Семипалатинский полигон

«С помощью  независимых специалистов, удостоверившихся в том, что он не превышает естественного фона,- я все больше убеждаюсь, что на страницах газет, в радио и телепередачах много эмоций, перехлестов, но не предоставляется слово профессионально компетентным людям. И если уровень радиации измеряется в рентгенах, степень радиоактивного заражения в кюри, а гласность после феномена Ельцина в ельцах, то применительно к радиофобии надо ввести единицу измерения, связанную с именем некоторых журналистов. Такое первенство здесь держат наши республиканские и областные газеты, хотя не отстают и центральные».

«Подземные  ядерные взрывы, конечно, - неприятное соседство. Особенно если им предшествует многодневная кампания дезинформации».

«Как  профессиональный пропагандист, не могу пройти мимо вольного обращения с  цифрами и фактами, ведь кое-кто готов сегодня жить по принципу: в борьбе с полигоном все средства хороши. В том числе и такие, которые позволяют умерить бездеятельность местных и республиканских органов, обеспечить жизнь аппарату исполнительной власти».

«В дни работы II Съезда народных депутатов СССР в Кремле был распространен специальный выпуск «Рабочего контроля», где приводились цифры роста заболеваемости в Семипалатинской области. По моему запросу Минздрав не подтвердил их. Но попытки внести ясность встретят возмущение казахских депутатов, и мне напомнят, что инициатива его выпуска принадлежит мне самому. Но ведь мы договорились подготовить спецвыпуск о зонах экологического бедствия в Казахстане, и если уж быть объективными, то Рудный Алтай претендует на это наряду с Аралом больше, чем Семипалатинск».

«Перенести  взрывы в другое место — значит вызвать у США недоверие к  нам, дать повод обвинить СССР в попытке  уйти из-под контроля».

«...Нас, военных, легко обвинить в защите чести мундира. Кое-кто даже присвоение мне очередного звания «полковник» связывает с моей позицией на полигоне. Но наши мундиры действительно из отечественной ткани, и мы не намерены менять их на импортные костюмы, сшитые заокеанскими нитками».

«Нашим  соседям-семипалатинцам, похоже, проще  получить 5 млрд, рублей целевым назначением из Центра, чем заработать путем заключения договора с полигоном».

Что можно  сказать по поводу этих публикаций, где много надуманного, несуществующего, искаженного. Прежде всего, это отрицание  фактов, нападки на руководство области и на антиядерное движение. Поставлена задача — сломить нас морально и политически.

Массовый  протест населения пострадавшего  региона иные авторы газетных материалов пытались представить так, будто отрепетированными митингами дирижирует опытная рука, имея в виду прежде всего меня и О. Сулейменова.

С другой стороны, как бы в противовес шумихе, поднятой в прессе, мы получали тысячи и тысячи писем от населения. О  чем писали люди? По известным соображениям привожу отрывки из писем, не указывая фамилий.

«...В  городе Семипалатинске живу со дня  рождения, с 1936 года. В день проведения испытаний ничего не чувствую, если не считать чувства страха за будущее  своих внуков.

Я сама была на операции в онкологическом диспансере. У меня вырезали все, что  делало когда-то меня женщиной, а кто я теперь, не знаю. Дочь сейчас в положении, были выкидыши, и я за нее боюсь, хотя идет у нее седьмой месяц беременности.

Считаю, что испытания  нужно прекратить...»

«...Я  был свидетелем испытания водородной бомбы, видел все своими глазами. С тех пор постоянно болею. Умерли в молодом возрасте многие родственники, в том числе моя мать. Не дожив до года, у меня умерло четверо детей. Эти испытания таят в себе опасность. Наступило время позаботиться о населении вокруг полигона и о здоровье. Как бы не говорили, а испытания приносят большой вред человеку. Поэтому нам надо создать условия для жизни».

«...Вызывают беспокойство облучение и систематическое  колебание почвы. Мать после взрыва 1955 года получила сильную дозу облучения. Тогда рушились стены многих зданий, в том числе в школе № 20 разорвало все печи, выбило стекла.

Перенесла онкологическую операцию, рождались  мертвые дети. У детей врожденный порок сердца, утолщенные лимфоузлы. Считаю, достаточно 40-летнего содрогания нашей земли. Испытания надо прекратить».

