Евразийская культура

единого целого к осуществлению единой всеобщей задачи представляется временное

развитие культуры этому мышлению»,— писал Флоровский 13. Культуры по очереди,

дополняя друг друга, идут к конечной цели, и последняя  начинает осознавать себя

призванной осуществлять и вечно сохранять свою верховную роль — таковой и видит

себя романо-германская культура. Разгадка мировой тайны, стало  быть, уже найдена, и тип

искателей истины должен смениться типом распространителей  культуры, точнее, исходно

заданных ее культурных моделей. Картина будущего проецируется тем самым в прошедшее

либо в форме  предвечного замысла правящего  Разума, либо в виде скрытых потенций

сущего, но разворачивающихся  во времени с имманентной необходимостью, либо в виде

сознательно избранной  воли, предопределяющей ей временное культурное пространство.

Такая картина  мира позволяет предполагать произвольно-волевое  моделирование ее

согласно исходно  заданной идее и конкретной политической задаче.

Евразийская историософская точка зрения принципиально иная: симфоничность

культуры составляется из иерархически организованного комплекса  личностей (класс,

сословие, семья, человек), сосуществующего как единая метакультурная целостность,

генетически связанная  с другим, предшествующим ему комплексом индивидуаций

прошлого, организующих пространственно-временной культурный тип. В качестве

сложного организма  культура переживает определенные стадии своего развития, но не в

рамках непрерывного и поступательного эволюционного  ряда, а в кругу законченного

(закрытого) культурного цикла.

Евразийская концепция  культуры предполагала исследование не механических

комбинаций культурных моделей, не поверхностное описание тех или иных культурных

форм, но прежде всего раскрытие и понимание  духовно-идеологических и ценностно-

этнических основ  культуры. Культура в их понимании  — это всегда качественно иное

миросозерцание. Чтобы понять глубинный метаязык культуры, необходимо за внешним

фоном искать духовный стержень, мировоззренчески организующий те или иные

культурные символы  и атрибуты культуры. В любой культуре всегда господствует своя

«идея-правительница», нормирующая те или иные модификации  культуры и ее

семантическую ценность в общем цивилизационном  культурном ряду.

Любая культура всегда имеет свое собственное историческое культурное задание, вот

почему линейный механистический подход не только неэтичен, но и неисторичен. Общая

картина всемирно-исторического  развития мировой цивилизации складывается из

множества культурных заданий, возложенных историей на каждый отдельный

культурный тип. Каждый такой этнокультурный тип имеет свою национальную идею.

Евразийство формулирует  этические, географические и теократические постулаты,

обосновывающие  национальную идею. Каждая культурная модель прежде всего

идеологична. В истории России-Евразии можно наблюдать несколько таких идеологических концепций, активноформирующих основные культурные постулаты целой культурно-исторической эпохи. Идея Москвы как «третьего Рима» сменяется идеей соборного имперского всеединства —«самодержавие, православие, народность». Причем во всякой такой новой идеологии,—следуя евразийской концепции пульсирующего культурного ритма, предполагающего

определенную  цикличность в развитии культуры,—  всегда имеется близость со старыми  и

даже очень  старыми идеологическими построениями. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение.

Евразийская точка  зрения на геополитическую модель культуры предполагала, что

рождение всякой национальной культуры, одушевленной национальной идеей, происходит

на почве религиозной, сопровождаемое мифом об этом явлении. Мифу же присуща такая

«степень достоверности, которой не обладает никакая другая форма свидетельства об

исторической  реальности, ибо миф — это сама историческая реальность, символически

выражающая непосредственное переживание некоторого «внешнего» или «внутреннего»

опыта, выражающая Творчески, абсолютно наивно, без  тени преднамеренности14.

Любая идея, претендующая на реальную силу воздействия, должна дать начало мифу и

обычаю. Только в  этой своей оболочке она является действительной и настоящей силой.

Вот почему у идеологов  евразийства не было огульного отрицания  большевизма, а была

попытка объективного анализа этой уродливой идеократии, добившейся тем не менее

идеологического господства именно потому, что эта  идея дала начало мифу и обычаю.

Первое, что сделали  большевики,— это сотворили миф  о «пролетарской культуре» и  стали

активно формировать  социальный институт нового пролетарского  календаря и

революционной обрядности.

Говорить вообще о ложности идей бессмысленно, так  как всякая идея, заслуживающая

этого названия, соответствует какому-нибудь внутреннему  переживанию, и уже в этом

смысле является реальностью. Миром правят идеи, утверждали евразийцы. Это в

особенности относится  к XX столетию, ибо современные общества имеют тенденцию

организовываться по типу идеократических государств, чья политика и государственная

структура определяются в первую очередь той или иной правящей идеей.

Евразийская геополитическая  модель культуры поставила в центре своего внимания

приоритеты, диктуемые  особенностями пространственного расположения и исторической

перспективы. Такой  подход был принципиально новым  в истории русской историософской

мысли. При всей напряженности историософского  пафоса, характерной для русской

исторической  и философской мысли на рубеже столетий, пространственные координаты и

территориальные пределы исторических социокультурных  моделей русской

государственности оставались неисследованными. Невыясненным оставался вопрос и о

географических  геополитических границах и сферах нынешней и грядущей российской

государственности. Евразийская геополитическая мысль  заполнила этот пробел, создав

свою оригинальную геополитическую доктрину. Теоретиками  евразийства были откровенно

и определенно  сформированы главные цели и задачи русской геополитики, обусловленные

конкретной географической спецификой и историческими особенностями  этапов

становления российской государственности. Их идеи и концепции, бесспорно, вызывают

самый противоречивый спектр оценок и мнений, в том  числе и негативных. Однако не

подлежит сомнению духовная самоценность их интеллектуального опыта. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Список  используемой литературы.

Н.Н. Алексеев «Духовные  предпосылки евразийской культуры». Приводится по изданию: Н.Н. Алексеев. Русский народ и государство. - М., 1998

Евразийское учение о культуре

Т. Очирова, 1994__Нация и народ. «Современные записки». Вып. XXXVII. Париж, б/г, с. 351. Т.

Трубецкой Н. К проблеме русского самосознания.

Флоровский Г. О народах неисторических. «Исход к Востоку».