Поэтика пушкинской сказки

     2) Литературная сказка – такой  жанр литературного произведения, в котором в волшебно-фантастическом  или аллегорическом развитии  событий, и, как правило, в  оригинальных сюжетах и образах  в прозе, стихах или драматургии  решаются морально-поэтические или эстетические проблемы [11, с. 177].

     Данные  определения лишь частично отражают отличительные черты жанра литературной сказки.

     В настоящий момент невозможно дать определение  литературной сказки в отрыве от других фантастических жанров, имеющих общие корни: фантастическое, сказочное в литературе берет начало в фольклорной сказке. Игнорирование этого факта приводит к искажению сущности жанра литературной сказки как такового: «современная сказка оторвалась от своих фольклорных корней, и все-таки они могут быть прослежены, без них нет сказочного жанра» [6, с. 169]. Приведем в качестве примера одно из предложенных определений литературной сказки: «Литературной сказкой мы будем называть такое произведение, в котором изображены события, персонажи или ситуации, с помощью определенных приемов выходящие за пределы наблюдаемого мира в волшебный, «вторичный» мир» [7, с. 32]. И именно этот «вторичный», или сказочный, мир «формирует основу волшебной сказки, которая, в свою очередь, передала ее более молодым фантастическим жанрам, таким, как литературная сказка, научная фантастика или фэнтези. «В волшебной сказке необычайное не выводится за рамки системы – оно эти рамки образует». [19, с. 12]. Сравним: «одна из самых специфических черт современной литературной сказки – атмосфера «сказочной реальности», то есть растворенности «чуда», его нормативности при полной ирреальности, поддерживаемой художественными приемами, создающими «иллюзию достоверности» [20, с. 81].

     Зачастую  авторы сказок изначально применяют традиционные, иногда несколько видоизмененные «штампы» зачина сказки, например: «В старину было дело: и тогда жили люди» [19, с. 387]; «жила в одной деревне крестьянка, вдова» [10, с. 438], т.е с первых строчек произведений в права вступает волшебный ирреальный мир. Хотя это совсем не обязательно, и действие сказки может начинаться совершенно обыденно, как, например, в «Песочных часах» В. Каверина: «В пионерском лагере появился новый воспитатель» [18, с. 3]. Однако уже в следующем предложении автор начинает интриговать читателя, говоря: «Ничего особенного, обыкновенный воспитатель». Подчеркнутая «обыкновенность» героя незамедлительно делает его необыкновенным, и читатель уже настроен на то, что речь пойдет не об обычном летнем лагере, а о чем-то особенном. К этому конкретному случаю можно было бы применить формулу «определенного приема».

     Таким образом, приведенное выше определение  литературной сказки не отражает специфических  жанровых особенностей авторской сказки и не обозначает ее онтологической связи с предшественницей народной сказкой.

     Зачастую  при определении жанра литературной сказки ее почти полностью отождествляют  с фольклорной сказкой: «При жанровой дифференциации, которая свойственна  в одинаковой мере фольклору и  литературе, есть некоторые жанры, общие для той и другой разновидности поэтического искусства. Различие зафиксировано терминологически лишь добавлением слова «литературная». [4, с. 67]

     Давно известно, что литературная сказка – жанр синтетический, впитавший  в себя как черты народного  фольклора, так и элементы литературных жанров. Тезис «литературная сказка восприняла народную в совокупности, во всех ее жанровых разновидностях» [4, с. 71] не вызывает сомнения. И «литература…которая в наши дни все больше вытесняет из народного быта сказку, сама без нее обойтись не может» [15, с. 8], т.к. «сказка сама литературе пример в самих принципах организации и создания гротескного мира, и литература воспользовалась этим, создав уже целую сеть гротесков, начиная от некоторых литературных сказок и кончая произведениями реалистического плана, где искусно обыгрывается сама идея создания особого мира фантастического в своей реальности и реального в невероятных переплетениях фантастического» [4, с. 71].

     Некоторым исследователям это дало повод фактически отождествлять два различных жанра: в качестве квинтэссенции такого подхода можно привести пример, сформулированный. М.Н. Липовецким: «Литературная сказка – это в принципе то же самое, что фольклорная сказка, но в отличие от народной литературная сказка создана писателем и поэтому несет на себе печать неповторимой творческой индивидуальности автора» [21, с. 3].

     Такое упрощение недопустимо, т.к. литературная сказка как авторское произведение имеет ряд структурных отличительных  особенностей, не свойственных фольклору, а также несет индивидуальную смысловую и поэтическую нагрузку, созданную конкретным автором, что в совокупности дает ей полное право на самостоятельное существование и приводит к необходимости искать другой путь определения ее как отдельного жанра, помня в то же время, где ее первоначальный источник.

