Стабилизационная политика и ее особенности в переходной экономике

• реформа цен и рынка (либерализация экономики);
• развитие частного сектора – приватизация;
• пересмотр роли государства;
• макроэкономическая стабилизация [3, c. 391].

Но издержки рыночных реформ оказались существенно выше, чем предполагали их инициаторы. В странах резко снизился средний уровень реальных доходов населения, заметно увеличилась безработица, составляющая ныне 10 – 20% трудоспособного населения (1,5 – 2% в 1998 г.), не оправдались надежды на сокращение разрыва между Востоком и Западом Европы ни в социально-экономическом, ни в технологическом отношении. Если сравнить динамику и уровень ВВП там и здесь за 90-е годы (рис. 1 и 2), обнаружится, что пока указанный разрыв только увеличивался: большинство стран бывшего социалистического мира лишь приближается к восстановлению уровня среднедушевого ВВП 1989 г [11, c. 11].

Рис. 1

ВВП в 1990 г.

(по ППС; ЕС=100)

Рис. 2

ВВП в 2002 г.

(по ППС; ЕС=100)

Но разработанная до деталей программа вряд ли может быть с одинаковым успехом применена в разных странах. Специфические особенности каждого отдельного хозяйства, безусловно, влияют на ход преобразований, и на достигаемые эффекты [3, c. 392].

 Опыт российских реформ со  всей достоверностью подтверждает  положение, сформулированное известным  венгерским ученым Корнаи, согласно  которому либерализация экономики  и ликвидация плановой системы  хозяйствования недостаточны для  формирования полноценной рыночной экономики. Отечественные реформаторы именно эти 2 постулата, составляющих важное звено монетаристской идеологии, положили в основу своих действий по преобразованию экономики России. Монетаризм как наиболее распространенная на Западе теоретическая концепция был рекомендован для России МВФ в рамках программы финансовой стабилизации. Составители этой программы не учли уникальности и сложности объекта, своеобразие которого перешагнуло простые рамки «национальных особенностей». В связи с масштабом и уровнем индустриального развития страны, достаточно развитым научно-техническим потенциалом, высоким уровнем образовательной и профессиональной подготовки кадров, богатейшими культурными традициями, местом в геополитической системе Россия явно не вписывается в универсальные модели реформирования социально-экономических систем. Вполне справедливо замечание Д. Смыслова, что «в основе неудач правительства в области макроэкономической стабилизации лежало то, что оно попыталось добиться своей стабилизации путем некритического копирования абстрактно теоретической, догматической монетаристской модели, применимой лишь к условиям идеально конкурентной рыночной экономики. Уязвимая сама по себе эта модель, тем более не может быть достаточно эффективной в конкретных условиях современных российских реалий.» [5, c. 24]

Три основных принципа шоковой терапии – стабилизация, либерализация, приватизация – дали совершенно иной, чем ожидали ее сторонники, эффект, и каждый из этих элементов внес свой вклад в катастрофическое ухудшение положения экономики России в 90-е годы (см. табл. 5).

Стабилизация определила границы государственного дефицита и другие элементы макроэкономической политики, которые МВФ и МБ вводили на практике в целях преодоления инфляции в странах Латинской Америки.

Однако шоковая терапия не стабилизировала российскую экономику, а вызвала феномен, представляющий собой комбинацию депрессии и инфляции. Наиболее чудовищный спад промышленного производства вместе с ростом инфляции, уничтожившей сбережения населения и ликвидировавшей средний класс, то есть ту часть общества, которая составляет ядро любой политической и социальной системы. Последствием неудачной политики стабилизации явилось также истощение инвестиций, разрушение капитала и его отток за границу. Это сопровождалось значительной безработицей, резким снижением жизненного уровня, обнищанием большей части населения. В упадок пришли практически все системы социальной защиты, стандартные для современного государства.

Либерализация отметилась в России тем, что отнюдь не рынок здесь начал определять цены, а монопольные приватизированные предприятия, мафия, контролировавшая важнейшие секторы экономики, и коррумпированное чиновничество [15, c. 6 - 7].

Приватизация означает передачу государственных предприятий в частные руки. Предполагалось, что это станет стимулом для владельцев, руководителей предприятий и работников. Российская же приватизация представляла собой, по сути, самую всеобъемлющую в истории перестройку одной из крупнейших в мире экономики. Приватизация государственных предприятий, когда владельцами обычно становились прежние управляющие, обусловила создание монопольных фирм с весьма предсказуемым монопольным поведением, включая гонку цен. Причем мотивацией новых владельцев было далеко не стремление к новым инвестициям, совершенствованию и расширению производства, повышению производительности труда и увеличению экспорта, а, скорее, возможность получения дополнительной ренты и краткосрочной личной прибыли. Вследствие этого фирмы лишались капиталов, а владельцы стремились продавать не только свою продукцию, но и основной капитал, сырье и т. д. Выручка от продаж переводилась на личные оффшорные счета. Новые приватизированные предприятия становились легкой добычей для всякого рода вымогателей, а регулирующие меры властей не могли помешать этому процессу [16, c. 85].

