Литературная и личная судьба Афанасия Афанасьевича Фета

"пульсируя",  и  он  отмечает те содержательные  мгновения, когда в состоянии

природы  и  человека происходят изменения. Движение теней  и света "отмечает"

течение  времени.  Месяц  по-разному  освещает  предметы  в  разные периоды,

моменты  ночи,  а  появление первых лучей солнца возвещает наступление утра.

Так  же  и  выражение освещаемого изменчивым светом ночи и утра лица женщины

отражает  перипетии  пережитых  за  ночь чувств. Самая сжатость поэтического

рассказа  в  стихотворении  передает краткость  летней ночи, служит средством

поэтической выразительности.

     В   последней  строке  стихотворения   происходит  окончательное  слияние

лаконичного  повествования о событиях жизни людей и природы. "Заря" - начало

(нового  дня   жизни природы и человеческих  сердец. Эта строка, заканчивающая

стихотворение  на  "открытом дыхании", скорее похожа на начало, чем на конец

в привычном смысле слова.

     Такая   особенность   окончаний   стихотворений  характерна  для  Фета,

рассматривающего  любое  душевное  состояние  или  любую картину природы как

фрагмент  бесконечного  процесса. В стихотворении "Шепот, робкое дыханье..."

полная  лирических событий летняя ночь рисуется как прелюдия, начало счастья

и радостного дня  новой жизни.

     Осознание   значимости  мгновения,  его   способности  "увеличиваться   в

объеме"  вместе  с увеличением его содержательности выливается в поэтическое

восприятие  цветения  жизни  как  чуда,  как  бы нарушающего привычные мерки

пространства  и  времени.  Есть  такие мгновения, когда звезды опускаются на

землю,  когда  зацветают  цветы,  которым  дано цвести раз в столетие. Напор

чудесного  разрушает  законы обыденного. Такие мгновения не есть плод только

субъективного  ощущения.  Они  присущи  природе,  и  хотя  не всем людям, но

некоторым  суждено  испытать  минуту  цветения  единовременно  с  природой и

сопережить  с  нею  этот  момент.  Таково  содержание казавшегося загадочным

некоторым  современникам  поэта стихотворения "Мы одни; из сада в стекла окон

Светит  месяц...  тусклы  наши  свечи...".  В  издании  1856 г. оно получило

заглавие  "Фантазия".  В  целях  сокращения  стихотворения  и  придания  ему

большей композиционной стройности из него была изъята третья строфа:  

     Знать,  цветы, которых нет заветней,

     Распустились  в неге своевольной? 

     Знать,  и кактус побелел столетний, 

     И  банан, и лотос богомольный? 

     (695)

       

     Удаление  этой  сферы, подчеркивавшей объективность чуда, происходящего

в  природе,  его  реальность,  не  изменило  общего смысла стихотворения, но

усилило  его  фантастичность.  Между тем строфа о цветении "заветных" цветов

связывает  это  стихотворение  с поздним рассказом  Фета "Кактус", где поэт в

прямой,  декларативной  форме  выражает  мысль  об  особом  значении редких,

исключительных  моментов жизни природы, о глубоком смысле момента цветения.

     Вера  в  беспредельность  жизни   природы и в возможность гармонического

слияния  с нею человека пронизывает многие стихотворения сборника 1850 г. и,

являясь   их   философской   основой,  придает  им  светлое,  умиротворяющее

звучание.

     Цветение   жизни,   ее  красота  и   ее  движение  являются  содержанием

искусства.  Тайна  искусства в том и состоит, что оно передает красоту жизни,

ее  динамику,  но  сохраняет  и  совершенство  раз  возникшей формы, придает

прекрасному  мгновению  высшего цветения - вечность, делает его непреходящим.

Ведь  каждый  переход от одного состояния к  другому порождает новую красоту,

но   и   приносит   потерн.   Ощущением   этого   пронизаны   антологические

стихотворения Фета.

     Жанр  антологического  стихотворения   традиционно связывался с образами

античной  мифологии,  поэзии,  пластического  искусства.  Фет  насыщает свои

антологические   стихотворения   философским   подтекстом.  Выражается  этот

подтекст  не  декларативно,  а при помощи специфической  организации образной

системы   стихотворений   и   их   лирических   мотивов.   В  антологическом

стихотворении   "Диана"  Фет  передал  мысль  о  произведении  пластического

искусства  как  непостижимом  чуде  соединения  жизни и вечности, движения и

остановки.  Тургенев,  Достоевский  и другие литераторы исключительно высоко

оцепили  это  стихотворение,  а Некрасов писал о нем: "Всякая похвала немеет

перед  высокой  поэзиею этого стихотворения, так  освежительно действующего на

душу". [6]

     Чрезвычайно   важно  для  поэта  было  сознание  единства  таких взаимно

противоположных  начал,  как  вечность и мгновение, жизнь и смерть, начало и

конец.

