Поэтика пушкинской сказки

       Итак, основным требованием критики 1830-х  годов к литературной сказке было творческое отношение к фольклорному материалу. Причина общего недовольства сочинениями литераторов-„сказочников” той эпохи в основном таилась в неумении открыть авторское начало в „подражании” народной сказке. В то же время в сочувственных отзывах на такие произведения отмечалось как достоинство отличие литературной сказки от фольклорной. Такова, например, рецензия в „Русском инвалиде” на третью часть „Стихотворений А. Пушкина” (1832): „Здесь ‹...› мы находим прекрасную русскую сказку «О царе Салтане...», рассказанною с тою свободою и прелестью стиха, с тем знанием русского сказочного тона, с тем счастливым даром применяться к вымыслам, поверьям и быту наших рассказов, коими читатели русские любовались в эпилоге к «Руслану и Людмиле» и во многих местах самой сей поэмы”. Для рецензента главным в произведении является свобода литератора-„сказочника”, опиравшегося на знание русской народной сказки, умение художника „применяться” к ее вымыслу.

       Однако  на пути понимания критикой своеобразия  фольклоризма произведений в жанре  литературной сказки вставали серьезные  сложности. В этом отношении показателен следующий пример. В 1832 г. Е. А. Баратынский писал И. В. Киреевскому относительно пушкинской „Сказки о царе Салтане”: „Это совершенно русская сказка, и в этом, мне кажется, ее недостаток. Что за поэзия — слово в слово привести в рифму Еруслана Лазаревича или Жар-птицу?”. И несколько далее о том же произведении Пушкина: „Его сказка равна достоинством одной из наших старых сказок — и только”. Интересно сравнить с этим высказыванием мнение барона Розена о той же самой пушкинской сказке: „Отделенная от сора, нечистоты и сохранившая только свое золото, русская сказка у него золотозвучными стихами извивается по чудесной области народно-романтического”. Таким образом, если по мнению Баратынского произведение Пушкина лишь „слово в слово” воспроизводит народную сказку, то Розен, напротив, видит в нем трансформированную поэтом („очищенную”) фольклорную сказку. По-видимому, в сознании того и другого критика произведение соотносилось с разными моделями народной сказки, а отсюда и расхождение в оценке авторского участия в изложении ее.

       Два столь различных мнения об одном  и том же произведении, высказанные  одновременно, указывают на расплывчатость представлений о собственно народной сказке. Еще нет эталона, выработанного  усилиями фольклористов, по которому можно было бы выверить степень подлинности народной традиции, легшей в основу произведения, поэтому пушкинское сочинение представлялось современникам и как „натуральная” и как литературная сказка. При этом нечеткость представлений о народной сказке проявлялась не только в противостоящих друг другу высказываниях о тех или иных произведениях в этом жанре, но и в противоречиях, которые мы подчас обнаруживаем в суждениях одного критика. 

       2.2. Дух русского народа в пушкинских сказках 

       Сказки  в русском народном духе Пушкин писал на протяжении  почти  всего своего творчества, с 1814 до 1834 г. Они резко разделяются  на  две  группы: ранние (до 1825 г.) и поздние. Наше представление о пушкинских сказках, как о важной и серьезной области его поэзии,  относится  только  к  поздним  его сказкам ("Сказка о попе", "О медведихе",  "О  царе  Салтане",  "О  рыбаке  и рыбке", "О мертвой царевне" и "О золотом петушке").

       Переход Пушкина в середине 20-х гг. к реализму  сопровождался у него глубоким интересом к  народу.  Юношеский лирические  сетования на  судьбу крепостного крестьянина ("Увижу   ли,   друзья,   народ   неугнетенный?"), романтический горькие жалобы на отсутствие революционных настроений п народе ("Паситесь, мирные народы! // Вас не пробудит чести клич") заменяются теперь пристальным и проницательным изучением народа, его жизни и потребностей, его "души".  Этому  изучению   одействовало  пребывание   поэта   в   ссылке   в Михайловском в самом  есном общении с крестьянами, и дворовыми. В отличие от декабристов Пушкин старается подойти ближе к народу,  понять  его  интересы, 
мечты, идеалы. Как поэт, он знает, что все чувства и мысли народа выражаются в его поэтическом  творчестве.  И  Пушкин  принимается  внимательно  изучать народную поэзию. Он записывает песни и народные обряды, заставляет свою няню снова рассказывать ее сказки, знакомые  ему еще с детства,  -  теперь  он по-иному их  воспринимает,  ищет  в   них   выражения   "народного   духа", вознаграждая тем "недостатки проклятого своего воспитания".

