Лекции по "Истории западноевропейской литературы средневековья"

На заре пастушка шла

берегом вдоль речки.

Пели птицы. Жизнь цвела.

Блеяли овечки.

 

Паствой резвою своей

правила пастушка,

и покорно шли за ней

козлик да телушка.

 

Вдруг навстречу ей школяр,

юный оборванец.

У пастушки как пожар 

на лице румянец.

 

Платье девушка сняла,

к школяру прижалась.

Пели птицы. Жизнь цвела.

Стадо разбежалось.

 

Свой  протест против средневекового аскетизма, смирения плоти, отказа от наслаждения  жизнью, проповедуемых церковью, ваганты  выражали в стихах, обращенных к  Бахусу. Одним из типичных примеров является “Исповедь Архипиита Кельнского”:

Для меня стихи – вино!

Пью единым духом!

Я бездарен как чурбан,

Если в глотке сухо.

Не могу я сочинять

на пустое брюхо.

Но Овидием себе

я кажусь под мухой.

Эх, друзья мои, друзья!

Ведь под этом небом

жив на свете человек 

не единым хлебом.

Значит, выпьем вопреки 

лицемерным требам,

в дружбе с песней и вином,

с Бахусом и Фебом!  

 

В поэзии вагантов значительное место занимала любовная тема, но их концепция любви принципиально отличалась от куртуазной. Прекрасную Даму заменяет веселая вакханка, трактирная служанка, уличная торговка, а любовь представляется не как вечное служение, а как праздник души и тела. 

Ваганты не были озабочены проблемами авторских  прав, поэтому сохранилось немного  их имен, известны однако имена Архиппита (сер. XII в.), Рютбефа (XIII в.), немца Ганса Сакса  (XVIв.), но наиболее талантливым из них был, несомненно Франсуа Вийон.

 

Франсуа Вийон

Этот  величайший поэт средневековья, родоначальник французской поэзии, родился в 1431 году в Париже. Его настоящая фамилия – Монкорбье, видимо по названию родовой сеньории в провинции Бурбонне. Обстятельства и дата его смерти неизвестны. Поэт в восьмилетнем возрасте потерял отца и его усыновил Вийон, настоятель церкви Св.Бенедикта. Окончив Парижский университет в 1452 году, Вийон получает степень магистра искусств. Однако еще в студенческие годы он отличался бесшабашным поведением, участвовал в драках, ограблениях, за ранение священника был арестован, но ему удалось бежать. Потом он возвращается в Париж, где, в 25-летнем возрасте (!) пишет свое “Малое завещание”. Здесь впервые появляется тема смерти, которая пройдет через все его творчество. Беспутный голиард весело прощается со своей жизнью, завещая все, что имеет своим друзьям: обездоленным – улицу Сент-Антуан и 2 стакана, чтобы пить из Сены, приютам и больницам – свою каморку, портному – тряпье, сапожнику – заплаты, цирюльнику – все, что он не успел состричь, а также вывеску харчевни, дырявый кошелек и т.д.

Вскоре, однако он снова бежит от преследований за ограбление Наваррского коллежа. Судьба забрасывает его в Блуа, ко двору герцога-поэта Карла Орлеанского, известного мецената и организатора поэтических турниров. На одном из таких турниров в качестве первой строки для баллады был предложен оксюморон: “От жажды умираю над ручьем”. В турнире участвововало много признанных поэтов, но победил безвестный бродяга, написавший не изящную безделушку, а трагически безысходное стихотворение, блестяще переведенное И.Эренбургом:

Баллада поэтического состязания в Блуа

От жажды умираю над ручьем.

Я плачу от любви, смеюсь от пеней;

Я всюду дома, – мой же темный дом

Страна изгнанья, скорби и томлений;

Мне темен свет, ясны и близки тени,

Мне из людей всего понятен тот,

Кто лебедицу вороном зовет;

Я сомневаюсь в явном, верю чуду;

Нагой как червь, пышней я всех господ;

Я всюду принят, изгнан отовсюду.

 

Я скуп и расточителен во всем;

Я, падая, страшусь своих падений;

Я нищ, и я кичусь своим добром;

Мне постоянно чудится в измене;

И случай мне важнее всех учений;

Безродный, жду наследства, что  ни год;

Жду осенью, когда ж растает лед;

Закона мне страшней моя причуда;

И только враг меня к себе влечет;

Я всюду принят, изгнан отовсюду.

