Денежно-кредитная система США

СОДЕРЖАНИЕ 

Великая депрессия и ее влияние на кредитную  систему США ………….3

Черные дни  биржи ……………………………………………………………..7

Экономика катится  вниз ………………………………………………………9

Банковский  кризис…………………………………………………………….12

Сто дней президента Рузвельта ……………………………………………...14

Новый курс ……………………………………………………………………..16

Выводы ………………………………………………………………………….21

Список  литературы ……………………………………………………………22 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Великая депрессия и ее влияние на кредитную  систему США

    К 1929 г. США уже безусловно были первой промышленной державой и финансовым центром мира. Поэтому американский биржевой крах в октябре 1929 г. вверг не только США, но и весь капиталистический мир в глубокий экономический кризис. В Америке этот кризис принято называть Великой депрессией. Американцы относят это название в первую очередь к ситуации в своей стране, но иногда распространяют и на другие. Если время начала Великой депрессии не вызывает сомнения, то конец ее достаточно смазан. Обычно считается, что депрессия закончилась в 1933 г., а последующий период до конца десятилетия может быть характеризован как выход из нее; нередко, однако, 1930-е годы в целом считаются периодом Великой депрессии.

    Политики, экономисты, да и обыватели связывают  выход из Великой депрессии с  системой реформ, которые были проведены правительством президента Франклина Рузвельта (1882–1945).

    При всем отличии ситуации в России в 1990-х годах от Америки 1930-х уроки  Нового курса Рузвельта важны  для нас, поскольку он служат примером достаточно успешного преодоления  глубокого экономического кризиса с помощью конструктивных реформ и при сохранении основ демократического строя.

    У американцев были свои пирамиды и  свой мавроди. Американский словарь  финансовых терминов в статье «Пирамидирование» (pyramiding) сообщает: «Знаменитый пример представляет собой схема Понци, реализованная Чарлзом Понци во второй половине 1920-х годов. Инвесторам выплачивались «доходы» из денег, собираемых с новых инвесторов, пока схема не лопнула». Чем не знаменитая пирамида МММ? Правда, Понци в отличие от С. Мавроди отнюдь не баллотировался в парламент, а попал в тюрьму.

    В сообщении словаря перепутаны даты: составители явно отдавали дань интуитивному убеждению, что жульнические махинации  в финансовой сфере США расцвели пышным цветом перед крахом 1929 г. Это, конечно, так, но проделки Чарлза, или Карло (он был по происхождению итальянец), Понци относятся к 1920 г. Понци обещал людям выплачивать по их вкладам 50% годовых (при нормальной ставке порядка 5%) и сумел за короткое время собрать около 8 миллионов долларов. Вкладчикам говорили, что у Понци есть секретный план валютных спекуляций, который обеспечит прибыли, достаточные для выплаты высоких процентов. В действительности деньги вкладчиков были разворованы самим Понци и его сообщниками (которые, как выяснилось, обманывали не только вкладчиков, но и самого хозяина), и при аресте в его конторе было конфисковано всего несколько десятков долларов.

    Есть  еще одна важная черта сходства махинаций  Понци с МММ, «Селенгой» и другими  похожими пирамидами. 1920 год в США — период значительного роста цен; отдавая деньги Понци, вкладчики надеялись высоким процентом перекрыть потери от обесценения денег. Точно так действовали российские вкладчики в 1994–1995 гг.

    Скромная  схема Понци была ранним цветочком  по сравнению с ягодками, которые созрели в 1927–1929 гг. на жирной почве большого спекулятивного бума, развивавшегося в рамках нормальных экономических процессов, что не исключало наличия в нем сильных элементов криминала. Киндлебергер приводит несколько примеров жульнических пирамид тех лет; в целом «это была величайшая в истории эра жульничества в сфере больших финансов».

    Самые важные события, непосредственно подготовившие  крах 1929 г., происходили на рынке ценных бумаг (фондовом рынке) и в сфере корпоративных финансов (организации и финансирования акционерных обществ).

    Как это обычно бывает в периоды бумов, во второй половине 1920-х годов происходил большой рост курсов акций. И не на пустом месте: росло производство, повышались доходы населения, безработица уменьшалась. Термин «просперити» (prosperity), означающий «процветание» и почти вошедший в русский язык, более всего относится к этому периоду.

