Личность императрицы Александры Федоровны глазами современников и историков

1.3.Современная  историография об Александре Федоровне

В наши дни, когда в Екатеринбурге, на месте взорванного дома Ипатьева торжественно освящен Храм на крови, когда со времени страшной июльской ночи 1918 года прошло уже много лет, когда останки последней императорской фамилии  покоятся в Петропавловском соборе, когда Президент России уже поставил точку в споре о том, нужно ли нам возвращаться к монархии или нет, на прилавках магазинов появилась  книга Александра Крылова–Толстиковича «Быть русской императрицей»78.

Как известно, мученическая гибель прощает многое. Все равно в народной молве, в каких-то общепринятых всем обществом оценках последний русский император остается, прежде всего, несчастным и добрым человеком.Оценка личности Александры Федоровны была более строга. Проклятая немка, вмешивавшаяся во все дела, немецкая шпионка, покровительница Распутина. Оскорбления градом сыпятся как со страниц мемуаров очевидцев и участников грозных событий крушения империи, так и многочисленных сегодняшних исторических сочинений, авторы которых зачастую не имеют никакого представления об историческом исследовании.

Тем важнее появление книги Крылова–Толстиковича, потому что она основана на исторических документах и мемуарах, фрагменты из которых автор, получивший сегодня широкую известность благодаря своим работам по истории русской императорской фамилии, как мало кто другой умеет легко и изящно вплести в свой текст. И потому что книга читается очень легко, в лучших традициях российской историографии, когда основательная историческая работа должна была сочетаться с умением увлекательно рассказать о серьезных проблемах и серьезных событиях.

Бросая императрице обвинения, многие просто забывают, что она была еще и мать. И что на руках у нее был ребенок, наследник, болезнь которого сыграла огромную роль в свистопляске вокруг престола. Слишком многие примеривали в будущем для себя и своих отпрысков царскую корону.

Александр Крылов-Толстикович разворачивает историю жизни Александры Федоровны на фоне огромной панорамы истории разваливающейся Российской империи и передела Европы. Мы видим, как росла при дворе Гессен-Дармштадского принца Людвига его дочь Аликс, верная ученица своей бабушки – английской королевы Виктории, на дух не допускавшей любого отклонения от принятых жестких норм поведения79. И как это пуританское воспитание сыграло с Аликс, супругой русского монарха, такую злую шутку. Через письма и воспоминания показывает автор, как издевался свет над пуританским поведением «дармштадской мухи»80, и с каким достоинством она вела себя и при дворе, и в семье. И как не вспомнить, что уже после отречения Николая Чрезвычайная следственная комиссия, созданная Временным Правительством, перерыла море бумаг и писем, допросила сотни свидетелей, но даже тени подлинной измены со стороны Николая II и его супруги обнаружено не было. И как не вспомнить слова секретаря Государственной Думы Созоновича: «Если бы государыня Александра Федоровна была немецкой шпионкой, то, несомненно, она нанесла бы меньший вред России, нежели будучи ее яростной защитницей и патриоткой».

В этом, похоже, и была трагедия Александры Федоровны. Из своего мира детских комнат, покоев в Петербурге и в Ливадии, из окна каюты на императорской яхте «Штандарт» она, натура яростная и, судя по исследованиям автора книги, склонная к истерии81, решила, что действительно может помочь огромной стране, которую она, судя по всему, так и не поняла. Как и не понял ее супруг, последний русский император.  «Петербург – порочный город, в нем нет ничего русского. Русский народ искренне предан своему монарху, а революционеры, прикрываясь его именем, настраивают его против помещиков и т.д., не знаю, каким образом. Как бы мне хотелось быть мудрее и оказаться полезной своему супругу. Я люблю мою новую Родину. Она так молода, сильна, в ней столько хорошего, только люди неуравновешенны и похожи на больших детей». Так она ничего и не поняла в этих больших детях. Но нам сегодня очень нужно понять трагедию Николая II и его супруги. И в этом без книги Александра Крылова-Толстиковича не обойтись.

Еще одна работа Александра Крылова-Толстиковича заслуживает нашего внимания, это книга "Последняя императрица. Санни - Аликc - Александра"82. В ней автор рассказывает о судьбе последней русской царицы Александры Федоровны. Александр Николаевич основывается на малоизвестных архивных документах, дневниках и воспоминаниях, издание исследует корни трагедии этой женщины, сыгравшей значительную роль в истории России. Большое место в книге отводится анализу психоэмоционального состояния личности Александры Федоровны83, ее взаимоотношениям с близкими людьми, окружающими, Г.Распутиным84.

