумит.  
 
Об этой своей мечте поэт написал отцу, но отец категорически заявил, что ни денег, ни его благословения на такое “экстравагантное” путешествие он не получит до окончания университета. Тем не менее Гумилев, не взирая ни на что, в 1907 году пустился в путь, сэкономив необходимые средства из ежемесячной родительской получки. Впоследствии поэт с восторгом рассказывал обо всем виденном: - как он ночевал в трюме парохода вместе с пилигримами, как разделял с ними их скудную трапезу, как был арестован в Трувилле за попытку пробраться на пароход и проехать "зайцем". От родителей это путешествие скрывалось, и они узнали о нем лишь постфактум. Поэт заранее написал письма родителям, и его друзья аккуратно каждые десять дней отправляли их из Парижа.  
Возвратясь в Париж издал свой второй сборник “Романтические стихи” (1907г.). Гумилев твердо считал, что право называться поэтом принадлежит тому, кто не только в стихах, но и в жизни всегда стремиться быть лучшим, первым, идущим впереди остальных… И, от природы робкий, застенчивый, болезненный человек, Гумилев “приказал” себе стать охотником на львов, уланом, “заговорщиком”. Да, именно так – “приказал” себе и сделал себя сам.  
 
Знакомство с А.Ахматовой

 

Еще будучи гимназистом  Николай познакомился с Анной  Ахматовой,  

Я знаю женщину  молчание,  
Усталость горькая от слов,  
Живет в таинственном мерцаньи  
Ее расширенных зрачков.  
 
Неслышный и неторопливый,  
Так странно плавен шаг ее,  
Назвать ее нельзя красивой,  
Но в ней все счастие мое.  
 
Она светла в часы томлений  
И держит молнии в руке,  
И четки сны ее, как тени  
На райском огненном песке.  
 
 
В 1910 году Гумилев и Ахматова обвенчались, в 1912-м родился их единственный сын Лев. В 1911 – 1914 гг. в квартире Гумилевых в Царском Селе проходили заседания кружка, в рамках которого зародилось новое литературное течение – акмеизм. Ахматова была секретарем этого кружка, который назывался “Цех поэтов”. Основателями «Цеха» и идеологами нового течения были Н.С. Гумилев и С.М. Городецкий. Гумилев призывал найти “безупречные формы” для изображения “жизни, немало не сомневающейся в самой себе”. В которой есть все – и “Бог, и пророк”, и смерть, и бессмертие, и “внутренний мир человека”, и “тело и его радости”. Акмеизм предполагал омолодить мир, увидеть его словно впервые в первозданном его облике. Сама же поэзия представлялась Гумилеву и его кругу не как плод прихотливых вдохновений, а как стихотворное ремесло, имеющее свои законы и приемы, свой материал, над которым надо упорно трудиться.  
“Легко и просто” это не про него. Трудно и медленно Гумилев брался за металл, чеканил и гнул, бился над формой, странствовал по разным эпохам и континентам, подстрекаемый ненасытным честолюбием, стремился к вершине поэзии. Ходасевич отмечает, что Гумилев, как мало кто, проникал в механику стиха. Многие считают что он писал стихи – будто решал арифметическую задачу.  
Николаю хотелось увлечь жену мечтой о далеком волшебном мире. От Анны Андреевны он требовал поклонения себе и покорности, не допуская мысли, что она существо самостоятельное и равноправное, был против ее писательства. Стихи Ахматовой, напечатанные тайно от мужа в “Аполлоне” вызвали столько похвал, что Гумилеву, вернувшемуся из “дальних странствий”, осталось только примириться. Позже он первый восхищался талантом жены и, хотя всегда относился ревниво к ее успеху, считал ее лучшей своей ученицей-акмеисткой.  

