Литературная и личная судьба Афанасия Афанасьевича Фета

 

     Литературная  и  личная судьба Афанасия  Афанасьевича Фета (1820-1892) -

одного  из  самых  "светлых"  русских  поэтов,  певца природы, любви, многие

стихотворения  которого  с  необыкновенной  силой  передают непосредственную

радость бытия, сложилась непросто и подчас принимала трагический характер.

     Фет   умер  глубоким  стариком  и   до  последних  своих  дней  сохранял

способность  и  стремление к творчеству. Много раз  заявляя о своем отказе от

литературной  деятельности  и  уходе в чисто  практическую, частную жизнь, он

после  перерывов  и  временных  пауз  возвращался  к  поэзии,  снова и снова

оттачивая    свой   чрезвычайно   своеобразный,   поражавший   современников

художественный  дар.  "Дарование  Фета  совершенно самобытное, особенное, до

того  особенное,  что особенность переходит у  него в причудливость, подчас в

самую  странную  неясность,  или в такого рода утонченность, которая кажется

изысканностью",  [1]  -  писал Аполлон Григорьев, бывший одним из первых его

советчиков  в  творческих  делах.  Друзья  и  знакомые Фета, тонкие ценители

искусства  -  Л.  Толстой, И. Тургенев, Н. Некрасов, В. Боткин, П. Анненков,

А.  Дружинин  и  другие - спорили о содержании его стихов, которые волновали

их,  но  не всегда легко поддавались логическому истолкованию. Фет терпеливо

выслушивал  дружеские  упреки  в  "темноте"  или  непонятности того или иного

оборота  в  стихотворении  и  охотно  уточнял, исправлял, а  подчас и упрощал

свой   поэтический   текст.   Он   стремился  передать  топкие  субъективные

переживания  объективно,  сделать  их  доступными  читателю. И в большинстве

случаев  писателю удавалось этого достигнуть. Стихи  Фета, содержание которых

подвергалось  бурным обсуждениям в кругу писательской элиты, получали весьма

скоро  широкое  признание в среде менее искушенных читателей, особенно среди

демократической молодежи.

     Героиня   романа  Н.  Г. Чернышевского  "Повести в повести" заявляла, что

после  Н.  А.  Некрасова  Фет  -  "даровитейший из нынешних наших лирических

поэтов  <...>  Кто  не  любит его,  тот не  имеет поэтического чувства. Я

полагаю,  что  имею  его.  Поэтому я люблю  г. Фета". [2] И автор согласен со

своей героиней. Роман  изобилует цитатными вкраплениями стихотворений Фета.

     Однако  далеко  не  всегда  отношения   Фета  и его читателей и критиков

складывались идиллично.

     В   политической  обстановке  60-х   гг.  Фет, принципиально отстаивавший

независимость  искусства  вообще  и  поэзии  в  особенности от "злобы дня" и

позволивший  себе вместе с тем ряд грубых выпадов против "нигилистов", т. е.

революционной  молодежи,  критиковавший  пореформенное  положение в деревне с

консервативных  позиций,  вступил  в  острый  конфликт с той частью публики,

которая  создала  успех  его поэзии,- с демократическим  читателем. Интерес к

его  творчеству  резко  упал,  в  течение  ряда лет он почти не печатался, и

многие читатели лучше знали популярные пародии  на Фета, чем его стихи.

     Уже   в  студенческие  годы  Фет,  окруженный стихией поклонения  Гегелю,

вырабатывал,  отталкиваясь  от  мнения  среды,  свой  взгляд  на философские

вопросы.  Есть  основание  думать, что его философские  занятия этого времени

включали ознакомление с творчеством Шеллинга.

     Романтическая   философия   Шеллинга,   отрицавшего   прогресс   в  том

непосредственно   историко-общественном  смысле,  в  котором  его  трактовал

Гегель,  могла  оказать  влияние на формирование взглядов Фета. В конце 40-х

гг.  в  России,  когда  политическая  реакция  обрушила свои наиболее тяжелые

удары  на литературу и на мыслящую часть общества, утверждение независимости

поэзии   от  "злобы  дня",  ее  самостоятельности  и  неподсудности  мнениям

"непосвященных"  могло приниматься как защитное  действие, как форма протеста

против диктата  правительственных чиновников и  цензуры.

     В  60-е  гг.  исторический  скептицизм  Фета  перешел в открытую и  даже

демонстративную  вражду  к силам, ведущим борьбу за общественный прогресс, в

ненависть  к  "теоретикам", утверждающим, что  перестройка общества на основе

разума может  дать счастье человечеству.

     Первый  сборник  Фета  "Лирический  пантеон"  был  издан  в  1840 г. за

подписью  "А.  Ф.".  Стихотворения,  опубликованные  в  этой  книге, в своем

большинстве  обнаруживали еще следы подражания и ученичества, однако критика

обратила  внимание  на  выступление молодого поэта. Белинский, упрекая П. Н.

Кудрявцева  за  то,  что  в  своей  благожелательной рецензии на "Лирический

пантеон"  в  "Отечественных  записках"  тот  слишком строг к молодому поэту,

"чересчур скуп  на похвалы", добавлял: "А г. Ф. много обещает". [3]

     Появление   новых  стихотворений  Фета  в  журналах  в  начале  40-х гг.

