Евразийская культура

сохранение допетровских культурных ориентиров и ценностных критериев исконно

русской национальной жизни в среде простого народа и купечества фактически раскололи

русское общество на два чуждых друг другу общественных лагеря. Немалую роль в

поддержке народом  большевиков сыграло их стремление освободиться от чуждого им

помещичьего культурного  слоя. Большевистская революция сверху только потому и

смогла победить, что подпитывалась стихийным  протестом снизу — спонтанным

подсознательным протестом против результатов петровского  дела. По мнению евразийцев,

революция была прямым следствием насильственной европеизации России. Пророчество

_______«Петербургу быть пусту» было неизбежным возмездием исторического процесса.

Призрачный Петербург, европейский форпост России, город-мираж, выстроенный на зыбучих

песках и болотах, так и остался вдали от корневого  тела России, от ее сердца — Москвы.

Одновременно это народное восстание против петровского «брадобрития», против

петровской европеизации основ русского быта парадоксальным образом соединилось с

продолжением  петровского замысла. Большевизм поставил своей целью превратить

Россию в передовое  индустриальное государство, т. е. завершить окончательную

европеизацию  России. Он скрепил распадающуюся  империю связующей цепью,

противопоставив центростремительным силам растущего  национального самосознания

народов Российской империи «классовую солидарность»  разных национальностей.

Но парадоксы  истории, по мнению евразийцев, таковы, что исход революции следует

рассматривать как компромисс между властью  большевиков и народом. Из двух сил,

совершивших революцию, одна — народ — навязала свою волю другой — большевикам,—

воспользовавшись  ими, чтобы спасти территориальную  целостность и возродить

политическую  мощь своего государства. Однако провозглашенный  большевиками новый

носитель российского  геополитического единства — пролетариат  — не может на длительное

время обеспечить единство страны. Пролетариат как гарант большого геополитического

единства —  фигура мифическая, утверждал, в частности, Трубецкой. Не говоря уже о том, что

национальные  чувства рабочих сильнее их классовой  солидарности, классовый подход сам  по

себе в конечном итоге подрывал геополитическое единство России, так как разжигал классовую

ненависть, а  значит, объективно вел к незатухающей и перманентной гражданской войне.

Если Россия захочет остаться единым государством, она должна найти нового идеолога и

носителя этого  единства. Будущее государственное  устройство России — стержневая концепция

евразийской геополитической  программы. Эта _______модель государственного устройства исходит из

осознания неделимости  России-Евразии, из обоснования геополитического, государственного и

суперэтнического  единства России. Евразийство ставило  во главу угла территориальное и

геополитическое жизненное пространство России-Евразии, общее для многих ее народов.

Апеллировавшая  к национальным чувствам геополитическая  концепция евразийства

преодолевала  абстрактную схему «классового» идеала и вместе с тем стремилась к преодолению

национального сепаратизма через строительство  наднационального евразийского государства.

Для того чтобы  национализм данной этнической группы не выродился в чистый

сепаратизм, писал  Трубецкой 4, он должен сочетаться с  утверждением

4 Трубецкой Н.  Общеевразийский национализм. «Евразийская  хроника». Вып. 9. Париж, 1927, с 28.

49

суперобщности, в которую он входит как субкультура. Чтобы культура народа,

воспринимающего чужую культуру, сохраняла собственную автономность и само-

бытность,— а  это необходимо, если говорить о  культуре в аспекте ее вклада в  мировую

цивилизацию,—  она не должна быть смесью культур, что происходит при механическом

заимствовании. Во избежание этого всякая культура должна руководствоваться

стремлением к  самопознанию: «Только истинное самопознание укажет человеку (или народу)

его настоящее  место в мире. Только вполне самобытная национальная культура есть

подлинная, и  только она отвечает этическим, эстетическим и утилитарным требованиям,

которые ставятся любой культуре. Стремление к общечеловеческой культуре с этой точки

зрения оказывается  несостоятельным: при пестром многообразии национальных характеров и

психологических типов такая «общечеловеческая культура» свелась бы либо к

удовлетворению  чисто материальных потребностей при  полном игнорировании духовных,

либо навязала бы всем народам формы жизни, выработанные из национального характера

какой-нибудь одной  этнографической особи»,— писал  Трубецкой5.

Евразийская концепция  культуры ставила перед собой  задачу выявить соотношение

«народности»  и «территории», наличие сложных  групповых, этнических и национальных

противоречий  и взаимодействий, степень вовлеченности  каждой такой культуры в оборот

взаимодействия центростремительных и культурообра-зующих сил. При этом культурная

самобытность  и аутентичность культуры Евразии  мыслилась ими как взаимодействие

субкультур различных  уровней.