     И.П. Лупанова наглядно показала, что из фольклорных источников литературной сказки главным образом преобладает  народная волшебная сказка. Она также  выявила, что авторскую сказку в  основном характеризует «не только и не столько разработка распространенных в русском фольклоре сюжетов и мотивов, сколько стремление к овладению системой типичных для народной сказки образов, ее языком и поэтикой» [20, с. 490].

     М.Н. Липовецкий развивает эту идею, считая, что «важнее пытаться найти типологическое сходство между литературной и народной волшебной сказкой» [16, с. 9], чем искать точные соответствия между текстами фольклорных и литературных произведений. Таким образом, он предлагает вместо традиционного сравнительного анализа применить анализ типологический и ориентирует свое исследование на использование понятия «память жанра».

     Как известно, фольклорная и особенно волшебная, сказка имеет строгую  форму. Герой ее схематичен, отсутствуют  психологические рассуждения и  подробное описание деталей, природа отображается только для развития действии и, главным образом, в виде традиционных формул (темный лес, море-окиян и т.д.), она обращена в неопределенное прошлое время, события ее развиваются в «тридевятом царстве», наличествует четкий антагонизм добра и зла. Но бесспорно доказано еще в работах В.Я. Проппа, который «открыл инвариантность набора функций (поступков действующих лиц), линейную последовательность этих функций, а также набор ролей, известным образом распределенных между конкретными персонажами и соотнесенных с функциями» [7, с. 87]. Современная же авторская сказка «весьма свободна и в выборе материала, и в выборе формы» [14, с. 76]. Что касается «материала», то нужно сказать, что любое литературное произведение должно быть актуально, соответственно, оно несет на себе отпечаток своего времени, а «приближение сказки к современности, перенесение действия в наши дни изменяет и поведение героя, и саму идею сказки» [13, с. 117].

     Кроме того, перенесение самого действия в новое время совсем не обязательно. Изменяется мировоззрение и мироощущение человека, и «современная литературная сказка не может оставаться во власти прежних представлений о мире» [8, с. 116].

     Также волшебная фольклорная сказка исторически  сформировала строгий набор образов, без которых ее существование невозможно, «в литературной же сказке, использующей эти образы, они отрываются от своей подпочвы, от историко-генетической обусловленности и подчиняются воле писателя» [19, с. 21].

     На  основе изложенных материалов можно сделать вывод, что «авторская сказка жанр пограничный, она обнаруживает закономерности, свойственный и фольклору, и литературе» [17, с. 82], и «самое существенное этого жанра обусловлено тем, что литературная сказка выросла на основе фольклорной, унаследовала ее жанровые признаки, развивая и трансформируя их». [5, с. 169]

     В условиях активного наступления  массовой литературы неизбежно проявилась некоторая графомания и последовало  разрушение канонов традиционной сказки, но все же в общем и целом  можно скорее говорить о развитии этого жанра, а не о его деградации. Недаром некоторые критики говорят о процветании «сказок для взрослых», т.е. сегодня бытуют уже разнообразные формы литературной сказки: сказки, предназначенные специально для детей, сказки, аккумулирующие информацию об обрядовых и фольклорных традициях прошлого, сказки универсальные, интересные и детям, и взрослым, и т.д. Кроме того, литературная сказка может не только бытовать в форме отдельного произведения, но и интегрироваться в структуру текста другого жанра.

     Литературная  сказка всегда сказка своего времени, и даже у одного и того же автора направление и структура сказки может значительно различаться, в отличие от строгой по форме  сказки народной.

     Теперь  рассмотрим жанр литературной сказки в сравнении с другим фантастическим жанром – научной фантастикой. Эти жанры имеют общее начало: «и литературная сказка, и ее двоюродная сестра – научная фантастика – при всей близости к поэтике фольклорной сказки являются все-таки литературными жанрами. Элементы фольклорно-сказочной поэтики в них создают жанровую определенность, образуют то, что можно назвать «ядром» жанра» [20, с. 141]. Логическое объяснения фантастического лишь строит основу для создания сказочной реальности, компенсируя «неверие» современного человека, чего не требовалось в случае с волшебной сказкой, т.к. «сказка направлена не на изображение и объяснение состояния мира и его изменения в результате действия героя, а на показ состояния героя и изменение этого состояния в результате успешного преодоления им бед, несчастий, препятствий» [21, с.101].

     Отличие литературной сказки от научной фантастики очевидно: в ней нет попытки  предугадать будущее на научной  основе, прогнозировать развитие науки  и техники или гипотетически  объяснить суть событий и процессов, проходивших в далеком прошлом. В общем и целом она не связана с социальными или научными теориями развития общества.