    В январе 1929 г. индекс курсов акций был вдвое выше, чем в январе 1927 г., и в три раза выше, чем в 1923–1924 гг.; до осени 1929 г. он подскочил еще примерно на 20%. Многие экономисты и политики высказывали опасения, что повышение цен акций чрезмерно и опасно, но голоса этих скептиков заглушались победными реляциями биржи, возгласами радости богатеющих держателей ценных бумаг и благоприятными прогнозами людей, находившихся у власти и близко к ней. Завершая свой президентский срок, президент Кэлвин Кулидж говорил в декабре 1928 г., что страна может «оценивать настоящее с удовлетворением и смотреть в будущее с оптимизмом». Ему вторил новый президент Герберт Гувер, который при инаугурации в марте 1929 г. заявлял: «У меня нет опасений за будущее нашей страны. Оно светится надеждой». Оба принадлежали к республиканской партии, которая в результате Великой депрессии на двадцать лет потеряла Белый дом, уступив его демократам.

    Рост  курсов акций в большой мере стимулировался использованием кредита. В 1920-х годах огромное развитие получил биржевой кредит, так называемая торговля ценными бумагами с маржой (margin trading). Перешедшее в наш язык слово «маржа» обычно используется в значении «разница», «доля» и т.п. В торговле ценными бумагами оно имеет следующий смысл: покупатель ценных бумаг может в принципе полностью оплатить их наличными, но может получить на эту операцию кредит брокерской фирмы; последняя кредитует не полную стоимость бумаг, а определенную ее часть, требуя покрытия другой части наличными; доля стоимости бумаг, оплачиваемая наличными, называется маржой. На пике бума 1920-х годов маржа понижалась до 10%; это означало, что на 90% стоимости ценных бумаг клиент получал кредит. Сами ценные бумаги переходили в собственность клиента, но оставались в залоге у брокерской фирмы. Клиент выплачивал процент по кредиту, но его расчет заключался в том, что повышение курсов принадлежащих ему акций далеко перекроет эти затраты. В конце 1920-х годов, когда курс акций мог запросто удвоиться за несколько месяцев, такая спекуляция приносила огромные прибыли, неудержимо привлекая массу охотников до легкой наживы. По оценкам экономических историков, число таких клиентских «счетов с маржой» к осени 1929 г. составляло 600 тысяч, а возможно, их было почти миллион.

    Естественно, брокеры не имели достаточно оборотного капитала, чтобы в таких размерах кредитовать своих клиентов. Они  в свою очередь кредитовались  у банков, передавая им в залог те же самые ценные бумаги. Эти кредиты были ссудами до востребования, то есть банки могли истребовать свои деньги в любой момент. В связи с высоким спросом на кредит процентные ставки по кредиту банков брокерам достигали 12–13% годовых. Высокая доходность так называемых брокерских ссуд привлекала на рынок не только американские коммерческие банки, но и других кредиторов, в том числе извне США.

    Получалась  опять-таки своего рода пирамида, в  основание которой положена стоимость  ценных бумаг, служивших обеспечением всех этих кредитов. Пока эта стоимость росла, все было в порядке, все ярусы пирамиды получали свою долю доходов. Но кто мог дать гарантию, что курсы акций будут повышаться бесконечно?

    Важный  источник биржевого бума — лихорадочный рост инвестиционных трестов (компаний). Суть операций инвестиционных компаний заключается в том, что они собирают деньги массы мелких инвесторов путем выпуска собственных акций, а собранные деньги вкладывают в тщательно подобранный портфель (набор) разных активов, особенно «голубых фишек» — акций первоклассных фирм. Опытные специалисты инвестиционных компаний таким образом освобождают мелкого инвестора от трудностей выбора ценных бумаг для покупки, уменьшают его риск благодаря наличию обширного портфеля. Взимая скромную мзду за свои труды, менеджеры инвестиционной компании должны передавать доход от роста ценности портфеля своим акционерам. Действительность 1920-х годов была бесконечно далека от этой красивой картинки.

    Управление  инвестиционными компаниями оказалось золотым дном для учредителей: за это взялись фирмы и люди разного калибра — от знаменитого банкирского Дома Морганов до ловких жуликов, сумевших уловить направление ветра. Законов, которые регулировали бы эту сферу финансов, тогда не было, и менеджеры инвестиционных компаний могли распоряжаться деньгами инвесторов практически бесконтрольно. Они выплачивали себе огромные комиссионные за управление портфелем, за куплю-продажу ценных бумаг и неизвестно за что еще. Акции инвестиционных компаний имели свой рынок и резко колебались в цене. Менеджеры обычно оставляли часть эмитируемых акций в своих руках и в руках союзных фирм и лиц, затем, располагая информацией, рекламой и финансовыми ресурсами, вздували курс этих акций и продавали их по высокому курсу.

