Евразийская культура

Из утверждения  евразийцев о невозможности общечеловеческой культуры логически вытекает постановка и решение вопроса о необходимости создания каждым народом своей особой национальной культуры. 

Решая проблемы национальной культуры, евразийцы исходили из того, что должна быть для каждого  народа своя культура. В своей национальной культуре каждый народ должен ярко выявить всю свою индивидуальность, притом так, чтобы все элементы этой культуры гармонировали друг с другом, будучи окрашены в один общий национальный тон. 

Важно отметить, что евразийцы настойчиво обосновывали мысль, согласно которой национальная культура должна быть самобытной. Создание самобытной национальной культуры является истинной целью всякого народа, а также целью отдельного человека, принадлежащего к данному народу. Н. С. Трубецкой отмечал, что «только вполне самобытная национальная культура есть подлинная, только она отвечает этическим, эстетическим и даже утилитарным требованиям, которые ставятся всякой культуре». 

Национальная  культура, по мысли евразийцев, находится  в органической связи с национализмом  и находит в нем свое определение. При этом они отмечали, что национализм может быть истинным и ложным. «...Истинным, морально и логически оправданным, - писал Н. С. Трубецкой, - может быть признан только такой национализм, который исходит из самобытной национальной культуры или направлен к такой культуре». 

Что касается ложного  национализма, то он существует в трех видах. Прежде всего, ложным национализмом  является тот, носители которого считают  совершенно неважной самобытность национальной культуры их народа, не стремятся к  национальной самобытности, к тому, чтобы народ стал самим собой, а стремятся к тому, чтобы их народ имел сходство с существующими великими державами. 

Другим видом  ложного национализма является воинствующий шовинизм. Суть его состоит в стремлении распространить язык и культуру своего народа на возможно большее число иноплеменников, искоренив в этих последних всякую национальную самобытность, в игнорировании определенного этнического субъекта самобытной культуры. 

Особой формой ложного национализма является культурный консерватизм, который искусственно отождествляет национальную самобытность с какими-нибудь уже созданными в прошлом культурными ценностями или формами быта и не допускает изменение их даже тогда, когда они явно перестали удовлетворительно воплощать в себе национальную истину. Рассмотрев виды ложного национализма, Н. С. Трубецкой приходит к выводу, что все они «приводят к практическим последствиям, гибельным для национальной культуры: первый вид приводит к национальному обезличиванию, к денационализации культуры; второй - к утрате чистоты расы носителей данной культуры, третий - к застою, предвестнику смерти». 

В заключение следует  отметить, что в учении евразийцев о национальной культуре имеет место  определенное противоречие. Так, Н. С. Трубецкой, как показано выше, категорически утверждал, что общечеловеческая культура невозможна. Л. П. Карсавин, напротив, считал, что создавать общечеловеческую культуру возможно. Правда, создать общечеловеческую культуру возможно только путем создания своей частной, народной и многонародной культуры. Противоречия имеют место и в решении других проблем культуры. Но, несмотря на эти недостатки, общая концепция культуры евразийцев представляет собой существенный вклад в развитие теории культуры. 
 
 
 
 
 
 
 

Геополитическая концепция евразийства.

Движение евразийства, оформившееся в 20-х годах в кругах русской эмиграции,

принадлежит к  числу наиболее самобытных и интересных течений русской общественно-

политической  и философской мысли. Организаторами и интеллектуальными вождями  этого

движения были известный филолог Н. Трубецкой, юристы и правоведы В. Ильин и Н.

Алексеев, философы Л. Карсавин, Н. Лосский, Б. Вышеславцев, богословы Г. Флоровский,

В. Зенковский, Г. Федотов, географ Г. Вернадский, экономист  П. Савицкий, историк М.

Шахматов и  другие.

Главная суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия-Евразия — это особый

социокультурный мир. В силу своего географического  положения Россия, лежащая на

границе двух миров  — восточного и западного,— исторически  и геополитически

выполняет роль некоего культурного синтеза, объединяющего эти два начала. «Евразия —

особый географический и культурный мир. Весь смысл и  пафос наших утверждений

сводится к  тому, что мы осознаем и провозглашаем  существование особой евразийско-

русской культуры и особого его субъекта как симфонической личности» '.

Этот культурный полифонизм и культурный синтез коренятся  прежде всего в том, что

Россия исторически  находится на столкновении и пересечении  двух колонизационных волн,

идущих одна на Восток, другая на Запад. «Надо осознать факт: мы не славяне и не туранцы,

а русские. Нам  уже недостаточно того смутного культурного  самосознания, которое было у

славянофилов, хотя мы и чтим их как наиболее близких  нам по духу. Но мы решительно

отвергаем существо западничества, т. е. отрицание самобытности и самого существования

нашей культуры»2.