       Пушкин  не ограничивается задачей пассивного изучения  народной  поэзии: он стремится  проникнуть в нее, творчески овладеть ее содержанием  и  формой, научиться  самому  создавать  такие  же  песни  и  сказки,  какие  создавали  безыменные народные поэты. И это ему удалось  настолько,  что  до  недавнего времени некоторые из его произведений в народном духе  (например,  "Песни  о Стеньке Разине") исследователи принимали за записи подлинно народных  песен. В отличие от всех предшественников, Пушкин в  своих  "подражаниях"  касается прежде всего социальных и политических тем  народной  жизни.  Он  пишет  три "Песни о Стеньке Разине", "единственном поэтическом лице  русской  истории", 
как назвал его Пушкин в одном письме. Серьезные социальные темы  затрагивает он и в своих сказках.

       Своего  рода ступенью к народным сказкам  были у Пушкина две  баллады  на народные сюжеты:  о  девушке,  публично  разоблачившей  злодеев  разбойников ("Жених", 1825), и о  страшном возмездии мужику, из трусости нарушившему свои нравственный долг ("Утопленник", 1828).

       С 1830 по 1834 г. Пушкиным было написано пять народных сказок в стихах, а одна ("О медведихе") осталась незаконченной. Эти сказки впервые вводили  в  литературу подлинную, пе приноровленную  к  интересам  дворянского  читателя народную поэзию, то есть не только занимательные, фантастические приключения героев или любовные переживания "красной  девицы"  и  "доброго  молодца".

       В пушкинских сказках затрагивается  социальная тема (о жадном попе  и  батраке, наказавшем его, о мужике, которого тем  больше  угнетают,  чем  больше  благ доставляет он своим угнетателям), говорится л  о  моральных  идеалах  народа ("Сказка о мертвой царевне") и т. п.

       Самым существенным отступлением  пушкинских  сказок  от  типа  народной сказки была стихотворная форма,  которую  придал  поэт  этому  прозаическому народному  жанру,  подобно  тому,  как  в  "Евгении  Онегине"  он  превратил традиционный прозаический жанр романа в "роман в стихах".

       Пушкиным  созданы сказки двух типов. В одних  ("Сказка о попе", "Сказка о медведихе" и "Сказка о рыбаке и рыбке") Пушкин  стремится воспроизвести не только дух, сюжеты и образы народного творчества, но и народные формы стиха (песенного, поговорочного, раешного), языка и стиля. 

       Сказки  о  попе  и  о медведихе написаны подлинно народным стихом, "Сказка о рыбаке  и рыбке"  - стихом, созданным самим Пушкиным и близким по своему  строению  к некоторым формам народного стиха.  Поэт  здесь как бы  перевоплощается в народного сказителя. Мы не найдем в этих сказках ни одного слова, ни  одного  оборота, чуждого подлинно народной поэзии.

       Остальные три сказки ("О царе Салтане", "О мертвой царевне", "О  золотом петушке") написаны более "литературно" -  литературным,  равномерным  стихом (четырехстопный хорей с парными рифмами); Пушкин употребляет в них иной  раз чисто литературные поэтические выражения и обороты,  хотя  по  общему  духу, мотивам и образам они полностью сохраняют свой народный характер.

       Пушкин  хорошо знал, что многие сказочные  сюжеты  или  отдельные  мотивы существуют в устном творчестве разных народов, переходят, видоизменяясь, от одного к другому. Поэтому он, подобно настоящему народному сказителю,  брал, когда это было нужно, то или  иные  мотивы,  детали  сюжета  из  иноязычного фольклора, чудесным образом превращая их в подлинно русские.  Немало  вносил он в сказки и своего собственного: по-своему изменял народный сюжет, упрощал или усложнял его, вводил свои образы (золотой  рыбки,  царевны-Лебедь  и  т. п.).

       В своих сказках Пушкин использовал элементы и  других  жанров  народной поэзии - песен, заговоров, причитаний. Таковы, например, заклинание Гвидона, обращенное к волне, или королевича  Елисея  -  к  солнцу,  месяцу  и  ветру, напоминающие плач Ярославны из "Слова о полку Игореве".

       Сказки  Пушкина - не простое переложение  в  стихи  подлинных  сказок,  а сложный по своему составу жанр. Пушкин выступает в них и  как  реконструктор испорченной в  устной народной передаче народной сказки, и  как  равноправный участник в  ее создании.

       Но  понятые  в  их  значении  современниками,  недооцененные  позднейшей критикой, сказки Пушкина были приняты народом. Одна из  сказок  Пушкина  ("О рыбаке и рыбке")  была  записана  со  слов  народного  сказителя  как  чисто народная сказку.

       Заключение 

       Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в конечном его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский дух, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой же очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла (Н. В. Гоголь). 