Уже в концепции  географического детерминизма, обосновывающего  идею России-

Евразии, взаимодействию различных культурных комплексов отдавалась генерирующая

роль. Особенности  евразийской культуры осмысливаются  ее идеологами как черты

материковой, континентальной  культуры в противовес океанической, атлантической

культуре Европы, Америки и британско-атлантической модели. Теоретики евразийства

тонко ощущали  обусловленность культурных моделей  конкретными географическими

особенностями.

Согласно их концепции, географическая ориентированность  евразийской культуры —

континентальная, материковая, «степная»; те или иные культурные символы несут на себе

явный отпечаток  ощущения континента в противовес европейскому ощущению моря 6.

Ограниченное  с севера тундрой, а с юга труднодоступной  горной полосой территориальное

пространство  Евразии мало соприкасалось с Мировым океаном, и для нее исключалось

активное участие  в океаническом региональном хозяйстве, что характерно для Европы, в

особенности для  «царицы морей» — Британии.

Вследствие этой своей пространственной материковой  очерченности евразийская

культурная модель формировалась, ориентируясь лишь на собственные

внутриконтинеятальные экономические и хозяйственные  зоны. Такое внутрирегиональное

разделение, осознающее идею собственного экономического самодовления, подталкивало

евразийскую культуру к необходимости тесного взаимодействия субкультур различных

порядков. Евразийской  культуре всегда приходилось «искать  в разных направлениях,

тратить свои силы над согласованием элементов  двух разнородных культур, выискивать

подходящие друг к другу элементы из груды ценностей других культур»,— писал

Вернадский 7.

Определенная  культурная диффузия предполагала наличие  пограничных зон со

смешанной культурой. Культурное единство Евразии, проявляющееся  в ее географической

и этнографической  территориально-континентальной целостности (огромные субэтнические

группы ариев  и тюрков), позволяет ограничить и выделить особый этнический тип,

сближающийся  на своей периферии с азиатским  и европейским типами, но являющийся как

бы промежуточным  между ними.

50

В выделении  особенностей этнического и культурогённого евразийского типа, отличного от

славянского и  тюркского, евразийство принципиально  расходилось со славянофильством,

хотя и соотносило себя со славянофильской традицией  в осознании собственной

социокультурной самобытности в противовес прямолинейно западнической ориентации.

Особое место  России в регионе славянских культур  подчеркивалось указанием на то

обстоятельство, что единственным звеном, связывающим  славянскую и русскую

культуры, является, по сути, лишь язык. Другие особенности призрачны, включая и такой

мощный культурогенный фактор, как религия. В общеславянском мире Россия оказалась

едва ли не единственной хранительницей православия по восточному, греческому,

образцу. Собственно говоря, и панславизм был создан поборниками российской великодер-

жавности для  вящей параллели пангерманизму. С точки зрения осознания собственной

культурной аутентичности  славянофильство было еще только начальным подступом к

историософскому решению проблемы.

Самобытность  русской культуры не в ее панславянской задаче, но прежде всего в

преодолении пространства — русская культурно-историческая модель уже своей

географической  и геополитической детерминированностью призвана осуществлять

великий культурно-исторический синтез, быть уравновешивающим, консолидирующим

началом двух культурно-исторических _______векторов.

Не столько  славянский, сколько туранский элемент  играл существенную роль в

формировании  российской концепции культуры, как  понимали ее евразийцы.

Общекультурной  переориентации на Запад способствовало лишь внутреннее расслоение

евразийско-русской  культуры («верхи»—«низы»). Исходную же, узловую роль всегда играл в

ней туранский  элемент 8. Он стал характерной чертой русского этнопсихического сознания,

ознаменовав собой  присущий ей «материковый размах» («степь» как знаковый символ

культуры, воплощающий  в себе ценностную модель — «русскую широту»). Русская

культура постоянно  ощущала в себе эти старые кочевнические  инстинкты. Они

присутствовали  даже в сложившихся типах личностной ориентации (тип «странника»,

«калик перехожих», «вольных гулящих людишек» и т. п.).

Культурная матрица  Евразии включала в себя целый  ряд пластов, слоев — это и

варяжский, и  славянский, и византийский, и татарский  элементы. Но доминирующим в

ней оставался  особый пространственный культурогенный фактор: «Через века и

пространства  осязается единство творческой стихии. И точки ее сгущения почти никак  не