Монгольское влияние на Русь

       Рассредоточение русских мастеров-ремесленников  в монгольском мире сильно  истощило на время источник  опыта собственно Руси и не  могло не прервать развития  производственных традиций. С закрытием в Киеве в 1240 году мастерских по изготовлению эмалей и убийством или пленением их мастеров исчезло и русское искусство перегородчатой эмали, достигшее в Киевской Руси столь высокого уровня. В течение четырнадцатого столетия было импортировано несколько лиможских эмалей, и в конце века в Москве делали выемчатую эмаль; в шестнадцатом веке московские мастера начали производить перегородчатые эмали, но они довольно грубы и не выдерживают никакого сравнения с киевскими изделиями. Производство скани остановилось почти на столетие, после чего возобновилось под влиянием центральноазиатских образцов. Из Центральной Азии в Москву привозили произведения ювелирного искусства, такие, как Шапка Мономаха, некоторым русским мастерам, работавшим с драгоценностями в Сарае (а, возможно, и в Ургенче), удалось вернуться на Русь в середине четырнадцатого века; когда позже Тимур разрушил и Сарай, и Ургенч, великий князь московский, судя по всему, пригласил к себе нескольких мастеров хорезмской школы, которым посчастливилось пережить эту катастрофу.

     Техника чернения тоже вышла из употребления после монгольского нашествия и снова стала популярной только в шестнадцатом веке. Также нет свидетельств о производстве на Руси в конце тринадцатого и в четырнадцатом веках глазированной полихромной керамики, включая декоративные изразцы. Ее образцы вновь появляются в пятнадцатом столетии. Производство стеклянных браслетов, как и стеклянных, сердоликовых и бронзовых бус, а также некоторых других украшений тоже было полностью прекращено.

    Другой серьезной утратой вследствие монгольского завоевания было искусство резьбы по камню. Последний шедевр этого рода – каменные рельефы на Георгиевском соборе Юрьева-Польского в Суздальской земле, которые были закончены незадолго до нападения монголов. Вообще, строительные ремесла в Восточной Руси претерпели значительный регресс. Каменных зданий в первое столетие монгольского владычества было возведено меньше, чем за предыдущий век, а качество работ заметно ухудшилось.

   Монгольское нашествие и политика монголов в отношении ремесленников также сильно подорвали русское промышленное производство в целом. Даже Новгород был сначала затронут, но он быстро восстановился; там промышленная депрессия продолжалась примерно полвека. На большей же части Восточной Руси депрессия продолжалась целое столетие. Только в середине четырнадцатого века, когда контроль монголов над Русью значительно ослабел, стало заметно возрождение некоторых отраслей производства, особенно металлургии. В течение пятнадцатого века большинство городских ремесел быстро прогрессировало. Не только Тверь и Москва, но и меньшие по размерам города, такие, как Звенигород, превратились в оживленные ремесленные центры.

     Исчезновение городских ремесел в первый век монгольского господства проделало на время серьезную брешь в удовлетворении потребительского спроса. Сельские жители вынуждены были зависеть от того, что они могли произвести дома. Князья, бояре и монастыри не имели альтернативы развитию ремесел в собственных имениях. Они старались обучать своих рабов или арендаторов и привлекать квалифицированных мастеров в свои поместья для работы на них. Как мы знаем, жители церковных владений освобождались монголами от налогов и других сборов. Хотя княжеские поместья не имели подобных льгот, князь, если он был в хороших отношениях с ханом, часто мог договориться, даже в первые трудные десятилетия монгольского завоевания, что по меньшей мере некоторых из ремесленников в его владениях не будут призывать на ханскую службу. В конце концов, князья и бояре сумели освободить некоторых из захваченных мастеров; а нескольким другим удалось бежать от монголов и вернуться на Русь. Таким образом, совсем немного кузнецов, гончаров, плотников, сапожников и портных жили в княжеских и церковных поместьях. Когда великокняжеский манор превращался в большой город, как в случае с Москвой, эти ремесленники и многие другие продолжали работать для великокняжеского дворца, а не на рынок. Этот рост манориальных ремесел являлся характерной чертой русской экономики четырнадцатого-шестнадцатого веков.

      Сельское хозяйство было меньше  затронуто монгольским нашествием, чем промышленные ремесла. В  тех частях Южной Руси, которые  находились под непосредственным  контролем монголов, те сами поощряли возделывание зерновых, таких, как просо и пшеница, для нужд своей армии и администрации. В других частях Руси именно сельское население выплачивало основную часть дани, собираемой монголами или для монголов, поэтому они не были заинтересованы в снижении продуктивности сельского хозяйства. Та же ситуация была и в отношении охотничьего промысла и рыболовства. Выплавка железа и добыча соли (выпариванием) также не уменьшились, особенно поскольку большая часть поверхностных залежей железной руды (а в монгольский период на Руси разрабатывались только такие) и солеварен находились на новгородской территории; в северной части Великого княжества Владимирского они также располагались за пределами непосредственной досягаемости монголов.

