Понятие знака в науке и искусстве И.Г. Анищенко, В.Н. Вагин

      Введение  центрированных миров имеет одно существенное следствие: смысл предложения больше не имеет абсолютного истинностного значения. Когда я произношу фразу «Сейчас идёт дождь», вчера и сегодня, моё высказывание имеет тот же самый эпистемический интенсионал оба раза, но он ложен вчера и истинен сегодня. Таким образом, интенсионал не является истинным или ложным абсолютно. Он истинен или ложен только относительно субъекта и времени, что, к сожалению, не подтверждает шестой тезис Фреге. Хотя требование, что смысл предложения является абсолютным носителем истины, был важным для Фреге, есть основания полагать, что отказ от этого тезиса не причинит значительного ущерба взглядам Фреге на природу смысла и поможет только углубить наше понимание структуры знака.

      Заманчиво считать, что смысл выражения является его универсальной чертой, т.е. каждый его символ имеет один и тот же смысл. Однако Фреге полагал, что смысл выражения может варьироваться в зависимости от случаев его использования, что нашло отражение в его седьмом тезисе. Так, смысл предложения типа «Сейчас здесь идёт дождь» различен в зависимости от обстоятельств его использования, что, по-видимому, относится к разнице смысла выражений типа «здесь» и «сейчас», которые могут использоваться в разных случаях. Фреге также подчёркивал, что два разных индивидуума, произнося имя «Аристотель», могут ассоциировать это имя с разным смыслом. Для таких случаев нужно придать смысл символам (tokens) выражений, которые используются в конкретных контекстах и в разных обстоятельствах. Из этого следует, что понимание смысла выражения у Фреге не следует идентифицировать с его лингвистическим значением, в котором все символы выражения имеют общий смысл.

      Подытоживая сказанное, отметим, что хотя и не все тезисы Фреге подтверждаются (это касается пятого и шестого тезисов), его вклад в номинативную теорию предложения трудно переоценить. Именно теория имени легла в основу треугольника Фреге, который является стержнем современной логической семантики.

4. Синтактика, семантика, прагматика

      Семиотика разделяется на три основных области: синтактику (или синтаксис), семантику и прагматику. Любой язык как семиотическая система функционирует и эволюционирует в трёхмерном пространстве. Синтактика занимается изучением формальных или структурных отношений между знаками. Семантика охватывает  сферу отношений между знаками и тем, что они обозначают, а прагматика – сферу отношений между знаками и теми, кто ими пользуется (интерпретаторы).

      Синтактика  изучает знаки и их сочетания  согласно синтактическим правилам. Так, в формальных системах математической логики логический синтаксис сосредотачивает своё внимание на логико-грамматической структуре языка, в которой язык выступает как совокупность объектов, связанных между собой в соответствии с двумя классами правил: правила образования и правила преобразования выражений. В первом случае эти правила позволяют образовать так называемые правильно построенные выражения (формулы), а во втором – получить другие правильно построенные выражения из множества аксиом и посылок. Правила преобразования носят название правила вывода. Не вызывает сомнения, что все достижения логического синтаксиса усвоены синтактикой, и он оказывает всё большее влияние на семантику и прагматику. В [1, 2] подчёркивается, что при всей важности роли логического синтаксиса его нельзя отождествить с синтактикой. Логический синтаксис ограничивает свой круг исследований синтаксической структуры лишь таким типом знаковых сочетаний, которые преобладают в науке, и не затрагивают другие языковые конструкции типа приказания, стихотворных строк и т.п.

      Семантика, как мы уже говорили, имеет дело с отношением знаков и того, что они обозначают. Семантика предполагает синтактику, и эта зависимость семантики от синтактики особенно очевидна, когда невозможно обойтись без теории формальной структуры языка. Если в синтактике имели место правила образования и преобразования выражений, то семантике выступают семантические правила, определяющие, при каких условиях знак применим к объекту или ситуации, причём такие правила устанавливают соответствие между знаками и ситуациями, которые данные знаки способны обозначать (иметь своим денотатом). Знак может иметь денотатом всё то, что отвечает условиям, сформулированным в семантическом правиле, тогда как само правило констатирует условия обозначения, и тем самым определяет класс или род денотатов [1, 2]. Возвращаясь к формальным системам математической логики, семантика Тарского позволила формально определить такое ключевое понятие как понятие «истина». Правда, в спорах о термине «истина» всегда возникал вопрос об отношении знаков к сущностям, который сравнительно мало помог развитию семантики языка. Можно сказать, что знак имеет семантическое измерение, коль скоро существуют семантические правила, которые определяют его применимость к некоторым ситуациям при некоторых условиях.