«...Жители города определяют мощность взрыва по толчкам и колебаниям пола под  ногами, звону стекла. А какой  испуг при этом испытывают люди, как все это отражается на здоровье? До каких пор это будет продолжаться? Кто даст ответ...»

«...От радиации болеют оба сына, внуки, страдаю сама бронхиальной астмой, опухают глаза. С 1955 года 11 родственников умерли от рака, болезни сердца. Я боюсь  за будущее...»

«...Полигон опасен для людей и потомков, мы уже  обречены...»

«...Опасность очень велика, не верю в официальное мнение о благородных выбросах в феврале этого года. После этого мои дети стали плохо себя чувствовать, жалуются на головную боль, усталость. У нас очень низкая работоспособность, за ночь силы не восстанавливаются, я и мои близкие требуем прекратить любые испытания во имя детей, здоровья будущих поколений...»

«...Сейсмические колебания разрушают дом. Болею  сахарным диабетом. Близкие родственники умерли от рака. Надоело испытывать страх за будущее детей и прятать  глаза от безысходности и бессилия предотвратить эти испытания...»

«Близкие  умерли от рака. Я сам инвалид II группы в 39 лет. В этом вина ядерных взрывов...»

«...У  меня в 1987 году от болезни сердца и  крови умерла жена, в 21 год от внезапной  болезни сердца умерла дочь. В нашем маленьком селе за 5-6 месяцев умирает до 20 человек, если испытания продолжатся, умрем все. Мое мнение - нельзя верить тем, кто говорит, что у нас безопасный полигон. Это неправда, мой друг умер от мозоли на руке за один год. Мы тоже хотим приносит пользу обществу, а не болеть всю жизнь...»

«...Я  был свидетелем атомного испытания 1956 года, подвергся, как и земляки, облучению. С тех пор постоянно  лечусь, но не помогает. Почему правительство  о нас не заботится? Ведь нас всех отравили облучением. Мы, больные, стали никому не нужны. Как я могу работать с полной отдачей и содержать 8 детей? Полигона нам не надо. Пусть на земле будет мир...»

«...Сколько  можно нашу землю-матушку трясти. Я и все родственники за запрещение взрывов. То, что накопили и имеем, хватит уничтожить других и себя...»'

«... В  том, что мы, взрослые и дети, получили свое, я, как и большинство жителей  города, не сомневаюсь. Надо смотреть в  завтрашний день. Кто может нам  гарантировать, что последствия  ядерных испытаний не проявятся  через 50-100 лет. Кто ответит за страдание людей? Считаю, что полигон свое отработал во всех отношениях. Незамедлительно прекратить испытания — навсегда...»;

«... Считаю, что испытания опасны для здоровья, мои дети часто болеют, 4 родственника умерли от рака. Изменяется окружающая 'среда, нет растительности, которая была раньше...»

«... Помню, еще в школьные годы начало испытаний, в школе вылетали стека,, рамы вылетали, я так сильно боялась. Этот испуг, остался во мне, а с 14 лет страдала гипертонией и все связывают это с испугом и испытаниями, а сейчас сильно болею, в 34 года мне поставили в Алма-Ате кардиостимулятор сердца, не живу, а мучаюсь!

И все  это связано только с испытаниями. Очень жаль детей, они никогда  не будут здоровы, пока не прекратят  испытания...»

«... В 1953 году начались новые испытания. Всех выводили на улицу. Я увидела вспышку. Потеряла секунды на 2-3 способность  видеть. До этого зрение у меня было 100 процентов. Возраст в то время 16 лет. Через полгода выписали очки 1,5 д., а сейчас - 6 д.».

«... Но у меня два сына. Один родился  в 1966 году, у него врожденный астигматизм  — 2,5 д. Второй в 1973 году, у него тоже врожденный астигматизм. До этого ни у кого в семье не было близоруких и астигматиков. Кроме того, с 1978 года я переболела уже 15 раз пневмонией...»

Тем временем ВПК прорабатывай пути продления  ядерных испытаний на Семипалатинском  полигоне. Он вновь подтвердил свою позицию продолжить взрывы до 1993 года. Еще не прозвучал ни один взрыв  из серии девяти запланированных  на 1990 год, а на предстоящий 1991 год запланировалось еще 9 испытаний.