     Устойчивый  рост сельского хозяйства в  Восточной Руси в монгольский  период привел к превращению  его в главную отрасль национальной  экономики. Развитие сельского хозяйства в центральной и северной частях страны являлось одним из следствий миграции населения в первый период монгольского господства в районы, казавшиеся наиболее безопасными от набегов, такие, как окрестности Москвы и Твери. Также быстро заселялись северо-восточные части Великого княжества Владимирского, преимущественно районы Костромы и Галича. С ростом населения все больше и больше лесов расчищались под пашню. В то время как на вновь расчищенных землях применялась техника подсеки, в центральных районах превалировала трехпольная система севооборота. В этот период в Восточной Руси и Новгороде использовали три основных вида плуга: тяжелый плуг, усовершенствованную соху (деревянная соха с железным плужным лемехом) и легкую деревянную соху. "Плуг", по-видимому, использовался нечасто; легкая соха (которую тянула одна лошадь) была типичной для северных лесных районов. Вокруг Москвы усовершенствованная соха (ею пахали на трех лошадях), судя по всему, являлась стандартным орудием. Не так давно историк П.П. Смирнов высказал предположение, что во время правления Ивана I Калиты был изобретен совершенно новый тип сохи, давший большой толчок сельскому хозяйству Московии. Смирнов даже полагает, что это изобретение являлось одной из главных причин подъема Московского государства. Теория остроумна, однако нет достаточных свидетельств, ее подтверждающих. Разведение лошадей и крупного рогатого скота имело лишь ограниченное значение в сельской экономике Восточной Руси, а методы ухода за скотом в целом оставались примитивными. Князья, однако, и особенно великие князья московские, были заинтересованы в выращивании скота и, в частности, лошадей. Смотритель конюшен (конюший), как мы знаем, являлся важным чиновником в великокняжеской администрации. В завещаниях великих князей московских часто упоминаются жеребцы, табуны кобыл, верховые и ездовые лошади. Очевидно разведение лошадей было важной отраслью великокняжеского хозяйства. Великий князь нуждался в лошадях, прежде всего, для создания конных подразделений своей армии.

    Теперь  рассмотрим развитие торговли  на Руси во время монгольского  периода. Как мы знаем, контроль  над торговыми путями был важным  аспектом монгольской политики, а международная торговля являлась  одной из основ Монгольской  империи, так же как и Золотой  Орды. Золотоордынские ханы, и особенно  Менгу-Тимур, много делали для  развития торговли и с Новгородом, и с итальянскими колониями  в Крыму и на Азове. Региональные  монгольские правители тоже покровительствовали  торговле, как видно из истории  Баскака Ахмада.

    Отсюда  можно было бы ожидать, что  монгольское господство будет  благоприятствовать развитию русской  торговли. В целом так и было, но не весь период. В первые  сто лет монгольского владычества  русская внутренняя торговля  сильно уменьшилась из-за разрушения  городских ремесел, а вследствие  этого – неспособности городов  удовлетворять потребности сельских  жителей. Что же касается внешней  торговли, то во время правления  Берке ее монополизировала могущественная  корпорация мусульманских купцов  центрально-азиатского происхождения.  Только при Менгу-Тимуре русские  купцы получили шанс – и  они знали, как его использовать. Как уже отмечалось, при Узбеке (1314-1341) в Сарае существовала большая  русская колония, и купцы, несомненно, составляли ее ядро. Из рассказа  о казни великого князя Михаила  Тверского в лагере Узбека  на Северном Кавказе известно, что там в это время жило  какое-то количество русских купцов. По рассказу, они хотели положить  тело Михаила в ближайшей церкви, но монголы не позволили им  этого сделать. Как мы знаем  из описания похода Тохтамыша  (1382 год), к этому времени русские  контролировали судоходство на Волге. Русские летописи того периода демонстрируют хорошее знание географии Золотой Орды и по разным поводам упоминают не только Сарай, но и другие торговые центры, такие, как Ургенч и Астрахань. Информацию о них, несомненно, поставляли купцы.

   Русские  также были хорошо знакомы  с итальянскими колониями в  Азовском регионе и в Крыму.  Действительно, именно с городом  Сурож русские купцы, того периода  вели самые выгодные дела. Эта  группа стала известна как  сурожане ("торговцы с Сурожем"). Сурожане впервые упоминаются  в Волынской летописи по случаю  смерти князя Владимира, сына  Василько, в городе Владимире-Волынском  в 1288 году: Летописец повествует, что о его смерти сожалели  не только родственники князя  и жители Владимира, но и  купцы, жившие тогда в городе, – немцы, сурожане, новгородцы  и евреи. В четырнадцатом веке  сурожане играли важную роль  в московской торговле. Фактически  большая часть московских  гостей – так называли членов высшего слоя московского купеческого класса – были сурожанами.