      Говоря  о прагматике, опять стоит отметить Ч. Пирса как основателя этого течения в западной философии. В 1871 г. Ч. Пирс выступил с докладом, содержавшим основные идеи прагматизма, а в конце 1878 г. изложил их в статьях «Закрепление верования» и «Как сделать наши идеи ясными», опубликованных в «Популярном научном ежемесячнике». И как это уже было не раз, эти статьи остались незамеченными научной общественностью [15].

      Прежде  всего, Пирс стал говорить не о знании, а об убеждении (вере), понимая под ним готовность или привычку действовать тем или иным способом. Если противоположностью знания обычно считается неведение, то Пирс противопоставил убеждению сомнение. И с точки зрения действия процесс познания означал переход не от незнания к знанию, а от сомнения к убеждению, однако не субъективному, а коллективному или социальному.

      Объективное знание было заменено социально принятым убеждением (верованием). Что касается истины, то она определяется Пирсом как общезначимое принудительное убеждение, к которому пришли бы исследователи, если бы процесс исследования продолжался бесконечно.

      В своём знаменитом «принципе» или  «практической максиме» он рассматривал практические последствия, произведённые  объектом понятия, как следствие  о полном понятии объекта, или «наша идея какой-либо вещи есть идея её чувственных последствий». Идеи Пирса были развиты Джеймсом, который рассматривал прагматику как некоторый метод и как особую теорию истины. По Джеймсу понятие – это не элемент, а способ, с помощью которого некоторые данные восприятия функционируют в процессе репрезентации, и что такое «мыслительное» функционирование – это отнюдь не простое созерцание мира, но в высшей степени избирательный процесс, в ходе которого организм получает указания о том, как ему действовать в отношении окружающего мира, чтобы удовлетворить свои нужды и интересы.

      Моррис  в [1] так сформулировал, что представляет особый интерес для прагматики: «интерпретатор знака – организм; интерпретанта – это навык организма реагировать под влиянием знакового средства на отсутствующие объекты, существенные для непосредственной проблемной ситуации, как если бы они были налицо. Благодаря семозису организм учитывает существенные свойства отсутствующих объектов или ненаблюдаемые свойства наличествующих объектов, и в этом заключается общее значение идей как инструмента».

      Прагматика  предполагает как синтактику, так  и семантику, так же как семантика  в свою очередь предполагает синтактику. Синтаксические правила определяют знаковые отношения между знаковыми средствами; семантические правила соотносят знаковые средства с другими объектами; прагматические правила констатируют условия, при которых знаковое средство является для интерпретаторов знаком. Любое правило, когда оно реально применяется, выступает как тип поведения, и в этом смысле во всех правилах есть прагматический компонент.

      Вернёмся  к треугольнику Фреге. Только теперь наряду с понятиями знака и предметного языка (языка-объекта) введём понятия метазнака и метаязыка. Так, если все сущности рассматривать на нулевом семантическом уровне, то утверждения об этих сущностях описываются на предметном языке (семантика 1-го уровня). В свою очередь язык, описывающий предметный язык, называется метаязыком (семантика 2-го уровня). Например, в математической логике язык самой формальной логической системы вместе со своими исходными символами, правилами образования термов и формул, правилами выводов одних формул из других является предметным языком. В то же время язык, на котором даётся описание формальной системы, есть метаязык. Так, высказывание на предметном языке типа "x (A(x)®B(x))®("x A(x)®"x B(x)) является теоремой (выводимой формулой) исчисления предикатов 1-го порядка, а высказывание на метаязыке типа «Исчисление предикатов первого порядка непротиворечиво» является метатеоремой. Соотношение между метаязыком и предметным языком можно в некотором смысле уподобить соотношению между русским и английским языками с точки зрения человека, родным языком которого является русский и который изучает английский.

