Шпаргалка по "Зарубежной литературе 16-18вв"

11. Кальдерон как выразитель принципов барокко в испанской драматургии 17 века. Анализ драмы «Жизнь есть сон».  

     Вершинным явлением испанского барокко по праву  считается творчество великого драматурга дона Педро Кальдерона де ла Барка  Энао де ля Барреда-и-Рианьо (1600–1681). Жизнь этого человека сначала не предвещала никаких разочарований. Она была полна смысла и счастья. Мальчик получил воспитание в иезуитской коллегии в Мадриде. В пятнадцать лет Кальдерон – студент университета в Саламанке, где он изучал богословие, философию, право.

     Славу драматурга он приобрел с 1619 года. Его  заметил великий Лопе де Вега, за дружбу с которым ученые называют имя Кальдерона среди драматургов  школы Лопе. С 1625 года он поставляет пьесы для придворного театра. В 1635 году Кальдерон получает звание придворного драматурга, пишет музыкальные комедии для двора и ауто для духовных праздников в Мадриде.

     В 1640–1642 годах в качестве рыцаря ордена Сантьяго принимает участие в  походе во Францию и в подавлении восстания в Каталонии.

     Но уже в 1651 году Кальдерон принимает сан священника. За свой труд на благо церкви в 1664 году он становится почетным капелланом короля, а с 1666 года – настоятелем кафедральной церкви святого Петра.

     Кальдерон был убежденным католиком, по своим  политическим взглядам он – сторонник королевской власти и сословного государства.

     З. И. Плавскин отмечает, что основу мировоззрения  Кальдерона составляли религиозные  идеи, «но они нередко истолковывались  им в духе раннехристианских демократических  идеалов и совмещались с идеями неостоицизма.

     Кальдероновская философия глубоко пессимистична. Вселенский хаос и жизнь человеческая представляются ему то шумной ярмаркой, на которой по дешевке распродаются суетные блага, то театром, на подмостках которого бестолковые актеры разыгрывают бездарную пьесу, то странствием во мраке, конечный пункт которого – смерть»[13].

     В творчестве Кальдерона, насчитывающем 120 светских пьес, 78 ауто и 20 интермедий, исследователи выделяют два направления  – светское, или реальное, и клерикальное. К первому относятся знаменитые комедии «Дама-невидимка» (1629), «Сам у себя под стражей» (1635), драмы чести «Живописец своего бесчестья» (1648?), «Врач своей чести» (1633–1635), «Саламейский алькальд» (1642–1644). Последняя пьеса является переделкой одноименной пьесы Лопе де Веги, но те изменения, которые вносит в оригинал Кальдерон, позволяют отнести драму к шедеврам испанской драматургии.

     Драматургия Кальдерона строится на противопоставлении обыденного и исключительного, света  и тени, земного и небесного. В поисках смысла земного бытия драматург находился постоянно. Его настроения и мысли в полной мере отразила философская драма «Жизнь есть сон» (поставлена на сцене в 1635 году). Тема «жизнь – сон» повторена во многих драмах Кальдерона: «Жизнь есть сон» (ауто), «Дьявол садов», «Дочь воздуха», «Цепи дьявола», «Аполлон и Климена», «Эхо и Нарцисс» и др.

     В драме «Жизнь есть сон» действие происходит в Польше. И это не случайно, так  как Польша слишком удалена от Испании, чтобы зритель мог определить, что в пьесе реально, а что противоречит действительности. Пользуясь этим обстоятельством, Кальдерон вводит в драму еще одного представителя далекой страны – герцога Московского. Условность места действия освобождала художника от необходимости быть достоверным в описании событий и, не рискуя быть обвиненным в исторической неточности, давала ему возможность воплощать на сцене свои идеи. Кальдерон четко выстраивает концепцию произведения, которая противостоит ренессансной концепции мира и человека. Смысл и стиль драмы определяет уже название, состоящее из метафоры «жизнь есть сон». Она наполняет философским смыслом все содержание действия и выступает в качестве принципа жизни, ее своеобразного символа.

     Король  Басилио узнает из предсказания, что  должен погибнуть от руки своего еще не рожденного сына. Беспокоясь о будущем, он принимает жестокое, но, по его мнению, единственно верное решение – в горах строится башня, в которой навсегда поселяется наследник престола. Здесь он до конца дней своих будет прикован к стене во избежание неприятных последствий предсказания.

     Сехисмундо  – человек, потому что мыслит, чувствует, но в то же время он – зверь, которым  движут животные страсти. Он сам так  говорит о себе случайно обнаружившей его Росауре:

       Хотя ты видишь пред собою

     Живого  чудища пример,

     Что пребывает одиноко

     Средь изумлений и химер,

     Хотя  я зверь средь человеков

     И человек среди зверей…

      (Здесь и далее пер. К. Бальмонта)

     Уже в первой хорнаде Кальдерон ставит главную задачу своей драмы –  решить, что есть человек. Знаменитый монолог Сехисмундо обнаруживает смелость мысли автора, фактически оспаривающего вердикт отцов церкви о ничтожности человека:

       О, я несчастный! Горе мне!

     О, небо, я узнать хотел бы,

     За  что ты мучаешь меня?

     Впервые свет увидев дня?

     Но  раз родился, понимаю,

     В чем преступление мое:

     Твой  гнев моим грехом оправдан,

     Грех  величайший – бытие.

     Тягчайшее из преступлений —

     Родиться  в мире. Это так.

     Но  я одно узнать хотел бы

     И не могу понять никак…

     Не  рождены ли все другие?

     А если рождены, тогда

     Зачем даны им предпочтенья,

     Которых я лишен всегда?