принесло  известность  его  имени.  Многие  произведения Фета, положенные на

музыку  композиторами,  стали  популярными  романсами.  Стихи  его  полюбили

читатели.  "Из  живущих  в  Москве  поэтов  всех  даровитее  г-н Фет", [4] -

категорично  заявил Белинский, положительное отношение  которого к творчеству

автора "Лирического  пантеона" не только сохранилось, но и упрочилось.

     Однако   литературные   успехи  не  дали  Фету  определенного  места  в

обществе.   Студент   Московского  университета,  признанный  многообещающим

поэтом,  по  окончании  университета  он  вынужден  был  скитаться не глухим

провинциальным  углам,  вращаться  в  кругу  армейских офицеров-однополчан и

местных  помещиков,  не  знавших  его поэзии, чуждых его духовным интересам.

Подготовленный  им в 1847 г. сборник вышел лишь в 1850 г., небрежно изданный

и  плохо  оформленный.  Однако сборник 1850 г. подводил итог первому периоду

деятельности   Фета.   Здесь   в   полной   мере  отразилось  художественное

своеобразие  его  поэзии, определился круг тем, мотивов, образов лирики Фета.

Россия  патриархального  деревенского  уклада  жизни, ее суровые, занесенные

снегами  равнины,  тройки, уносящие в даль молодых, не боящихся вьюги людей,

таинственные  святочные  вечера,  тоска  ее  деревянных городов, ее странные

баллады,  столь  близкие к обычным жизненным  драмам, - эта Россия выступает в

сборнике  как  главный поэтический образ, который особенно выделяется на фоне

вечно  прекрасных,  классических  форм античной антологии. За этим сложным и

противоречивым  восприятием жизни стоит еще  не осознанный самим поэтом отход

от  традиционного  отношения  к красоте как идеалу, лежащему вне современной

действительности,   выработанному  человечеством  в  золотом  веке  расцвета

античного  искусства.  Он  остро  воспринимает  красоту  действительности  и

рассматривает  красоту  как  непременный  атрибут  жизни. Родная природа в ее

непосредственной  реальной  жизни  выступает в поэзии Фета как главная сфера

проявления   прекрасного.   Но   и  "низкий  быт",  скука  длинных  вечеров,

томительная  тоска  житейского  однообразия,  мучительная  дисгармония  души

русского   Гамлета   делаются   в   его  творчестве  предметом  поэтического

осмысления.

     В   сборнике   1850   г.   сфера   непосредственно  гражданских   эмоций

оказывается  начисто  исключенной из круга поэтических  тем. Вместе с тем ряд

отдельных  произведений  этого  сборника  и  целых  циклов, входящих в него,

косвенно,  через  посредство  сложной цепи ассоциаций, отражает самосознание

человека 40-х гг., ощущающего свою связь с эпохой.

     Начало  сборника  носит  почти  демонстративный,  программный характер.

Само  название  первого  цикла -  "Снега"  -  вводит читателя в мир русской

природы  и  таких  ее  проявлений,  которые  дают основание противопоставить

красоту   этой   природы   канонизированному  в  искусстве  "полуденному"  -

греческому и  итальянскому пейзажу.

     Стихотворение,  открывающее  сборник,  говорит  об  особенном характере

эстетического  восприятия  природы поэтом, о  том, что ему кажется прекрасной

мрачная   и  дисгармоничная  стихия  северного  пейзажа,  что  это  ощущение

прекрасного неотделимо от его любви к родине:  

     Я  русский, я люблю молчанье дали  мразной, 

     Под  пологом снегов как смерть  однообразной,

     Леса  под шапками иль в инее седом, 

     Да  речку звонкую под темносиним  льдом. 

     Как  любят находить задумчивые взоры 

     Завеянные  рвы, навеянные горы,

     Былинки  сонные - иль средь нагих полей, 

     Где  холм причудливый, как некий  мавзолей,

     Изваян  полночью, - круженье вихрей дальных 

     И  блеск торжественный при звуках  погребальных! [5]

       

     Глубина   лирического  переживания  поэта,  смысловое  удаление, которое

падает  на  первые слова первого его стиха, станут особенно ощутимы, если мы

вспомним,  что  начало  стиха  и  сборника  -  "Я русский" - стояло в резком

противоречии  с личной судьбой автора. Поэт вырос  в семье русского барина А.

Н.  Шеншина  и  с  детства  был  уверен в  том, что Шеншин его отец. Однако в

отрочестве  он  внезапно  узнал о своем "сомнительном" происхождении, о том,

что  должен  считаться  сыном  немца  Фета,  которого  никогда  не  видел. В

прошении,  которое он подал в университет, он вынужден был писать: "Родом я

из  иностранцев".  Этот  биографический  подтекст,  мучительный  для  поэта,

придает   первому   стихотворению   сборника  двойной  смысл:  стихотворение

раскрывает  особое эстетическое видение "сына севера", любящего свою мрачную

родину,  и вместе с тем доказывает, что автор, столь  преданный родному краю,

действительно сын  своей земли.

     Духовный  мир поэта, отраженный в этом  стихотворении, парадоксален. Фет

создает  трагический,  дисгармоничный  образ  природы  севера.  Пустынность,

мертвенность  зимнего  простора  и  одиночество  затерянного  в нем человека