Культура Киевской Руси

Прежде всего это Священное Писание, Библия (“Библия”  по-гречески – книги) – книги, созданные, согласно христианскому вероучению, по вдохновению Святого Духа.  Священное Писание состоит из Нового Завета, куда входят Евангелие и еще несколько произведений, написанных апостолами – учениками Христа, и Ветхого Завета ,  содержащего книги, созданные вдохновенными пророками еще в дохристианскую эпоху. Кроме Священного Писания, причислялся к христианскому слову, почитался несущим христианскую истину широкий круг произведений,  созданных в течение веков народами разных стран: Ближнего Востока и Малой Азии, Греции, славянских земель  и самой Киевской Руси. В этот круг прежде всего входят  апокрифы – древнейшие повести, посвященные тем же  лицам и событиям, о которых повествует Библия. Апокрифы не считались богодухновенными, но многие из них  были признаны исторически достоверными, дополняющими Писание. Затем – многочисленные жития святых  (биографические повести о них). Важное место в христианском слове занимают и используемые в богослужении поэтические, гимнографические произведения, посвященные событиям и лицам Священного Писания,  святым и событиям их жизни.

“Воплотить слово, эту грандиозную литературу, нужно было как можно яснее – ведь это воплощение должно было  приблизить человека к истине этого слова, к глубине того  вероучения, которое он исповедовал. Искусство византийского, православного мира – всех стран, входящих  в сферу культурного и вероисповедного влияния Византии, – разрешило эту задачу, выработав глубоко своеобразную совокупность приемов, создав невиданную ранее и никогда больше не повторившуюся художественную  систему, которая позволила необычайно полно и ясно воплотить христианское слово в живописный образ.”

"Образ" по-гречески  – икона. И уже с глубокой  древности слово "икона" стало  употребляться и употребляется  до сих пор как прямое название для получивших широкое  распространение в живописи византийского мира отдельных самостоятельных изображений, как правило, написанных на доске. Но в широком смысле иконой, т.е.  образом, воплотившим слово, является все созданное  этой живописью: и изображения, неотделимые от самих  зданий храмов, мозаики, выложенные на их стенах из кубиков драгоценного стекла, фрески, написанные по покрывающей эти стены штукатурке, и миниатюры, украшающие страницы рукописных книг. Стремясь подчеркнуть предназначение и характер живописи византийского  православного мира, зачастую к ней целиком, а не только собственно к иконам относят термин “иконопись”.

В течение долгих веков живопись византийского, православного мира, в том числе и живопись древнерусская,  несла людям, необычайно ярко и полно воплощая их  в образы, духовные истины христианства. И именно в глубоком раскрытии этих истин обретала живопись византийского мира, в том числе и живопись Древней Руси, созданные ею фрески, мозаики, миниатюры, иконы, необычайную, невиданную, неповторимую красоту.

Но со временем и искусство всего византийского мира,  и искусство Древней Руси постигло забвение. “Пала под  ударами турок-завоевателей сама Византийская империя,  оказались завоеванными мусульманами некогда христианские страны Малой Азии и многие славянские государства. В этих бедах, пережив татаро-монгольское нашествие, по существу выстояла одна Русь. После падения  Византии она была подлинным центром православной культуры. Забвение, разорение постигли древнерусскую  культуру и искусство не в результате покорения иноземцами, а в момент высочайшего подъема русской государственности при Петре I. Реформы Петра, повернувшие  Россию на Запад, отринули культурное наследие Древней  Руси; живопись самобытная, имеющая свои истоки в византийской традиции, заменялась живописью западноевропейского типа”.

“Живопись Западной Европы исходно росла из тех же христианских корней, по-своему важно было для нее и христианское слово. Но развитие этой живописи пошло по  иному пути. Она выработала не только иные, не связанные  с церковной традицией жанры и виды (портрет, натюрморт, пейзаж), но, начиная с эпохи Возрождения, и сюжеты Священного Писания передавала совершенно иным  способом, чем живопись византийского круга. Западноевропейская живопись не созидала священный образ,  а стремилась изобразить тех, кто описан в Библии и Евангелии, как обычных людей, а события, о которых там рассказывается,– как любые другие обычные события человеческой жизни. В приближении к повседневной реальности видело западноевропейское искусство единственный  путь к подлинной правде, и в передаче этой реальности  его мастера достигли огромных успехов, выработали для  этого особые художественные принципы.”