     Антологический   стиль,   с  одной  стороны,  и  философская  мысль   об

особенном  значении  начала  как  истока  движения и средоточия всего смысла

процесса,  с  другой,  проникли  в  поэзию  природы  Фета и придали ей черты

яркого  своеобразия.  Характерно  в  этом  отношении  стихотворение  "Первая

борозда",  напечатанное  в  1854  г.  в  "Современнике" и вошедшее в Сборник

стихотворении Фета 1856 г.  

     Ржавый  плуг опять светлеет,

     Где  волы, склонясь, прошли,

     Лентой  бархатной чернеет 

     Глыба  взрезанной земли. 

     Чем-то  блещут свежим, нежным 

     Солнца  вешние лучи,

     Вслед  за пахарем прилежным 

     Ходят  жадные грачи. 

     Ветерок  благоухает 

     Сочной  почвы глубиной,-

    И Юпитера встречает

     Лоно  Геи молодой. 

     (263)

       

     Начало  весны,  первая борозда, первое  соединение стихии света, солнца,

неба  со  стихией  темной,  полной  тайн земли заменяет собою рассказ о всем

цикле  жизни  природы, наиболее содержательный момент процесса "представляет"

весь процесс.

     Интересно   отметить,  что соучастниками  этого начала, сводящими воедино

землю  и небо, являются человек, волы и грачи. Усилия каждого из них важны и

значительны.  Сближение  человека  с  остальным живым миром было характерной

чертой  поэтического сознания Фета. Строки "Вслед за пахарем  прилежным Ходят

жадные  грачи" казались многим современникам Фета прозаическими, неуместными

в  поэтическом  описании  весны.  А. К. Толстой - поэт по своим эстетическим

принципам  во  многом близкий Фету - потешался  над этими строками, ими он за

кончил  большое  сатирическое  стихотворение  "Мудрость жизни", состоящее из

пародийных сентенций.

     В   антологическом стихотворении "Зевс", написанном через несколько лет,

в  1859  г.,  Фет  особенно  ясно  выразил  ощущение значительности "начала",

возникновения  явления.  Бога, властвующего над  вселенной (каким был Зевс по

греческой  мифологии),  он  изображает  в момент его "начала", младенчества,

непосредственно следующего за рождением:  

     В  кипарисной роще Крита 

     Вновь  заплакал мальчик Реи, 

     Потянул  к себе сердито 

     Он  сосцы у Амальтеи.

     Юный  бог уж ненавидит, 

     Эти  крики местью дышат, -

     Но  земля его не видит,

     Небеса  его не слышат.

     (300)

       

     Кажется,  трудно  более  категорично   выразить мысль о том, что  новому,

слабому,   неизвестному   и  только  родившемуся  принадлежит  мир.  Он  еще

собственно  не  Зевс, самое имя его никому не известно, он сын своей матери,

"мальчик   Реи".  Единственное,  чем   он  владеет  и  распоряжается,  - грудь

кормилицы,  и  именно  в это время, когда "земля  его не видит, Небеса его не

слышат",  божественная сущность его, как кажется поэту, особенно сильна, ибо

в  нем сосредоточена  вся мощь, которая приведет его  в движение и покорит ему

мир.

     В  1854 г. Фет, служа в Красном  селе под Петербургом и бывая  в столице,

посещает  редакцию  "Современника".  Он  сближается с сотрудниками журнала и

членами   его   редакции.  Подготовка  нового  собрания  стихотворений Фета

сотрудниками  "Современника"  во  главе  с  И. С. Тургеневым сыграла большую

роль  в  судьбе поэта. Именно в пору работы над этим изданием, которое вышло

в  1856  г.,  Фет  преодолел  одиночество,  почувствовал  себя  членом круга

талантливых,   избранных  по  своим  дарованиям  и  положению  в  литературе

писателей,  вошел  с  ними в активные творческие контакты. Самочувствие Фета

изменилось,   но  Тургенев  побуждал  поэта  к  переработке  произведений  с

настойчивостью  и категоричностью, которые воспринимались автором как нажим,

творческое давление и несомненно не всегда были оправданы.

     Готовя  сборник  Фета  в  1856  г.  и  редактируя  его  стихи,  Тургенев

стремился  сблизить  творчество молодого поэта с традициями Пушкина, сделать

его  произведения  более ясными, классически простыми. В новом издании циклы

"Снега"  и  "Гадания"  уже  не открывали  сборника, цикл "Баллады" был  сильно

сокращен.   Редактор   стремился   превратить   Фета  из  "субъективного"  в

"объективного"  поэта,  стимулировать  преодоление   им  черт индивидуализма,

рефлексии,  содействовать  приобщению его к светлому, гармоническому идеалу.

Этого  он  добивался,  обсуждая  стихи  Фета  в  кругу  ареопага сотрудников

"Современника" и требуя от поэта "доведения" текста до смысловой ясности.

     С   этой  же  целью  он  изменил   положение  циклов  в  сборнике, придал

некоторым  произведениям  "поясняющие"  заглавия,  изъял  отдельные строфы и

целые  стихотворения.  В  борьбе против субъективности Фета Тургенев нередко

проявлял  рационалистический  подход  к  лирике. Вместе с тем  Тургенев тонко

понимал  многие  особенности  поэзии  Фета.  Именно Тургенев первый в полной