Понять и осознать собственную самобытность перед  лицом других культур и народов  —

в этом, по мнению евразийцев, и была главная задача русского исторического

самопознания. В  анализе культурно-исторических основ  русской государственности

евразийцы отнюдь не смещали акценты в сторону  Востока, а именно синтезировали  эти два

равноопределяющих начала русской жизни, коренящиеся  уже в самом географическом

положении России, лежащей в центре евразийского материка. Наиболее полно эта

географическая  и геополитическая доктрина евразийства  нашла свое отражение в работах

П. Савицкого  «Географические особенности России» (1927, б. м.) и «Россия — Особый

Географический  мир» (Париж, 1927).

Уже самим своим  географическим положением Россия исторически призвана

уравновешивать  эти два мира, эти два исторических антагониста — Восток и Запад,

органично совмещая в себе оба начала. Этим и определяется, по мнению евразийцев, ее

самобытность, социокультурная  «особость».

В пространственном плане эта геополитическая модель на редкость устойчива,

47

так как ее целостность  коренится в срединном центроевроазиатском  местораспон ложении.

Исходная географическая целостность евразийского «месторазвития» (как обосновал ее Л.

Гумилев 3) обеспечивается ее географической спецификой: все реки текут в

меридиональном  направлении, тогда как непрерывная  полоса степей пронизывает и

пересекает ее с запада на восток, определяя историко-куль-турную целостность

исторически складывавшегося  здесь типа культуры (скифско-сибирский «степной»

стиль).

Представление о России-Евразии как о самодостаточном  и самовоссоздающемся этносе

и особом типе культуры, замкнутой в себе, но и одновременно перманентно

разворачивающейся вовне, стало отправным пунктом  евразийской программы.

Соответственным образом решалось и культурное поле этой исходной геополитической

модели. В пространственном плане географические и политические границы Евразии

совпали с историческими  границами Российской империи. Исторически  сложившееся

территориальное единство Российской империи обладало, по мнению евразийцев,

естественностью и устойчивостью своих границ, так как государство, возникшее  в самом

центре материкового водного бассейна, стало естественным объединителем евразийского

материкового  пространства. Вот почему большинство евразийцев признали

преобразования, осуществляемые в СССР в 30-х годах, сочтя собранное вновь — пусть  даже

и под эгидой «коммунистической империи» — территориальное  единство России как

огромного материкового суперэтноса за победу «евразийской идеи».

Концепция русской  исторической и государственной  самобытности заключалась, по их

мнению, в том, что это был третий путь — не сугубо восточный и не чисто западный.

Русские не есть чистые славяне; в этом огромном континентальном  субэтносе мощнейшим

образом представлен  туранский элемент. Он врос в русскую  государственность,

органически став частицей русского этнопсихическо-го сознания. Поэтому недооценка или

игнорирование одного из этих уравновешивающих начал  евразийского географического и

историко-культурного пространства, насильственный перекос одного из начал, в частности

западнического, ведет к искусственной самоизоляции России. 17-й же год стал, с их точки

зрения, осуществлением сугубо западнической ориентации. Неумение осознать — понять и

увидеть — свой самобытный путь обернулось величайшим бедствием для России. Н.

Трубецкой неоднократно писал, что, защищая и поддерживая  европейские

коммунистические  партии, большевистские правители втягивают  Россию в ненужные ей

конфликты.

По мнению евразийцев, космополитические большевистские диктаторы не только

расчленили исконно  евразийское территориальное целое  России; воинствующий атеизм

западнического  прагматического мышления варварски  разрушал духовные основы

русской бытовой, социальной и государственной жизни. Азия близка России

напряженностью  своего религиозного чувства, считали  Трубецкой, Савицкий и другие

евразийцы, подчеркивая  духовно-мистическую, этическую близость России к Востоку.

Запад же породил  социальные институты, секуляризировавшие духовную и религиозную

жизнь от светской. В этом плане тотальная «атеизация»  общества, осуществляемая

большевиками, воспринималась как внедрение чисто западнического безбожия и

секуляризма.

Географический  детерминизм, таким образом, смыкался в евразийстве с напряженным

историософским  пафосом. Революция, по мысли евразийцев,—  это логическое в своей

законченности осуществление чисто западнической  ориентации, исторически

завершившийся перекос в сторону западнической  социокультурной модели, а отнюдь не

проступивший  вдруг сквозь «прекрасную идею свободы» «азиатский лик» России, как это

нередко утверждали.

Революция, разрушившая  территориальную целостность Российской империи, была, по

мнению евразийцев, конечным следствием раскола нации, вызванного

48

западническими  реформами Петра. Флоровский писал в 1922 году, что русская революция

была судом  над послепетровской Россией. Ни одному из иностранных завоевателей, считал

Сувчинский, не удалось до такой степени разрушить  основы национальной культуры и

сформировавшийся  веками уклад жизни, как это сделал Петр. Если до Петра в русском

обществе существовали определенная однородность и известная  интеграция всех

социальных слоев, объединенных общим типом православной духовной культуры, то

петровские реформы  привели к колоссальному социальному и социокультурному

расслоению русского общества.

Подчеркнуто западническая  культурная ориентация высших слоев  общества и