Стоит, на мой взгляд, отметить, что живопись после петровских реформ, в том числе  живопись церковная, строится на этих новых, западноевропейских принципах. И хотя чисто религиозное уважение к древним иконам сохранялось в европеизированном,  просвещенном русском обществе, но сами отличия живописи древнерусской от европейской воспринимались им  лишь как доказательства русской отсталости и варварства. Постепенно сама эта живопись, как и вся допетровская старина, предавалась забвению. Древняя, восходящая к Византии художественная система в сильно упрощенном виде сохранялась лишь в крестьянском иконописании, центрами которого были несколько “иконописных”  сел – Палех, Мстера и Холуй. Приверженность к древней  иконе, как и ко всему допетровскому строю жизни,  в известной степени продолжала существовать только  в народной – крестьянской и отчасти купеческой среде. Но, к счастью, это забвение древних национальных корней не было в России окончательным.

В начале ХIХ века было открыто и обрело известность величайшее произведение древнерусской литературы –  “Слово о полку Игореве”. Вслед за тем в течение всего  столетия разыскиваются учеными другие литературные  произведения на страницах древних рукописей. Ученые,  поэты, писатели собирают и записывают хранящиеся  в живой устной народной традиции памятники древнего  литературного творчества – былины, сказки, песни. И со  времен Пушкина древнерусская литература, древнее литературное творчество народа становятся источником  вдохновения для русских писателей, живым ключом, питающим новую, “европейскую” русскую литературу.

Одновременно с древней литературой открываются и национальные истоки в музыке, начинается собирание и запись народных песен, развивается интерес к древним  церковным песнопениям. И русские композиторы от  М. И. Глинки до С. В. Рахманинова неуклонно обращаются к этим истокам, каждый по-своему обогащает  ими свое творчество.

Интерес к древнерусской культуре вызвал обращение и  к ее живописи. Уже в “Истории государства Российского” Н. М. Карамзин упоминает о древнерусских художниках, приводит почерпнутые из летописи сведения об их  произведениях. Эти сведения привлекают внимание, становятся предметом изучения и для более молодых историков, но настоящее приобщение к древнерусской живописи, открытие ее подлинных сокровищ произошло много  позже, чем это случилось со словесностью и музыкой.

Дело в том, что люди ХIХ столетия древнерусской живописи по-настоящему просто не видели. “Потемнели, покрылись пылью и копотью уцелевшие в древних храмах  фрески и мозаики, и в буквальном смысле стали невидимы иконы – главная, самая многочисленная часть древнерусского наследия. Ведь фресками и в особенности  мозаиками в древности украшали далеко не каждую  церковь, а иконы были обязательно не только в каждом  храме, но и в каждом доме. Причина этой невидимости  икон – в той особой живописной технике, в которой  они создавались. Доска, на которой должна быть написана икона, покрывалась загрунтованной тканью –  паволокой, и само изображение наносилось на паволоку темперой, т. е. минеральными красками. А сверху  изображение покрывалось прозрачной олифой. Олифа  хорошо проявляет цвет и, что еще важнее, прекрасно  предохраняет живопись от повреждений. Но при этом  олифа обладает свойством со временем темнеть, и  за 70 – 100 лет она темнела настолько, что почти совсем  скрывала находящуюся под ней живопись. В древности на  Руси знали и применяли способы удаления потемневшей  олифы, т.е. способы “расчистки” древней живописи. Но  способы эти были достаточно трудоемки, и со временем  иконы стали не расчищаться, а “поновляться”, т. е. поверх  потемневшей олифы писалось новое изображение. Зачастую на древних иконах делалось в течение веков несколько таких подновлений – первоначальная живопись в таком случае закрывалась несколькими слоями записей,  верхний из которых также был покрыт олифой. В начале  ХIХ века, к тому моменту, когда возник интерес к допетровской культуре, потемнели уже и произведения ХVII  века. На всех древних иконных досках представали лишь  силуэты, контуры изображений, проступающие сквозь  потемневшую, почерневшую олифу. Иконная чернота  стала восприниматься как исходное свойство самой древней живописи...”

3.4. Прикладное искусство. Внутреннее убранство.

"Внутри крестьянские  избы были убраны строго, но  нарядно. В избе в переднем  углу под иконами – большой  стол для всей семьи, вдоль стен широкие встроенные лавки  с резной опушкой, над ними полки для посуды. Северный  шкафчик-поставец нарядно украшен росписью – здесь  птица Сирин и кони, цветы и картинки с аллегорическими  изображениями времён года. Праздничный стол накрывали  красным сукном, ставили на него резную и расписную посуду, ковши, резные светцы для лучины.

Ковши были самых разнообразных форм и размеров, в  них наливали мед или квас. В некоторые ковши умещалось  по несколько вёдер.”

                           “...   Не скоро ели предки наши,

                              Не скоро двигались кругом

                                 Ковши, серебряные чаши

              С кипящим пивом и вином!

              Они веселье в сердце лили,

                                 Кипела пена по краям.

   Их важно  чашники носили

   И низко  кланялись гостям....”, - так описывает А.С. Пушкин в поэме "Руслан и Людмила" картину тесного, замкнутого неторопливого быта Древней Руси.

