Диалогическая речь в романе "Евгений Онегин"

     Коммуникативная позиция говорящего в поэтической  речи совмещает два противоположных  начала. Это, с одной стороны, коммуникативная  позиция внутренней речи, «речи для себя» с характерными для нее внутренними адресатами (сам говорящий, другое лицо, любое явление мира) и, с другой стороны, ориентация на создание сложноорганизованного письменного текста, который рассчитан на внешнего адресата (читателя) (60.с.10.).

     Из  этой парадоксальной позиции говорящего проистекает основная антиномия  поэтической речи, предопределяющая  языковую структуру поэтических  текстов, в которых высокая степень  упорядоченности,  касающаяся всех уровней его организации, сочетается с возможностью вводить элементы спонтанной речи. Известно, что в поэтической речи допускаются более свободные (структурно и семантически) синтаксические построения по сравнению с другими типами литературной речи. 

     Речевые  формы устного  диалога.

     Речевые формы устного диалога – обращение, второе лицо, повелительное (желательное, сослагательное, условноеи др.) наклонение и вопрос – занимают в структуре поэтических текстов весьма значительное место. Функции их, однако, усложняются и преобразуются. Функционирование перечисленных категорий в поэтической речи имеет много общего, изменение их первичных функций часто происходит в одинаковом направлении. В то же время каждая из них обладает и своими специфическими особенностями.

     Если  исходить из особенностей устной коммуникации, то в перечисленных категориях можно выделить, условно говоря, «сильные» и «слабые» признаки диалога. «Сильные» – такие, которые предполагают определенную реакцию собеседника. Это повеление и вопрос. Характер ожидаемой реакции со стороны адресата уже заключен в высказываниях, содержащих повеление или вопрос (определенный ответ, готовность к исполнению приказа, просьбы и т.д.). Слабые – не требующие определенной реакции со стороны адресата. Это второе лицо и обращение. Сообщения, адресованные второму лицу, предполагают внимание и понимание со стороны собеседника,  но они не рассчитаны непосредственно на ответное действие.

     Такое различие, лежащее в основе разделения на сильные и слабые признаки диалога, известным образом сказывается  на роли категорий диалогической речи в поэтическом тексте, и ниже на его не раз придется обращать внимание.

     Изменение статуса грамматических категорий, усложнение и преобразование их функций  по сравнению с их первичной функцией в устной речи происходит под влиянием своеобразных условий речевой коммуникации в поэзии. Это сложная структура референции и поэтического сообщения, усложнение позиции речевого субъекта и адресата, особый характер языка (поэтический язык) и, наконец, жанр письменной речи, в котором средства устной коммуникации приобретают иной функциональный статус. Обращение, второе лицо, повелительное наклонение, вопрос предполагают собеседника, к которому они непосредственно направлены. Своеобразие этих категорий в романе связано с отсутствием собеседников в момент речи, с возможным необычным характером собеседников, а также с чрезвычайным усложнением отношений между субъектом речи и ее адресатом.

     В устной коммуникации адресатами речи являются другие лица. То же и в письменных текстах, где по-разному и в  разных целях воспроизводятся черты устной речи. Здесь уместно вспомнить мысли М.М.Бахтина о «вторичных жанрах»: «Огромное большинство литературных жанров – это вторичные, сложные жанры, состоящие из различных трансформированных первичных жанров (реплик диалога, бытовых рассказов, писем, дневников, протоколов и т.п.). Такие вторичные жанры сложного культурного общения, как правило, разыгрывают различные формы первичного речевого общения. Отсюда-то и рождаются все эти литературно – условные персонажи авторов, рассказчиков и адресатов» (7.с.279.).

     Адресованность  в романе «Евгений Онегин» отличается по своему характеру не только от адресованности в устной коммуникации, но и от прямой имитации устных форм во вторичных  литературных жанрах.

     Во-первых, в романе круг возможных адресатов неизмеримо расширяется. Помимо лиц, адресатами могут быть любые предметы, любые явления мира, любые сущности. В этом отношении отсутствуют какие бы то ни было ограничения.