    Злоупотребления в инвестиционных компаниях не просто обогащали узкий круг финансистов, но подрывали стабильность всего рынка ценных бумаг.

    Менеджеры часть денег собирали не эмитируя акции инвестиционной компании, а  через кредит, обычно через эмиссию  твердопроцентных бумаг — облигаций. Представим себе такую схему: инвестиционная компания выпускает ценных бумаг на 150 миллионов долларов (из них одна треть — обыкновенные акции, две трети — облигации) и инвестирует всю сумму в портфель акций промышленных компаний. Предположим, рыночная цена этого портфеля удвоилась. Теперь он стоит 300 миллионов, и соответственно увеличилась ценность бумаг, выпущенных инвестиционной компанией. Но поскольку по облигациям выплачивается фиксированный процент, их ценность не может существенно измениться; облигации в любом случае погашаются по номиналу, и чем ближе к сроку погашения, тем более курс сближается с номиналом. Весь рост достанется акциям, точнее — тем лицам, которые их держат. При прочих равных условиях ценность акций возрастет с 50 до 200 миллионов долларов, в 4 раза: сработал рычаг. Но и на этом дело не кончается. Представим себе, что держателем акций этой инвестиционной компании является другая инвестиционная компания с точно такой же структурой капитала (треть — акции, две трети — облигации). Акции второй компании имеют уже двойной ливередж и в рамках данной схемы могут возрасти в цене в 8 раз. Геометрическая прогрессия! Тот, кто владеет акциями компании, стоящей в голове этой цепочки (или на вершине пирамиды), может получить фантастическую прибыль.

    Поэтому в реальной жизни формировались  целые «династии» компаний, они владели  акциями друг друга, переплетались  сложными клубками. Известный экономист, автор книги о крахе 1929 г. Дж. К. Гэлбрейт образно называет это «финансовым инцестом» и приводит легендарный факт, когда один ловкий делец, начавший бизнес в 1922 г. с 500 долларами, к осени 1929 г. контролировал 13 инвестиционных компаний с активами более 1 миллиарда долларов.

    Опять-таки это была в целом пирамида, основанием которой служили акции производительных компаний, являвшиеся все же дубликатом реального капитала, но над этим основанием возвышались ярусы чисто бумажного капитала. Это был тот самый фиктивный капитал, понятие которого ввел в свое время Маркс.

    Но  при снижении курсов акций ливередж действует с такой же силой в обратную сторону. В нашем цифровом примере достаточно было акциям, лежащим в основании пирамиды, упасть в два раза, и акции инвестиционных компаний соответственно падали в 4 раза, в 8 раз и так далее.

    В предкризисные годы на рынках капитала отмечался недостаток солидных акций, спрос на них постоянно превышал предложение. Этот спрос предъявляли инвесторы, получавшие при покупке акций до 90% кредита, инвестиционные компании, строившие на этих акциях свои пирамиды, и другие «быки» (инвесторы, рассчитывающие на рост курсов). Отсюда — то повышение биржевых курсов и индексов, которому, казалось, не будет конца.

    Фондовая  биржа являлась источником больших  доходов для членов биржи — банковских и брокерских фирм и их хозяев. Членом биржи можно было стать, только купив место на бирже. Цена места повысилась со 150 тысяч долларов в 1926 г. до 625 тысяч в 1929 г..

    Безумную  гонку курсов подстегивали манипуляции — сговоры «быков» и их совместные действия. Выбрав подходящие акции, они начинали демонстративно покупать их; наемные журналисты и биржевые аналитики распространяли слухи о блестящем будущем компании, выпустившей эти акции. В обстановке всеобщего ажиотажа с помощью таких маневров можно было обеспечить повышение курсов в несколько раз. Добившись своего, участники сговора продавали акции с большой прибылью.

    Это была доэлектронная эра, и котировки  акций передавались в брокерские конторы, где сотни тысяч клиентов заключали сделки с помощью ленты  печатающего телеграфного аппарата (ticker tape). В конторах выставлялись школьные доски, на которых служащие писали мелком поступающие котировки. По всей стране в конторах и около них толпились люди, с тревогой и надеждой следившие за курсами. Новинкой было устройство брокерских контор на морских судах, куда информация поступала по радио. От тех времен сохранился стишок, попавший в печать в августе 1929 г., еще до большого биржевого краха [64, р. 81–82]. В переводе это звучит так:

В полночь бурную средь  моря 
Мы столпились у доски, 
Ошалев от цифр прыгучих, 
Сон и пищу позабыв.