ПРОТИВОСТОЯНИЕ (Часть 8) 

Летом 1990 года в Семипалатинск прибыл Главный  конструктор современного советского ядерного оружия Борис Васильевич Л. Мы беседовали один на один больше часа. Он подробно рассказал о том, как сейчас в Соединенных Штатах совершенствуется ядерное оружие нового поколения. Мы, подчеркнул Главный конструктор, отстаем от США. Он говорил также о необходимости проведения трех взрывов - двух по 20 килотонн и одного 50 килотонн. Эти взрывы, подчеркивал Главный конструктор, нужны для полного завершения работы по созданию ядерного оружия нынешнего поколения. Затем можно было бы вообще прекратить ядерные испытания на Семипалатинском полигоне.

Борис Васильевич произвел на меня сильное  впечатление. Спокойный, располагающий к себе и своим умом, и эрудицией, и знанием жизни. Вся его научная и практическая деятельность связана с полигоном. Здесь он после окончания Московского физико-технического института с 1958 года, а с 1962 года — Главный конструктор. Понятны глубокие переживания за судьбу полигона. Конечно же, не мог он не понимать той ситуации, которая сложилась в регионе за последние годы.

Подчеркивая свое глубокое уважение к этому человеку, я подтвердил невозможность проведения трех взрывов. При этом вину за создавшееся критическое положение возложил на государство, которое забыло об интересах и правах населения вокруг полигона.

В одном  из разговоров по ВЧ народный депутат  СССР от Семипалатинской области, в  то время начальник Генштаба Объединенных Вооруженных Сил стран Варшавского Договора генерал армии В. Н. Лобов рассказал о том, что Указом Президента СССР делается' попытка продлить взрывы на Семипалатинском полигоне. Владимир Николаевич в душе был за прекращение ядерных взрывов на Семипалатинском полигоне, но по долгу службы не мог открыто выступать против. Он у нашего населения пользовался большим авторитетом, побывал во всех районах. Сообщение Владимира Николаевича, сказанное мимоходом, как бы между прочим, меня серьезно насторожило. Вновь решил опередить события. Обращаюсь с письмом к Президенту СССР.

«... Не осуждайте за назойливость. Мне стало  известно о том, что военно-промышленный комплекс намерен, теперь уже Указом Президента СССР, добиться продолжения  ядерных взрывов на Семипалатинском полигоне. Если действительно произойдет так, то это будет тяжелейшим ударом для народов нашего региона и последствия могут быть непредсказуемы...».

Президент направил письмо руководителям ВПК. Несколько позже бывший первый секретарь Курчатовского горкома партии Н.М. Сафронов рассказал мне о том, что он был в ВПК, В.А. Букатов возмущенно удивлялся: «Откуда у Бозтаева такая информация? »

Общественное  движение за прекращение испытаний  и закрытие полигона между тем  набирало силу, к нему присоединились шахтеры Караганды, одним из лидеров которых был М. Нуртазин, позже избранный народным депутатом республики, а с ними военно-промышленному комплексу, руководству страны приходилось считаться. Еще свежа была память о забастовках шахтеров Кузбасса, Донбасса, Воркуты, всколыхнувших всю страну. Понятно, что требования карагандинских шахтеров о немедленном прекращении испытаний на полигоне и его закрытии были приняты во внимание.

Представители казахстанских угольщиков ездили в  Москву, неоднократно бывали в Семипалатинске, в районах, на полигоне.

Мы сразу  же почувствовали мощную поддержку. Шахтерская солидарность придавала  уверенности.

В борьбе за прекращение испытаний на Семипалатинском  ядерном полигоне использовшшсь  все возможные подходы. Пытались мы внести этот вопрос и в повестку дня сессии Верховного Совета СССР. Однако среди депутатов была довольно солидная и влиятельная группа, настроенная против закрытия полигона. Ею среди депутатов было распространено заявление в поддержку полигона, где усилия как руководства, так и народного движения трактовались как намеренные действия, направленные на ослабление ядерного щита Родины.

В распространенной среди народных депутатов СССР записке, подписанной большой группой  народных депутатов от депутатской  группы «Союз», говорилось: «... в суждениях, связанных с деятельностью полигона, наряду с вполне понятной и требующей самого пристального внимания обеспокоенностью населения приполигонного региона, проживающего в определенной зоне риска и в течение слишком долгого времени лишенного достоверной информации, испытывающего социальную неустроенность и не получающего должной компенсации, все-таки в этих суждениях много некомпетентности, передергиваний, митинговых страстей.