     Во-вторых, среди лиц адресатом речи в  романе может быть не только другое лицо, но и сам говорящий – распространенное в поэзии явление автокоммуникации. Обращение, второе лицо, повелительное наклонение и вопрос способны выступать при этом в своей первичной функции – как в устном диалоге. Однако в структуре текста романа «Евгений Онегин» под воздействием особого и сложного характера референции, ведущей к расширению адресата и контекстуальной неоднозначности, функции этих форм преобразовываются и усложняются. Но направление этих преобразований отличается от того направления, которое наблюдается в тех же формах, обращенных к другому лицу или предложенному миру.

     Мысль не только творится в слове, она немыслима  без слов, если мы хотим сделать  ее достижением другого человека. Синтаксис может быть сведен до минимума, синтаксическая конструкция может быть равной слову по своей структурной (форматной) характеристике. Но быть свободным от номинации синтаксис не может. Ярчайшее свидетельство такого потока мысли и такого его речевого синтеза представлены номинативным стилем поэтической речи романа «Евгений Онегин». Именно здесь – отражение спонтанного, глобального виденья мира, «потока сознания», который при линейном его отображении  и не может быть иначе представлен, чем через цепочку имен, за каждым из которых стоит свой образ, но которые именно вместе и, в определенной последовательности перечисленные, рисуют нам картину, возникшую первоначально перед мысленным взором поэта.

     Е.С. Кубрякова отмечает, что «суммарные типы речи – не только в поэтической  речи, где цель поэта – ввести вас в особый мир происходящего и воссоздать условия этого мира. Они – в описании сцены действия в буквальном смысле, в драматургии, где пьесе предпосылаются указания о том, на каком фоне будет разворачиваться играемое действие и в каких конкретных координатных пространствах его следует играть. Такие указания предназначены для зрителя, и они рассчитаны на особенности визуального восприятия происходящего – на восстановление  картины происходящего» (37.с.135.). Но не на то же ли самое рассчитывает и поэт, строя свой образный мир и стремясь к тому, чтобы мы увидели его таким же, каким он предстал его воображению? Можно полагать, что прежде чем описать события, происходящие в воображаемых мирах, поэты и писатели стремятся дать представление о его координатах и сблизить эти миры с реальным, подчеркивая в них наличие неких конкретных пространственных и временных характеристик.

   Прагмалингвистический анализ художественного  диалога.

     Вопросы методологии и  методики исследования. 

1. Художественный  диалог с точки  зрения теории речевых  актов.
1. Возможно ли использование теории речевых актов в исследовании художественного диалога?

      «Ничто  так сильно не отличает Пушкина от его предшественников, как тот  факт, что в произведениях Пушкина  ярко проявились человеческие характеры, открыто зазвучали голоса действующих лиц. Меньше всего это создается описанием, авторской характеристикой. Характер выступает в драматизированной сцене, в диалоге, и поэтому изучение диалога – одна из центральных проблем пушкиноведения»(45.с.410.).

      В современных психолингвистических теориях (Выготский, Леонтьев) и в  прагмалингвистике (Остин, Серл) говорение  понимается также как действие, и  различаются предметная и речевая  деятельность.

      Тип художественного повествования  «Евгения Онегина» - одна из основных новаторских особенностей романа, где речевые действия – доминирующий вид действий и среда для неречевых поступков. Речевые высказывания выступают не только как сообщение информации, но как акт деятельности, характеризующийся определенным набором свойств: он целенаправлен, мотивирован и совершается в определенных условиях.

      Теория  речевой деятельности служит в настоящее  время методологической основой  исследования различных видов диалогического общения. Речь в романе – это форма  действия, позволяющая применять понятийный аппарат самых разных направлений прагмалингвистической теории. Как подчеркивает И.П.Сусов, «только в диалогической речи дано полностью все многообразие видов взаимодействия между коммуникативными интенциями общающихся и между их речевыми ходами. Поэтому диалог представляет наиболее благоприятные возможности для прагмалингвистических исследований, для выявления правил интерактивного поведения участников общения» (62.с.9.).