В 2004 году в журнале Вопросы истории выходит статья Игоря Викторовича Зимина «Последняя российская императрица Александра Федоровна»85. В этой статье автор пишет о здоровье Александры Федоровны. Он указывает на то, что тема здоровья будущей императрицы впервые возникает в переписке Николая и Аликс, с весны 1894 года. К обсуждению этой проблемы активно привлекается и английская королева Виктория. Неблестящее состояние здоровья принцессы Алисы не только не скрывалось накануне замужества ее родственниками, но наоборот, подчеркивалось ими. Дело в том, что королева Виктория была поначалу категорически против самой возможности этого брака86.

Говоря о здоровье русской императрицы Александры Федоровны, автор не проходит мимо вопроса, связанного с проблемой гемофилии. О том, что родственники королевы Виктории несут в себе гены гемофилии, было известно. В подтверждение этого факта автор приводит цитаты современников императрицы.

В статье автор делает вывод, что, во-первых, о гемофилии родственников королевы Виктории было известно всем заинтересованным лицам. Во-вторых, женитьба цесаревича на Аликс Гессенской не была вызвана серьезными династическими соображениями.

Алиса Гессенская достаточно долго не соглашалась на брак с наследником Российской короны по религиозным соображениям.

После того, как автор проанализировал почему именно Александра Федоровна стала женой Николая II. Он переходит к описанию ее здоровья. Указывает на то, что рождение четырех дочерей (1895., 1897 г., 1899 г., 1901 г.) подряд не только подорвало ее физические силы, но и сформировало предпосылки для развития проблем, связанных с психическим здоровьем87.

По мнению автора, рождение наследника и русская революция послужили отправными точками движения императрицы из семьи в политику.

Осенью 1907 г. к императрице вновь начинаются визиты врачей. Судя по их количеству, медицинские проблемы были серьезными.

Заболевание Императрицы, начавшееся осенью 1907 г., которое обычно связывали с «сердечными припадками», продолжало развиваться88.

В конце статьи Игорь Викторович Зимин подводит итоги. Он говорит о том, что никаких документов медицинского характера в архивном фонде личной канцелярии Александры Федоровны не обнаружено. И  каково было психическое состояние императрицы в действительности можно судить в основном по мемуарам. При этом необходимо иметь в виду, что мемуаристика того периода в основном негативна по отношению к императрице. Среди мемуаристов были авторы, которые пытались объективно охарактеризовать то место и роль, которую сыграла Александра Федоровна в политической истории России.

Александра Федоровна в силу своего характера была не способна на компромиссы, неизбежные в политической жизни. Более того, она не понимала и не принимала их. Что касается «сумасшествия», о котором постоянно твердили ее недоброжелатели, то можно утверждать, что его не было89. По мнению автора, были неизбежные стрессы, от которых не застрахован ни один человек. Многочисленные слухи, окружавшие императрицу, были следствием напряженной политической борьбы вокруг первых лиц империи.

Еще одна статья об императрице это статья Бориса Ивановича Колоницкого «Слухи об императрице Александре Федоровне и массовая культура (1914-1917)»90. Настоящая статья является попыткой изучить некоторые слухи кануна революции, главным объектом которых была императрица Александра Федоровна. Автор пишет о том, что царица и ранее не была популярной, злые языки именовали дочь великого герцога Гессенского и Рейнского «гессенской мухой», сравнивая ее с вредителем, уничтожающим злаки; в годы войны обвинения становятся более серьезными. Возник слух о «немецкой партии», сплотившейся вокруг Царицы.

Автор отмечает, что первоначально царицу подозревали «лишь» в симпатиях к немцам, затем ее стали считать «бессознательным орудием германских агентов». Но императрицу обвиняли и в прямой измене: она выдает государственные секреты Германии и (или) готовит заключение сепаратного мира.

Появились и обвинения в шпионаже. Даже штабные генералы и гвардейские офицеры передавали невероятные слухи. В дни приезда царицы в Ставку принимались особые меры безопасности: от нее прятали секретные документы — утверждали, что после каждого такого визита русская армия терпела поражения.

Фигуры «изменников» — царицы и Распутина появляются в фольклоре дореволюционного времени91. Но слухам об «измене» верили и влиятельные политики. А.Ф.Керенский ориентировал Чрезвычайную следственную комиссию, созданную Временным правительством, на поиск доказательств преступных связей Романовых с Германией. Н.К.Муравьев, председатель этой комиссии, был искренне убежден в том, что император намеревался открыть фронт немцам, а царица давала кайзеру сведения о русских войсках. Об этом же писала после Февраля и «солидная печать»: «Русская воля», например, сообщала, что царица и «немкин муж» во дворце свили «гнездо предательства и шпионажа»92.