Трудности объективного характера были в существенной мере усугублены избранной с 1992 г. стратегией реформ, основанной на доминирующей в мире неолиберальной философии. В России, в частности, разочаровывающие итоги системной трансформации прежде всего обусловлены попытками исполнительной власти реализовать именно эту стратегию и лишь во вторую очередь предопределены неблагоприятными стартовыми условиями. С самого начала ельцинского периода рыночных реформ была сделана ставка на всесилие «экономической свободы» при игнорировании всего многообразия рыночных институтов. Цена реформ в России оказалась значительно выше, чем в странах ЦВЕ, так как российские реформаторы в реальной политике пытаются реализовать постулаты неолиберальной ортодоксии, сомнительных с точки зрения их применимости даже в развитых странах, не говоря уже о переходных. Эти постулаты:

• любое государственное вмешательство всегда вредит эффективному размещению ресурсов;
• государственная собственность в принципе неэффективна, поэтому ее надо приватизировать как можно быстрее;
• любое изменение общего уровня цен всегда происходит только вследствие сдвигов в объеме денежной массы.

Так, в странах с положительной хозяйственной динамикой (Польша, Венгрия, Словения) удельный вес государственных расходов в ВВП равен 45-50%; в странах с отрицательной динамикой – 25-35%; в России же этот показатель к концу 90-х годов сократился до беспрецедентно низкой отметки – 24,4%, на что с тревогой обратили внимание даже деятели МВФ и эксперты неолиберальной ориентации.

Сравнение полномочий и действий правительств России и стран ЦВЕ указывает на огромное значение политической системы, в рамках которой проводится тот или иной экономический курс [11, c. 15 - 16].

Как следует из анализа динамики основных макропоказателей по странам (см. табл. 1), можно сделать вывод, что преимущество уровня жизни народа, вопреки утверждениям сторонников либеральной концепции рыночных реформ, принадлежит модели рыночного социализма. В КНР объем ВВП увеличился за 10 лет в 2,4 раза при повышении цен в 2 раза, численность населения же, несмотря на успешную политику ограничения рождаемости, возросла почти на 10%. Связь высоких темпов экономического роста и социального развития с предложенной руководством страны моделью реформ, предусматривающей сохранение мощного государственного сектора в базовых индустриальных отраслях, системы перспективного и текущего планирования в сочетании с укреплением рыночных механизмов в сферах производства и распределения доходов, несомненна.

В государствах СНГ применение либеральной модели длительное время сопровождалось снижением объемов производства и уровня жизни преобладающей части населения, финансовой нестабильностью и высокой инфляцией. Соответствующие показатели в целом были хуже в странах, которые стали на путь радикальной либерализации экономики; их правительства позже внесли коррективы в неоправдавшие себя методы экономической политики. Так, в России реальное ее восстановление обозначилось через 8 лет с момента соответствующих обещаний, после того как правительство отказалось от разделявшихся им ранее иллюзий относительно чудодейственности применения инструментов ограничительной финансовой и денежной политики, ориентированной на достижение макроэкономической стабилизации без устранения причин, которые вызвали углубление кризиса реальной экономической и социальной сферы.

Что касается занятости и производительности труда, то в дореформенный период в странах с плановой экономикой массовой безработицы как крупнлй социальной проблемы не существовало. Более характерным явлением была неэффективная занятость – содержание в штатах предприятий излишнего количества работников. С либерализацией экономики безработица возродилась как обязателный атрибут рынка. Ее рост также обуславливался кризисным сокращением производства в ряде стран. Наиболее высокая доля незанятой рабочей силы (см. табл. 2) отмечена в государствах, избравших путь ускоренной либерализации. Надежды, возлагавшиеся инициаторами российских реформ на повышение эффективности экономики путем формирования механизмов стихийного саморегулирования рынка, явно не оправдались. К 2000 г. дореформенный уровень производительности труда был восстановлен только Белоруссией и Казахстаном.

Существует и довольно четкая зависимость финансового положения страны от выбора ею модели проводимой политики (см. табл. 3). Доля в ВВП доходов государственного бюджета в Венгрии и Польше выше, чем в большинстве рассматриваемых стран СНГ, что отражает сокращение их доходной базы вследствие кризисного снижения объемов производства. Обращает внимание более высокий уровень дефицита консолидированного бюджета по отношению к ВВП в тех странах СНГ, которые осуществляли преобразования по радикальной модели либеральных реформ. Характерно, что Россия после корректировки принятого вначале курса сумела выйти с 2000 г. на значительный профицит бюджета.