       Мир сказок Пушкина - это когда возвращение к поэзии Пушкина происходит естественным образом. Когда ты маленький, то тебе читают сказки Пушкина, и ты переживаешь вместе с героями этих сказок под мелодичный голос, заключенный в стихотворном ритме. Выразительно охарактеризован Белинским пушкинский стих: Античная пластика и строгая простота сочетались в нем с обаятельною игрою романтической рифмой; все акустическое богатство, вся сила русского языка явились в нем в удивительной полноте; он нежен, сладостен, мягок, как ропот волны, тягуч и густ, как смола, ярок, как молния, прозрачен и чист, как кристалл, душист и благовонен, как весна, крепок и могуч, как удар меча в руке богатыря... Если бы мы хотели охарактеризовать стих Пушкина одним словом, мы сказали бы, что это по преимуществу поэтический художественный, артистический стих, - этим разгадали бы тайну пафоса всей поэзии Пушкина....  
Когда ты становишься взрослым, то ты читаешь эти сказки своим детям, по-новому воспринимая их, но не переставая их любить и дарить эту любовь своим детям. 

       А.С. Пушкин в детстве очень любил слушать сказки, рассказанные своей няней, Ариной Родионовной. Об этом знают все. Но интерес к сказкам появляется у Пушкина уже в конце его поэтической деятельности в тридцатые годы. Из более ранних опытов известен только отрывок Сказки о царе Никите и его сорока дочерях, 1822 год. Сказка эта, написанная на нескромный сюжет, была уничтожена Пушкиным. Сохранился лишь черновик ее начала, а начало это любопытно только тем, что весь Пушкин уже употребил тот стихотворный размер, которым написана большая часть его последних сказок, - четырехстопный хорей. 

       Начиная с 1827 г. - по 1828 г. Пушкин проявляет усиленный интерес к народному творчеству. Еще до этого, во время пребывания в Михайловском, он охотно слушал песни и сказки крестьян и записывал их. С 1827 года он сам начинает писать в народном вкусе. Сказки Пушкина не являются точным переложением народных сказок, и лишь немногое из этих сказок попало в его стихотворные сказки. Большая же часть заимствована им из немецких сказок братьев Гримм. Выбирая занимательный сказочный сюжет и переделывая его свободно во вкусу русских народных сказок, Пушкин совершенно не заботился о подлинности рассказываемых сказок. 

       Из вышесказанного можно сделать вывод, что сказкам присущ вымысел и романтизм, но интерес к сказкам Пушкина был, есть и остается. Интересно почему? А потому что они очень народны. В них отражены эпизоды из жизни простых крестьян и бедноты. Отражен в сказках Пушкина также и определенный уклад жизни простых людей.  
Сказки народны также и потому, что А. С. Пушкин использует в них слова и обороты, свойственные большинству людей в России того времени: И пустили в Окиян, Девицу в живых оставил, Чародея подстрелил, Лебедь тешится моя, Мать и сын идут ко граду, И Ответ держать велит, За морем житье не худо, Не привальный, не жилой, Чуду царь Салтан дивится, Обмерла и окривела, Чудо-чудное завесть, Свет о белке правду бает, При честном при всем народе, Злыми жабами глядят, Молит князь: душа де просит, Так и тянет и уносит..., У моря искать дичины, Со креста шнурок шелковый, Смотрит - видит дело лихо: бьется - лебедь средь зыбей, Молвит он: коль жив я буду, К нам он в гости обещался, а доселе не собрался, С сватьей бабой Бабарихой, И засеян двор большой Золотою скорлупой, В нем взыграла ретивое!, ...и дух в нем занялся... Царь слезами залился, Их нашли насилу там. Все эти строки взяты из сказки А. С. Пушкина Сказка о царе Салтане, о сыне его, славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной Царевне Лебеди. В других сказках Пушкина безусловно можно найти еще достаточно много подтверждений тому, что общение с крестьянами и его интерес к их песням и сказкам породили такое богатство описаний, переживаний, мыслей и характеристик персонажей на языке таком близком и знакомом им. И хотя мы живем в XX веке, читая все эти строки, отдаешь дань восхищениям русскому языку, его многообразию, певучести и красоте, а А.С. Пушкину - память в сердце. 

       Мысль о правде, о справедливости, о добре и зле глубоко волновали человека всегда. И всегда хотелось верить, что как бы ни сильны и наглы зло, корысть, властолюбие и несправедливость, они своей ненасытностью в конце концов сами себя накажут, а правда рано или поздно возьмет свое. Правда Пушкин видел, что в жизни это бывает реже, чем в сказке, но тем приятнее было писать эти сказки.