       Благодаря свободной торговой политике Менгу-Тимура и его преемников русская торговля с Западом за монгольский период тоже расширилась. Новгород поддерживал оживленную и выгодную торговлю с Ганзеей. Москва и Тверь торговали с Новгородом и Псковом, а также с Литвой и Польшей, а через них с Богемией и Германией. Поскольку главным предметом импорта на Русь с Запада являлась шерстяная ткань, московские купцы, ведущие дела с Западом, стали известны как суконники. Раньше, как мы знаем, Новгород получал ткани высокого качества из Ипра. В четырнадцатом и пятнадцатом веках ткацкие производства развивались и в Центральной Европе, особенно в Саксонии, Богемии и Моравии. Именно из Богемии и Моравии поступала в Москву большая часть импортируемых тканей в шестнадцатом веке, однако у нас нет свидетельств подобного широкомасштабного экспорта из этих стран на Русь в пятнадцатом столетии. Из Восточной Руси в Богемию в четырнадцатом и пятнадцатом веках экспортировались производимые в Твери замки.

3. Влияние на правительство  и администрацию 

    Юридически говоря, в монгольский период Русь не имела независимого правительства. Великий хан Монголии и Китая считался сюзереном всех русских земель и, как мы знаем, временами действительно вмешивался в русские дела. В практических делах, однако, золотоордынский хан являлся высшим правителем Руси – ее "царем", как называют его русские летописи. Ни один русский князь не имел права управлять своей землей без необходимого ярлыка на власть от хана.

     Таковы были юридические аспекты ситуации. Фактически же, как видно из истории русско-монгольских отношений, изложенной в двух предыдущих главах, внутренняя политическая жизнь Руси никогда не прекращалась, а только была ограничена и деформирована монгольским правлением. С распадом Монгольской империи и ослаблением самой Золотой Орды собственные политические силы Руси вышли из-под монгольской надстройки и начали набирать все больше и больше силы. Традиционные взаимоотношения этих сил, однако, были совершенно разрушены монгольским нашествием, а относительное значение и сама природа каждого из трех элементов власти претерпели коренные изменения. Здесь, как и в сфере национальной экономики, уменьшение роли городов являлось фактом первостепенной важности.

     С политической точки зрения, разрушение в монгольский период большинства крупных городов Восточной Руси нанесло сокрушительный удар городским демократическим институтам, в киевский период процветавшим по всей Руси (и продолжавшим процветать в монгольский период в Новгороде и Пскове). Более того, только от населения городов, избежавших разрушения или восстановленных, исходила известная нам решительная оппозиция монгольскому правлению в течение его первого столетия. В то время как князьям и боярам удалось приспособиться к требованиям завоевателей и установить с ними modus vivendi, горожане, особенно ремесленники, жившие под постоянной угрозой призыва, вскипали негодованием при каждом очередном ограничении, вводимом новыми правителями. Поэтому монголы, со своей стороны, были полны решимости подавить сопротивление городов и ликвидировать вече как политический институт. Для этого, как мы видели, они склонили к сотрудничеству русских князей, которые и сами опасались революционных тенденций вече в Ростове, а также и в некоторых других городах.

      Совместными усилиями монголы и князья предотвратили общее распространение городских волнений во второй половине тринадцатого века и подавляли отдельные изолированные восстания, разгоравшиеся время от времени в Ростове и других городах. Власть вече, таким образом, резко сократилась, а к середине четырнадцатого века оно прекратило нормальную деятельность в большинстве городов Восточной Руси и не может рассматриваться как элемент правления. Когда в семидесятых годах четырнадцатого века русские князья начали оказывать монголам сопротивление, по крайней мере одна из причин трений с вече исчезла. Как в случае с арестом послов Мамая в Нижнем Новгороде в 1374 году, антимонгольские действия вече этого города одобрял местный князь. В целом, однако, и князья и бояре продолжали испытывать подозрения по поводу мятежного духа вече. Хотя они и просили горожан поддержать их в борьбе против монголов, но при этом имели в виду сохранить бразды правления в своих руках. Таким образом, вече как постоянный элемент управления было уничтожено. Как мы видели, князьям удалось даже избавиться от тысяцких, представляющих интересы народа в их администрациях; в 1375 году эта должность была ликвидирована. Однако искоренить вече было не так легко. Запрещенное в обычное время, оно снова собиралось, как только князья и бояре оказывались неспособными руководить. Временный захват власти населением Москвы во время нашествия Тохтамыша – типичный пример возрождения вече в кризисной ситуации, даже если это возрождение и не длилось долго в каждом конкретном случае.

     Другим важным следствием упадка городов для социальной и политической жизни был рост относительного значения в русской политической структуре крупных земельных поместий. Даже в домонгольский период, как мы знаем, манор как социополитический институт имел большое значение. В двенадцатом веке и князья, и бояре владели большими земельными поместьями, от которых они получали значительные доходы. Политическая жизнь, однако, все-таки концентрировалась вокруг городов, а большинство князей больше интересовались политикой, чем хозяйством. В монгольский период ситуация изменилась. С ограничением их политических прав монголами, князьям ничего не оставалось, как уделять больше времени руководству своими владениями. С упадком городов на первый план вышли сельское хозяйство и другие отрасли, использующие естественные ресурсы земли и лесов. В результате в Московии великокняжеские владения превратились в главную основу и экономической силы, и администрации великого князя. Земельные поместья не только являлись одним из основных источников его дохода, но также стали ядром его владений в административном смысле. Вся концепция княжеской власти была теперь изменена наследственными традициями.