      Знак, служащий для описания другого знака, есть метазнак. Например, утверждение  «Сейчас идёт дождь» дано на предметном языке, а «Утверждение «Сейчас идёт дождь» является истинным утверждением»  – на метаязыке. Когда хотят подчеркнуть  неразрывность синтактики, семантики и прагматики, также используют треугольник, вершины которого являются синтактикой, семантикой и прагматикой. Синтактика определяет способ кодирования метазнака, семантика – его смысл, а прагматика – те процедуры, которые так или иначе связаны с этим метазнаком, и предписываются им.

      Как и в треугольнике Фреге, в треугольнике, определяющем метазнак, имеются внутренние связи. Связь, устанавливающая отношение между синтактикой (имя) и семантикой (смысл), позволяет по имени получать всю информацию о той сущности, с которой субъект столкнулся. И наоборот, некоторое описание, хранящееся в метазнаке, может получить при необходимости, соответствующее  ему синтаксическое выражение.

      Аналогично, связь между семантикой и прагматикой  позволяет делать объяснения причин выполненных процедур, а в обратную сторону эта связь позволяет формировать действие на основании анализа той ситуации, которая характеризуется данным знаком (и, в частности, планировать наиболее целесообразную последовательность действий).

      И, наконец, связь между синтактикой  и прагматикой позволяет по имени  выбирать некоторые действия, не обращаясь  к семантике. Это возможно тогда, когда имя и действие связаны  между собой однозначно. Например, увидев красный свет светофора, водитель машины автоматически нажимает на педаль тормоза. Эта же связь позволяет по совершённым действиям восстановить имя той ситуации, в которой стало необходимым совершать данные действия [16].

      Наличие метауровня позволяет не только реализовать  активность соответствующих процедур, но и проводить рассуждения о знаках, отвечать на вопросы о том, как устроена знаковая система. Таким образом, появление метауровня позволяет реализовать свойство рефлексии или способности к самонаблюдению и самоанализу. Возможность рефлексивных рассуждений существенно  приближает знаковые системы к тем, которыми пользуется в своей повседневной практике человек.

5. Дизайн  как знаковая система

      Культура  понимается как совокупность знаковых систем, с помощью которых человечество оберегает свои ценности, своеобразие и осуществляет связи с окружающим миром. Она выполняет функцию отбора и структурирования информации о внешнем мире. Соответственно различные культуры могут по-разному производить такой отбор и структурирование, а значит, и отличаются знаковые системы этих культур [17].

      Семиотика культуры подразумевает широкий  спектр семиотик изобразительного искусства, литературы, музыки, театра, кино, телевидения, играющие большую роль в жизни  человеческого общества и коммуникации.

      Основным  средством коммуникации, как известно, является язык как система взаимосвязанных знаков, синтаксические, семантические и прагматические аспекты которых были нами рассмотрены. Считаем, что любой отдельный язык оказывается погружённым как бы в некоторое семиотическое пространство, и только в силу взаимодействия с этим пространством он способен функционировать, причём единицей семиозиса следует считать не отдельный язык, а всё присущее данной культуре семиотическое пространство. Это пространство Ю.М. Лотман называет семиосферой по аналогии с биосферой В.И. Вернадского [18, 19]. Если биосфера является совокупностью и органическим единством живого вещества, то семиосфера – условие развития культуры. Семиосфера отличается неоднородностью и асимметричностью. Неоднородность определяется гетерогенностью и гетерофункциональностью языков. На любом синхронном срезе семиосферы сталкиваются разные языки, разные этапы их развития, некоторые тексты оказываются погружёнными в несоответствующие им языки, причём все элементы семиосферы находятся не в статическом, а в подвижном, динамическом соотношении. Говоря об асимметричности семиосферы, необходимо отметить систему направленных токов внутренних переводов, которыми проникнута вся семиосфера. Перевод есть основной механизм сознания, и в нём нет взаимно однозначных соответствий, отсюда и асимметричность структуры семиосферы [18, 19].