 

Не различаю я людей кругом,

Но знаю ясно лики привидений;

Я ночью бодр, а сплю я только днем;

Я у костра дрожу, как лист осенний;

Я в праздники не знаю развлечений

И в будни я не ведаю забот;

Могучий, я слабее всех сирот;

В тюрьме мне хорошо, на воле худо;

Меня отчаянье вперед ведет;

Я всеми принят, изгнан отовсюду.

 

       Пос л а н и е

О, принц, я истинам теряю счет,

Но ни одна мне веры не дает;

Таким я прежде был, таким я буду;

Внизу узревший пламень всех высот,

Я всеми принят, изгнан отовсюду.

 

В 1461 году Вийон вновь оказывается в тюрьме, откуда его освобождает Людовик XI, тогда же он пишет свое “Большое завещание”, в котором былая беззаботность уступает место трагизму, сатирическому ожесточению и горькому чувству одиночества:

XXIII

Ушли  года, а я без цели,

Нищ разумом, считаю дни,

Что раньше срока облетели…

Один, без  крова, без родни, –

Не веришь? На меня взгляни!

Смотри  как всеми я отринут!

Друзья, родные, где они,

Как только грош последний вынут?!

 

Когда Вийон был за новую кражу приговорен к повешению, он создает свою бессмертную “Балладу повешенных”:

О люди-братья, мы взываем к вам:

Простите нас и дайте нам  покой!

За доброту, за жалость к мертвецам

Господь воздаст вам щедрою рукой

Вот мы висим печальной чередой,

Над нами воронья глумится стая,

Плоть мертвую на части раздирая,

Рвут бороды, пьют гной из наших  глаз...

Не смейтесь, на повешенных взирая,

А помолитесь господу за нас!

 

Мы – братья ваши. Хоть и палачам

Достались мы, обмануты судьбой.

Но ведь никто – известно это  вам? – 

Никто из нас не властен над собой!

Мы скоро станем прахом и золой,

Окончена для нас стезя земная,

Нам Бог судья! И к вам, живым  взывая,

Лишь об одном мы просим в этот час:

Не будьте строги, мертвых осуждая,

И помолитесь господу за нас!

 

Здесь никогда покоя нет костям:

То хлещет дождь, то сушит солнца зной,

То град сечет, то ветер по ночам

И летом, и зимою, и весной

Качает нас по прихоти шальной

Туда, сюда и стонет, завывая,

Последние клочки одежд срывая,

Скелеты выставляют напоказ...

Страшитесь, люди, это смерть худая!

И помолитесь господу за нас.

 

О, господи, открой нам двери рая!

Мы жили на земле, в аду сгорая,

О, люди, не до шуток нам сейчас,

Насмешкой мертвецов не оскорбляя,

Молитесь, братья, господу за нас!

 

Тема  смерти тесно переплетается с  темой социального неравенства, протестом против богачей, пирующих, когда вся страна наводнена нищими и голодными:

Огромные на блюдах рыбы,

Бараний бок на вертеле,

Лепешек горы, масла глыбы,

Чего уж нет на том столе – 

Творог, глазунья и желе,

И крем, и пышки, и свинина,

И лучшие в округе вина.

Это описание пиршества предвосхищает  описание трапез великанов в романе Рабле “Гаргантюа и Пантагрюэль”, но это не ренессансное раблезианское воспевание радостей торжествующей плоти, а сатирическое изображение паразитизма. 

Парижский парламент в 1463 году отменил Вийону смертную казнь, заменив ее 10-летним изгнанием. С этого времени следы Вийона теряются. Можно предположить, что жизнь его не была долгой, и на его неизвестной могиле не сделана шутливая эпитафия, которую он себе придумал:

Я – Франсуа, чему не рад.

Увы, ждет смерть злодея,

И сколько весит этот зад

Узнает скоро шея.

 

С одной  стороны, Вийон, несомненно, – поэт средневековья, поскольку он придерживался  в своем творчестве фиксированных  жанровых форм, с другой стороны  – он взрывает эти жанры изнутри. Стихи его настолько полны человекоцентристским пафосом, любовью к жизни, что его можно считать, как и Данте Алигьери, первым поэтом Возрождения.