   Ковшички для питья  имели ладьевидную форму. Ручки  ковшей делались в виде головы коня или утки. Ковши  щедро украшались резьбой или росписью. Вокруг большого ковша, возвышавшегося в центре стола, они были похожи на утят вокруг наседки. Ковши, имеющие форму утки, так и назывались ковши-утицы. Братины – точёные сосуды для напитков в виде шара – тоже расписывались, давались к ним и надписи, например такого содержания: "Господа, гостите, пьяными не напивайтесь, вечера не дожидайтесь!" Из дерева вырезали и красивые солонки в виде  коней и птиц, и миски, и, конечно, ложки. Деревянные  ложки и в наши дни не стали музейными экспонатами. Мы  охотно покупаем их для себя, дарим друзьям. Деревянные ложки необыкновенно удобны: и черенок по руке, и не  обожжёшься.

Из дерева делали всё – и мебель, и корзину, и ступу, и  сани, и колыбель для ребёнка. Часто эти бытовые предметы из дерева расписывали. Мастер думал не только о том,  чтобы эти вещи были удобны, хорошо служили своему назначению, но заботился об их красоте, о том, чтобы они  радовали людей, превращая работу, даже самую тяжёлую, в  праздник.

Особенно почитались у крестьянина прялки.  Прядение и ткачество было одним из основных занятий  русских женщин. Нужно было наткать ткани, чтобы одеть  свою большую семью, украсить дом полотенцами, скатертями. Не случайно поэтому прялка была традиционным  подарком у крестьян, они с любовью хранились и передавались по наследству. По старому обычаю парень, посватавшись к девушке, дарил ей прялку собственной работы.  Чем прялка наряднее, чем искуснее вырезана и расписана,  тем больше чести жениху. Долгими зимними вечерами собирались девушки на посиделки, приносили прялки, работали да хвастались жениховыми подарками.”

В каждой местности прялки украшались по-своему.  В зависимости от места изготовления прялки  могли быть “стройные, высокие, силуэтом своим  напоминают женскую фигуру в пышном сарафане и кокошнике, украшает их обычно сквозная резьба”, либо “массивные, тяжёлые, сплошь покрыты строгим геометрическим орнаментом, часто ещё и расписаны по  резьбе”.

“У практичного хозяина всякое лыко в строку, в работу  идут все части дерева: из луба резали всевозможную утварь, из корней, ветвей плели изящные и ловкие корзины.  Удивительно красивые и удобные вещи крестьяне  делали из берёсты (специально обработанной берёзовой коры).

Во всех изделиях из дерева, сделанных народными  умельцами, ясно видно высокое техническое и художественное мастерство. Удивительно, как приспособлено всё,  что выходит из-под рук мастеров, к быту народа, к окружающей природе.

Жива и сейчас деревянная посуда: горит золотом, рдеет  алыми цветами. Поистине – на старое глядят – новое  творят.

В современной деревне, конечно, стало меньше резных  и расписных изделий из дерева. Но, может быть, сейчас они  как никогда радуют нас. На ярмарках, выставках, в музеях народного искусства они создают атмосферу праздничности, красоты, вызывают удивление и восхищение людей." (Л.5)

3.5. Народный костюм

Не перестаешь удивляться, насколько продуманным  был каждый элемент народного костюма Киевской Руси. Каждый предмет одежды помимо того, что доставлял эстетическое удовольствие, имел и целевое предназначение. “Нелёгкая и непростая жизнь была у крестьянской семьи в прошлые века. Весной, летом, осенью – тяжёлая работа в поле. Зимой  нужно заготовить дрова, если в тёплое время не успел, съездить в город  продать кое-что из зимних запасов и купить самые необходимые для семьи вещи. Дел и забот всегда было много и у  мужчин и у женщин. Работу крестьяне начинали с первыми  лучами солнца, а заканчивали, когда уже было совсем темно. Так шли дни, месяцы, годы...

Зато когда приходил праздник, он был для крестьян  особенно радостным и желанным, его ждали, к нему готовились. Все жители деревни в эти дни надевали свою лучшую,  праздничную одежду. И чем тяжелее и безрадостнее была  жизнь, тем больше хотелось в праздник окружить себя весельем, яркой красотой, всем показать свои наряды, своё  мастерство в шитье и в украшении одежды.”

В каждой местности одевались по-разному, но основные  предметы крестьянского костюма были одинаковыми. Одежда резко делилась на  будничную и праздничную. Будничная одежда была простой, часто её почти никак не украшали. А праздничная,  наоборот, – демонстрировала всё, на что были способны её  хозяева. Любую одежду в деревне очень берегли, потому  что доставалась она большим трудом, и каждая вещь должна была служить долгие годы, часто не одному поколению  семьи.