      Речевая деятельность как часть всей деятельности человека и включенная в нее есть процесс активного практического воздействия на общественно-социальную среду, она предполагает осознанность цели, планируемость и структурированность. Структурированность речевой деятельности заключается в том, что она осуществляется посредством последовательных речевых действий, которые как и все иные поступки человека определяются целями. Цели речевых действий различны по степени сложности, часто они достижимы через промежуточные цели, и речевая деятельность предстает в этом случае как система (иерархия) более или менее самостоятельных, отграничиваемых друг от друга отдельных действий.

      Принцип целенаправленной деятельности человека лежит в основе общей прагмалингвистической  теории речевой коммуникации. Как  известно, сам термин «прагматика» предложен Ч.Моррисом в 1938 году. Ч.Морис различает синтаксические, семантические и прагматические отношения в любом речевом акте (РА). По Ч.Моррису, в любом тексте есть прагматический компонент, под которым понимаются отношения между знаками и их использователями. Многие лингвисты не выделяют специально прагматических отношений, относя их к чисто семантическим. Так Г.Пауль считал совершенно естественным, что при понимании значений высказываний должны учитываться партнеры, их использующие.

К.Бюлер  называет отношения между знаками и их использователями семантическими. Подобного рода мнения встречаются у Бирифильда и Ульманна. По Д. Вундерлиху, естественные языки - всегда прагматические языки, они отличаются именно этим от логических языков и формальных языков математики. Прагматичность естественного языка заключается в том, что он всегда используется в отношении определенных лиц, места и времени. С прагматической точки зрения речевое высказывание – не только высказывание содержания, но и интенция. Оно – акт деятельности, а каждый акт изменяет существующие отношения между партнерами и создает условия, предпосылки для дальнейших речевых и неречевых  действий.

      Первые  попытки прагмалингвистического анализа  диалогической речи осуществлены в 50-60-е гг. в рамках концепций лингвистической философии Остина и Серла. Настоящее время характеризуется разнообразием направлений лингвистической прагматики. Как отмечает Э.С.Азнаурова, всем прагмалингвистическим направлениям свойственны три единые исходные посылки: ключевым понятием для адекватного описания языковой коммуникации считается понятие деятельности; язык рассматривается как средство динамического взаимодействия коммуникатов; функционирование языка неразрывно связывается с ситуативным контекстом его употребления (1.с.28.).

      Одним из наиболее популярных и в настоящее  время наиболее активно разрабатываемых  направлений прагматики является теория РА  как теория употребления языка (что значит высказывание определенных языковых форм? Что мы «делаем» предложениями?), выдвигающая на первый план такие объекты, которые не являются элементами системы или структуры языка, а выступают единицами коммуникации. Основной единицей коммуникации является не само по себе предложение – высказывание, а речевое действие и речевое событие. Текст как речевое событие определяется как расчлененное во времени последовательность речевых актов, система речевых действий и их языковых реализаций, детерминируемая целями и принципами коммуникаций. Речевое событие и действие стимулируются определенным мотивом, имеют определенную цель, программу (план – стратегию) и завершаются результатом, т.е. достижением (или не достижением) намеченной цели.

      Роман «Евгений Онегин» с позиций теории РА может быть рассмотрен как целостное, законченное речевое событие, каждое высказывание персонажа – как речевое действие, как элементарное звено в построении речевого события. Поскольку в диалоге важно речевое взаимодействие партнеров, обмен речевыми действиями (стимулирующим и реанимирующим действием), анализ романа предстает как установление характеристик «сочетаемости», взаимодействия речевых действий, выявление правил, управляющих процессом развертывания речевого события и его частей. Такой анализ диалога не есть еще анализ романа как художественного произведения, это чрезвычайно важное и необходимое условие ее проблемно-смысловой интерпретации. Он должен быть дополнен тематическим и эстетическим анализом, т.е. рассмотрение романа с позиций литературной коммуникации, с учетом специфики и традиций жанра. В этой связи подчеркнем справедливость указания Л.М. Михайлова, что «диалог как речевая деятельность тесно связан с общей прагматической деятельностью человека и должен рассматриваться не просто как применение языковых средств, а как его деятельный акт» (44, с.6.).