Борис Иванович приводит факты доказывающие вмешательство царицы в государственные дела. Это нарушало установившиеся традиции и роняло авторитет Николая II. Но слухи, конечно, преувеличивали влияние императрицы: «Император царствует, но правит императрица, инспирируемая Распутиным», — записал в июле 1916 г. в своем дневнике французский посол М.Палеолог. В донесении от 5 февраля 1917 г. и Бьюкенен отмечал, что правит страной царица93. В послереволюционных памфлетах она именовалась «Самодержцем Всероссийским Алисой Гессенской»94.

Колоницкий делает выводы о том, что слухи об «измене императрицы», измене супружеской и политической, никогда не были доказаны, но в ситуации общественного кризиса домыслы становились важнейшими фактами политической жизни, влиявшими на процесс принятия политических решений влиятельными военными и политическими деятелями, иностранными дипломатами. Не менее важно, что слухи влияли на формирование массового сознания, способствовали созданию образа врага — вездесущих «темных сил». Пожалуй, ничто другое так не подрывало авторитет власти, как эти слухи об императрице. Даже идейные монархисты под их влиянием превращались в оппозиционеров. Оппозиционные силы использовали данные слухи в своих целях и, по-видимому, способствовали их появлению, но и милитаристские, и шовинистические пропагандистские кампании, санкционированные властями, порой порождали слухи.

Для оценки современной историографии об Александре Федоровне важна работа Александра Николаевича Боханова «Александра Федоровна»95.

 Данная книга посвящена  жизни и судьбе царицы. Это и не попытка оправдать, «обелить» образ императрицы, но и не агиографическое сочинение. Существует одно принципиальное обстоятельство, обуславливающие создание данной работы. Александра Федоровна – если и не самый, то один из самых «нелюбимых» персонажей отечественной истории. Об этом незадолго до своей смерти в 1960 году говорила сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна: «Из всех нас, Романовых, Аликс наиболее часто была объектом клеветы. С навешенными на Нее ярлыками она так и вошла в историю. Я уже не в состоянии читать всю ложь и все гнусные измышления, которые написаны про нее».

За прошедшие с тех пор десятилетия положение качественно почти не изменилось. Негативный ракурс продолжает оставаться обязательным не только для внецерковной, но и для некоторой части православной литературы.96 Даже после канонизации в 2000 году Семьи Николая II все еще в ходу идеологически тенденциозные определения и огульные характеристики, возникшие многие десятилетия тому назад и изображающие в самом негативном свете и Николая II, но особенно Александру Федоровну. Некоторые авторы приписывают ей просто демонические черты и даже утверждают, что эта женщина «изменила ход современной истории»97.

Как точно заметила биограф царицы, «чтобы понять Александру Федоровну, надо постичь традиционное христианское мировоззрение, и тогда Ее жизнь легко раскроется перед нами. Мы сможем по достоинству оценить жизнь и царствование Александры Федоровны как православной царицы, если постараемся увидеть Монархию так, как видели Она и Ее супруг».

Боханов начинает книгу с описания детства будущей императрицы. Александра Федоровна росла подвижным, жизнерадостным ребенком. «Александра Федоровна не относилась к числу людей-плакальщиков. Она редко кому жаловалась, а если и выражала свои страхи, то лишь по поводу некоторых текущих обстоятельств. Да и то, о том она сообщала самым близким людям, к числу которых относились в зрелые годы лишь бабушка королева Виктория, но в первую очередь, любимейший супруг Николай II, «бесценный Ники»98.

По мнению Боханова смерть матери ни как не могла сказаться на психологическом складе будущей императрицы. Будучи с ранних пор чрезвычайно религиозной, Александра Федоровна, как истинная христианка, спокойно относилась к смерти. «Не было ни ужаса, ни животного страха»99.

Что касается вопроса о выборе невесты, Боханов считает, что «Александр III и Мария Федоровна если и имели «фобию», то не по отношению к немцам вообще, а к пруссакам и Пруссии»100.

Александра Федоровна всю жизнь была чрезвычайно требовательной в выражении своих чувств. Никогда не бросала попусту слов о любви.

Боханов приходит к выводу, что императрица была обеспокоена  тем, что не могла долгое время родить мальчика: «подарить обожаемому Ники и России здорового сына – наследника престола»101. Если не учитывать эту сторону, то невозможно внятно объяснить причину столь долгого и столь упорного нежелания Алисы Гессенской соединить свою жизнь с жизнью любимого человека. Но принцесса не знала, сможет ли она подарить Николаю II радость. Боханов утверждает, что императрица никогда не говорила о гемофилии. Вообще не упоминала об этом тяжелом недуге крови. «Можно предположить, что Ее парализовал мистический ужас и потому Она с какой-то маниакальной безнадежностью повторяли и повторяли аргумент о «невозможности поменять веру»102.