Наиболее низкие уровни инфляции , бюджетного дефицита и процентных ставок за кредит в КНР (см. табл. 3). Сравнительно умерены они в Венгрии, Польше, Латвии и тех государствах СНГ, которые реализовали градуалистскую схему реформ с применением значительных мер государственного регулирования. Наименее удовлетворительны показатели финансового состояния экономики в странах, применявших модель радикальной либерализации. В России улучшение финансовых показателей началось лишь после кризиса 1998 г., когда прежний курс был существенно изменен.

Таким образом, все проанализированные данные (табл. 1 - 3) подтверждают положение об относительно большей эффективности в рамках либерализма политики, сочетающей развитие рыночных механизмов с применением обеспечивающих устойчивость экономики мер ее государственного регулирования [18, c. 6 - 12]

2.2 Финансовая стабилизация в России

Основные рыночные реформы были проведены в 1992 – 1993 гг. Последующий этап (1994 - 1997) – период финансовой стабилизации. Темп институциональных изменений резко упал, шел процесс приживления результатов реформ предыдущего этапа. Инфляция, сокращение субсидирования и открытие экономики привели к существенным структурным сдвигам, проходившим спонтанно, без участия государства, со значительными потерями созданных ранее производственных мощностей, непригодных для выпуска конкурентоспособной продукции в новых условиях. Государство реагировало на это умеренными протекционистскими мерами: были введены отмененные в 1992 г. импортные пошлины, появились количественные ограничения импорта, впрочем скоро вновь отмененные под давлением МВФ/МБРР.

Это был также пик «дикого капитализма» - российского первоначального накопления. Появился крупный капитал, верхушка которого – олигархи пытались захватить государство. Экономика являла картину хаоса, налоги собирались из рук вон плохо, экономическая политика, казалось, никак не способствовала преодолению кризисных явлений. Тем не менее удалось осуществить финансовую стабилизацию. В 1995 г. федеральный бюджет был исполнен на 95% (в 1993 – 1994 гг. – не выше 70 – 75%), в 1997 г. инфляция снизилась до 11% против 320% в 1994 г. (меньше она была впервые только в 2005 г. – 10,9%). Кризис 1998 г. стал нижней точкой падения, угроза новой дестабилизации была предотвращена жесткой монетаристской политикой правительства Е. Примакова. Благодаря этому возникли предпосылки для перехода к этапу модернизации.

Экономический рост начался в 1999 г. в основном за счет загрузки имеющихся мощностей, и лишь незначительно он был связан с модернизацией в узком смысле в 1999 – 2000 гг., а именно с инвестициями в обновление оборудования, повышение квалификации персонала, инновации, создание новых предприятий. Модернизация должна была начаться следом. Необходимо подчеркнуть: рост возобновился, как и ожидали либералы, без вмешательства государства, если не считать того, что оно удержало рыночные реформы и добилось финансовой стабилизации, затем под давлением вынужденных обстоятельств девальвировало рубль. В результате ценой скачка инфляции до 84% в 1998 г., снижения уровня жизни населения и доли госрасходов в ВВП повысилась сравнительная конкурентоспособность отечественных производителей. Произошедший затем рост цен на нефть помог решить накопившиеся проблемы с неплатежами и бартером, долгами по зарплате и пенсиям, улучшить сбор налогов, преодолеть бюджетный кризис, повысить уровень монетизации экономики с 14% в 1998 г. до 28% в 2005 г [9, c. 13 - 14].

Кратко остановившись в общем на эволюции российской экономики за 1992 – 2005 гг., подробнее остановимся на проблеме, которая была ключевой задачей макроэкономической стабилизации в России в конечном счете. Ведь самые большие надежды при переходе к рынку возлагались на действие ценового механизма. Тем большим было разочарование, когда выяснилось, что вместо короткого и относительно безболезненного выхода на систему равновесных цен мы получили в первые годы – гиперинфляцию, затем – борьбу с инфляцией (которая, как могло показаться до дефолта, приносит свои плоды) и в последние годы – новый виток все той же борьбы, которая, однако, в условиях предельно изношенных фондов уже никому не кажется безобидной [12, c. 13].

Итак, ключевой задачей стабилизации а России было снижение инфляции до уровня, не являющегося запретительным для производственных инвестиций (менее 40 % в год). Задача эта была решена только к 1997 году, то есть за значительно более продолжительный период, чем в большинстве посткоммунистических стран Центральной и Восточной Европы.