Анализ  творчества

Среди образов, объединявших поэзию Гумилева и его непосредственныхпредшественников — символистов, особенно заметны  астральные, космические —звезды, планеты  и их «сад» (иногда «зоологический»  — сад «небесных зверей»,как  они названы в прозе Гумилева), Млечный Путь, кометы то и дело возникаютв его стихах. Уместно поэтому будет заимствовать из этой же областиуподобление для того, чтобы охарактеризовать поэтическую судьбу самого 
Гумилева, развитие его дара. Оно напоминает взрыв звезды, перед своимуничтожением внезапно ярко вспыхнувшей и пославшей поток света в окружающиеее пространства. Стало привычным думать о больших поэтах как об очень раноформирующихся. Действительно, даже если отвлечься от несколькихвундеркиндов, начинавших, как Рембо или Леопарди (занимавший Гумилева,посвятившего ему набросок своих терцин), с весьма совершенных стихов (ипоэтической прозы), многие крупные поэты почти с самого начала обнаруживаютсебя; иногда исключение составляют самые первые книги (но уже не следующиеза ними), и то, скорее всего, для невнимательного или неразборчивогочитателя. Такой проницательный знаток и ценитель чужой поэзии, каким был 
Гумилев, уже по первой книге Цветаевой «Вечерний альбом» угадал, что она 
«внутренне талантлива, внутренне своеобразна... Многое ново в этой книге:нова смелая (иногда чрезмерно) интимность; новые темы, например, детскаявлюбленность; ново непосредственное, безумное любование пустяками жизни. И,как и надо было думать, здесь инстинктивно угаданы все главнейшие законыпоэзии». Но для того, чтобы так понимать обещания, содержащиеся в еще оченьнезрелых стихах, надо уметь домыслить многое за автора. Вероятно, в случаенескольких первых книг самого Гумилева даже и такое умение не помогло бы 
(дальше мы увидим, что и он сам был очень строг к себе). Он удивительнопоздно раскрывается как большой поэт. Это надо иметь ввиду и теперь, когдас ним начинают заново знакомиться и знакомить. Не стоит это знакомствообставлять академически, в хронологическом порядке первых сборников,которые могут только от него оттолкнуть, во всяком случае, едва липривлекут людей, искушенных в достижениях новой русской поэзии. Итак,предложенное сравнение со вспыхнувшей звездой не лестно для раннего 
Гумилева, в чьих сборниках мы найдем только материал для того, что потомвзорвется.

Поясню  свою мысль сопоставлением. Мне всегда казалось, что 
Лермонтову мешают многотомные издания, включающие все написанное им,начиная с детства. Слишком резко (и об этом хорошо сказал тот же Гумилев водной из статей) проходит грань, отделяющая Лермонтова-романтика сотдельными достижениями («Ангел») от его лучших и последних стихов. Этотрубеж полностью изолирует вершинные предсмертные взлеты ото всего, что былодо них. Взлет оттого и взлет, что его нельзя предвидеть. Возможно, что он иподготовлен предшествующим, но нам бросается в глаза прежде всего различие. 
Так и у Гумилева. Многие теперь согласятся с тем, что «Огненный столп» инепосредственно примыкающие по времени написания и по духу к этому сборникустихи неизмеримо выше всего предшествующего.

Еще в  рассказе «Последний придворный поэт» молодой (в год публикациирассказа Гумилеву было всего 22 года) автор сам описал возможную переменупоэта, внезапно перед концом (если не жизни, то службы при дворе)расстающегося с традиционной манерой; «Стихи были совсем новые, может быть,прекрасные, но во всяком случае не предусмотренные этикетом. Похожие настихи городских поэтов, столь нелюбимых при дворе, они были еще ярче, ещеувлекательнее, словно долго сдерживаемый талант придворного поэта вдругсоздал все, от чего он так долго и упорно отрекался. Стремительно выбегалистроки, нагоняя одна другую, с медным звоном встречались рифмы, ипрекрасные образы вставали, как былые призраки из глубины неведомыхпропастей».

Гумилев сходен с героем своего раннего рассказа еще и тем, каквнимательно читает всех поэтов — своих современников. Быть может, того неосознавая, он учился у каждого из них — не только у Блока, как все крупныепоэты его поколения, но и у этих последних, — но стало это видно лишь впоздних стихах, где Гумилев одновременно и акмеист, и футурист (притомкрайний), и имажинист. Поэт — герой рассказа, по словам автора, в ответ папредсказание, чем «кончится его служба... нахмурился бы еще мрачнее,негодующим презрением отвечая на предсказание как на неуместную шутку». Нои молодой Гумилев едва ли бы согласился с предвещанием будущих своихстихов.

В чем  секрет поздних стихов Гумилева? Они  отличаются необычайноймощью, притом такой, которая смещает все привычные  представления и внутрикаждого  стихотворения. Посмотрим на то, как  изменились повседневныекатегории пространства и времени в стихотворении «Заблудившийся трамвай», окотором хорошо сказала Цветаева в своих воспоминаниях о Мандельштаме 
(«История одного посвящения»): по ее словам, сентенции молодого Гумилева-мэтра бесследно разлетелись «под колесами» его же «Трамвая». Под этимиколесами, как в науке и искусстве нашего века, разрушаются и все обычныепредставления о географии и хронологии.