     Родится птица, вся – как праздник,

     Вся – красота и быстрый свет,

     И лишь блеснет, цветок перистый,

     Или порхающий букет,

     Она уж мчится в вольных сферах,

     Вдруг пропадая в вышине:

     А с духом более обширным

     Свободы меньше нужно мне?..

       И в такой постановке вопроса Кальдерон – последователь гуманистов, но в решении поставленной задачи драматург выступает как носитель религиозной идеи, утверждавшей низменность и греховность человеческой природы.

     Движение  сюжета связано с тем, что король Басилио решает проверить предсказание. Он хочет испытать, может ли смягчиться судьба, если человеку хоть отчасти суметь отречься от себя:

       У человека есть возможность

     Быть  победителем созвездий,

     И потому его хотел я

     Из  заключения извлечь

     И, в мой дворец переместивши,

     Соделать  для него известным,

     Что он мой сын, и дать возможность

     Ему испробовать свой дух.

     Восторжествует  над собою —

     Он  будет царствовать; а если

     Предстанет  дерзким и жестоким, —

     Его в оковы я верну.

       Так объясняет король свой  замысел Клотальдо. Надежда на лучшее не оправдалась, да это и невозможно, поскольку сам драматург обращает внимание зрителя на «звероподобность» Сехисмундо уже в начале действия. Очнувшись, наследник трона проявляет свою необузданную дикую энергию, животную страсть и злобу. Еще до начала испытания на звание человека Сехисмундо признавался, что благодарен Небу за лишение его свободы – «а не то я встал бы дерзким исполином». И теперь это подтверждается. Однако во второй хорнаде Кальдерон предлагает зрителю ответить на вопрос, в чем причины такого дикого и необузданного, жестокого поведения Сехисмундо, кто виноват в том, что юноша предстает именно таким. Драматург во всем винит короля Басилио, не поверившего в сына, но подчинившегося предсказанию. Прямое обвинение бросает отцу сын. Сначала он кипит от гнева, узнав о своем царском происхождении, называет Басилио бесчестным, изменником, а затем отвергает своего родителя:

       Тебя благодарить? За что?

     Тиран моей свободной воли,

     Раз ты старик и одряхлел,

     Что ты даешь мне, умирая,

     Как не законный мой удел?

     Он  мой! И если ты отец мой,

     И ты мой царь – пойми, тиран,

     Весь  этот яркий блеск величья

     Самой природою мне дан.

     Так если я наследник царства,

     В том не обязан я тебе

     И требовать могу отчета,

     Зачем я предан был борьбе,

     Зачем свободу, жизнь и почесть

     Я узнаю лишь в этот миг.

     Ты  мне признательным быть должен,

     Как неоплатный мой должник.

       В ужасе Басилио восклицает: «Ты  варвар дерзостный. / Свершилось…  Ты гордый, возлюбивший зло». Поведение  Сехисмундо доказывает это. Природа  не заложила в Сехисмундо добро.  Драматург постоянно подчеркивает  и в признаниях принца, и в оценках его окружающими, что он одновременно и человек и полузверь. Дальнейшее действие призвано подтвердить мысль о человеке как существе опасном, эгоистичном, злом. Так, Сехисмундо выкидывает с балкона слугу, которого счел глупым, посягает на честь Росауры, пытается убить Клотальдо, вступившегося за фрейлину. Мы видим, как от сцены к сцене все ярче проявляется звериная натура принца. Он не признает право другого человека на выбор и свободу, не почитает женщин и стариков. Отцу, вошедшему на шум в покоях принца и увидевшему, как Сехисмундо дерется на шпагах с Астольфо из-за Клотальдо, не понятно, как можно нарушать при короле этикет и тем более посягать на жизнь старика. Но новоявленный правитель в гневе не может управлять собой. Мало того, Кальдерон показывает, что Сехисмундо сознательно культивирует в себе зло. Об этом свидетельствуют все его поступки, высказывания. С явным презрением он относится к любым попыткам отца как-то его урезонить, призвать к совести и чести:

     Басилио

       К сединам

     Ты  уважения в себе не ощутил?

       Клотальдо

       Они мои, сеньор: неважно это.

       Сехисмундо

       И ожидать еще ты мог,

     Чтоб  к сединам питал я уважение?

     Напрасно.

      (К царю)

       И твои у этих ног

     Когда-нибудь увидеть я надеюсь.

     Я все еще не отомстил

     За  то, что так несправедливо

     Тобой в тюрьме воспитан был.

       Месть и ненависть движут Сехисмундо, поэтому король Басилио вынужден  срочно прекратить испытание.  В следующей сцене принц очнется  вновь в своей башне-тюрьме. В  тот момент, когда принц, во  сне, решает разделаться с отцом  и мысленно торжествует, он просыпается и с ужасом обнаруживает себя прикованным к стене. Теперь Клотальдо убеждает Сехисмундо, что все происходившее было только сном.

     Сквозь  призму метафоры «жизнь есть сон» воспринимается и вся жизнь. В завершающем  вторую хорнаду монологе Сехисмундо драматург высказывает свое представление о мире, сотканном воображением из мозаичных картин, то красочных, то тусклых:

       … Да, только спим, пока мы в  мире

     Столь необычном, что для нас —

     Жить  – значит спать, быть в этой жизни  —

     Жить  сновиденьем каждый час.

     Мне самый опыт возвещает:

     Мы  здесь до пробужденья спим.

     Спит  царь, и видит сон о царстве,

     И грезит вымыслом своим.

     Повелевает, управляет,

     Среди своей дремотной мглы,

     Заимобразно получает,

     Как ветер, лживые хвалы…

     И спит богач, и в сне тревожном