     В первой половине XX века сформировался  еще один фантастический жанр –  фэнтези. Литературная сказка отличается от этого жанра, потому что: во-первых, сами причины появления этих жанров различны, - фэнтези изначально направлена на «побег» от реальной жизни путем создания мира переосмысленных мифов, легенд и преданий, в то время как литературная сказка активнее всего проявляется именно в моменты больших потрясений в обществе и способствует осмыслению жизни с помощью сказочных образов и мотивов. Во-вторых, произведения жанра фэнтези целостны и не могут стать частью текстов других жанров, жанровыми вкраплением.

     Проведя сравнение литературной сказки с родственными фантастическими жанрами (волшебная сказка, научная фантастика), можно вывести ее определение. Литературная сказка – это жанр авторского фантастического литературного произведения, берущий начало в народной сказке, заимствующий у нее концепцию «сказочной реальности» в качестве жанрообразующего фактора не носящий научного характера.

     Литературная  сказка принадлежит к числу самых  популярных жанров искусства слова. Ее изучению посвящено множество  исследовательских работ, число  которых год от года только увеличивается. Однако проблемы становления сказочного жанра в литературе до сих пор остаются почти не освещенными. Одним из таких «белых пятен», заслуживающих тщательного изучения и анализа, является литературно-сказочное творчество В.И. Даля, внесшего весомый вклад в процесс развития и формирования жанра литературной сказки на русской почве: сказки Казака Луганского были одним из первых опытов подобного рода в русской литературе.

     По  мнению Ю.П. Фесенко, «представителям  романтизма создание жанра литературной прозаической сказки оказалось не под силу» [15, с. 57]. Заметим, что Ю.П. Фесенко попытался исправить явную некорректность собственной формулировки, отметив в более поздней статье, что Далем был создан «жанр русской литературной прозаической сказки» [16, с. 124].

     Противоположной точки зрения на проблему связи романтизма и литературной сказки придерживается в своей монографии «Поэтика литературной сказки» М.Н. Липовецкий. В частности, исследователь пишет: «Невозможно  переоценить роль романтической традиции в истории становления и развития литературной сказки. <…> Лишь романтизм не только активно обратился к художественной семантике народной волшебной сказки, но и на столько существенно обновил этот жанр, что, собственно, лишь с эпохи романтизма можно говорить в полной мере в литературной сказке как о полноправном элементе системы литературного сознания своей эпохи. <…> Главное художественное открытие романтизма…означающее рождение жанра литературной сказки, состояло в том, что романтики впервые сделали саму сказочность, ее жанровую семантику осознанным, самоценным, «обнаженным» приемом» [14, с. 91-92].

     Таким образом, одного человека, одну сказку нельзя считать создателями жанра, т.к. жанр – это не один художественный текст, а «ряд или совокупность памятников», объединенных «общностью поэтической системы» [16, с. 36].  

2. А. С. Пушкин как родоначальник  русской литературной сказки

       Для проявления творческих возможностей гениального  художника слова нужны соответственные  исторические условия, вне которых творческая мощь не найдет нужных форм выражения, вне которых его слово прозвучит глухо, не найдя резонирующей среды. Пушкина — великого национального художника мирового масштаба выдвинула богатая событиями и мыслями историческая эпоха. В обстановке революционных бурь и послереволюционных войн, сотрясавших Западную Европу, в длительной тяжелой борьбе народных масс за свободу рождалась новая Россия. Задушены, но не вымерли воспоминания героической борьбы крепостного крестьянства под знаменами Пугачева, уничтожена гневная и скорбная книга Радищева, своей волею ушел в могилу и надломленный в борьбе с деспотизмом ее автор.

       И на европейских языках, и в неуклюжих  переводах, сделанных тягучим языком, изуродованные цензурой мысли великих  просветителей Запада, предвестников буржуазной революции, медленно, но неуклонно входили в сознание передовых слоев нарождающейся русской интеллигенции, которой не были чужды страдания народа. Крепостные крестьяне, на десятки лет переодетые в солдатские шинели, сотнями тысяч исколесили вдоль и поперек страны Западной Европы, совершая героические подвиги. В городах далекой Италии, во время титанического перехода суворовских отрядов через Альпы, после кровопролитных боев на полях Германии, в оккупированных русскими войсками — после изгнания Наполеона — французских крепостях русские крестьяне вспоминали о своей родине, пели прекрасные песни русского народа, мечтали о свободе. Изгнание наполеоновских войск из пределов России пробуждало естественное законное чувство народной гордости. В стихийном порыве к национальному возрождению, общему для России с другими странами Европы, вырастали лучшие люди века, века разума, просвещения и свободы. Разум — его торжество, свободу, просвещение провозглашали Радищев и его ученики и последователи; в великом уважении к освобождающему разуму, к просвещению Запада вырастали друзья и сверстники Пушкина.