Гражданская война в России причины, сущность, последствия

ров, к чему любил  призывать Корнилов, уже не достигали  той цели, на которую были рассчитаны. Господствовала одна, объединявшая всех, идея - уничтожение и полное искоренение  большевизма в России и недопущение того, чтобы страна окончательно и навсегда оставалась под властью большевиков.

Лидеры Белого движения намеренно скрывали свои политические пристрастия, вводя в заблуждение даже свое ближайшее окружение, не раскрывая до конца свои истинные цели и потаенные намерения. Одни мечтали вернуть многострадальную страну к старым порядкам, другие, в том числе и те, кто продолжая придерживаться монархистских убеждений, не исключали возможность введения несколько подновленного режима, который бы отличался от режима Временного правительства не по существу, а по методам управления и был бы более жестким и бескомпромиссным. Не исключалась и возможность проведения более глубоких, чем при Временном правительстве, реформ, но которые бы непременно вели страну по пути буржуазного развития.

Пожалуй, единственным политическим пунктом, сближавшим их всех, хотя бы внешне, был созыв Учредительного собрания. Ему, как и прежде, отводилась роль своего рода третейского суда, который должен решить, каким быть российскому государству по форме и существу. Однако и этот лозунг не выражал настрой и состояние российского общества, оказавшегося насильственно втянутым в водоворот событий Гражданской войны и уже не в состоянии был объединить антибольшевистскую оппозицию.

Во главе Белого движения и Добровольческой армии  находились высшие чины царской армии, которые, и это вполне естественно, главную ставку делали на ту часть русской армии, которая, как им казалось, хотя и не смогла победить внешнего врага — австро-германские войска, но уж внутреннего противника одолеть сумеет. В этом также состояла одна из причин поражения Белого движения, лидеры которого слишком поздно осознали, что процесс распада и разложения, глубоко парализовавший войска, имел всеобщий характер и затрагивал не какие-то отдельные части или соединения, а всю армию в целом.

Попытки расширить  и укрепить за счет «добровольцев» сохранившиеся армейские части, состоявшие в основном из офицерства, не увенчались серьезным успехом. Не привели к желаемым результатам и те старания, которые  предпринимались, чтобы возродить порядки и традиции русской армии и практически заново создать вооруженные силы, сделав их боеспособными. Эти силы, однако, больше напоминали не хорошо организованные и высоко дисциплинированные боевые части, а отдельные, плохо взаимодействующие друг с другом, часто разрозненные отряды, лишенные единого оперативного руководства. Впоследствии Деникин назовет эту разобщенную и разъединенную массу «человеческой накипью»³¹, которая в военном отношении не представляла серьезной силы, способной энергично противостоять натиску Красной Армии.

Безусловно важной причиной поражения Белого движения можно считать уровень руководства им, а также морально-политические и личные качества его вождей. Нельзя отрицать, что в Белое движение входило немало боевых генералов, за плечами которых было не одно выигранное сражение в русско-японскую и мировую войны. Более того, они обладали несравнимо более глубокими, чем командиры Красной Армии, военными знаниями, значительно большим боевым опытом, а также умением командовать крупными войсковыми соединениями. Достаточно сказать, что в числе военных руководителей Белой армии было два верховных главнокомандующих — генералы M В Алексеев и Л.Г. Корнилов, главнокомандующие фронтами — А.И. Деникин H И. Иванов, H.H. Юденич, командующий Черноморским флотом адмирал A.B. Колчак, ряд командующих армией, корпусом, высокопоставленных штабных генералов - П.Н. Врангель, П.Н. Краснов, A.C. Лукомский и многие другие.

90

Однако, как показал  опыт, у Гражданской войны есть свои законы и свои резоны. Те методы и средства ведения боевых действий, которые успешно применялись на фронтах войны с иностранными государствами, далеко не всегда давали такие же благоприятные результаты в условиях войны гражданской, когда линия фронта, по существу, проходит по живому телу населения единой страны, которому всякий раз приходилось делать непростой выбор в пользу той или иной стороны, причем часто позиции воюющих сторон трудно было понять и определить. В этих случаях не винтовка рождает власть и не уровень военно-технических знаний определяет успех или неуспех сражений, а нечто другое, гораздо более важное, крепко-накрепко связывающее фронт и тыл, четко фиксируя и отражая состояние и изменения, происходящие в умах и настроениях людей. Как раз этого и не доставало вождям Белого движения, которых население страны все чаще отождествляло не с будущим России, а с ее прошлым, от которого она уходила.

Командный состав и офицерский корпус Добровольческой  армии, в большинстве своем остававшиеся верными своим убеждениям и искренне надеявшиеся на возрождение старых порядков, могли предложить народу лишь идеологию освобождения России от большевиков, которую широкие массы отказывались принимать потому, что свои беды и страдания они связывали не столько с Советской властью, сколько с властью белых.

Командиры Красной  Армии, явно уступая белым офицерам и тем более генералам в  военных знаниях и боевом опыте, гораздо лучше разбирались во внутриполитической обстановке, расстановке  сил, настроениях, царивших в обществе. Это давало им возможность привлекать на свою сторону огромные массы людей  и проводить победоносные сражения, которые нередко приводили военных специалистов в замешательство и недоумение от завидной смелости и необыкновенной дерзости, с какими проводились эти операции.

Серьезным просчетом  Белого движения можно считать и  то, что оно так и не смогло сплотиться вокруг единого лидера. Вождей у белых было много, но лидера всероссийского масштаба среди них  не оказалось. Многие, очевидно, видели в этой роли только самих себя. Это не могло не сказаться отрицательно на координации действий белых армий и наращивании их боевой мощи. Нельзя не согласиться с теми исследователями, которые справедливо считают, что «настоящих общенациональных вождей харизматического типа Белое движение так и не выдвинуло, зато в избытке оказалось беспредельствующих вожаков»³². Среди них были не только военные, но и политические неудачники, надеявшиеся на реванш. Что касается противоборствующей стороны, то там недостатка в лидерах не было.

Разобщенность, взаимная подозрительность и недоверие  друг к другу составляли такую  же характерную примету Белого движения, как и скрытая вражда внутри самого движения. На Юге России, например, в  Добровольческой армии противостояли друг другу два течения: ставленники Алексеева и ставленники Корнилова. Между ними постоянно происходили «скрытый раздор и тайная борьба»³³. Аналогичные или похожие процессы отмечались и в других отрядах Белого движения, когда их главные руководители, столкнувшись с первыми же трудностями, «выходили из игры» так же легко и просто, как и присоединялись к нему. Один из участников Белого движения на Севере России описал далеко не единичный случай подобного поведения руководителей этого движения: «Перевернулась страница неумолимой истории и неведомо, что она собой прикрыла — героическую ли доблесть горсточки честных и сильных людей, защищавших белое дело, или недостойную капитуляцию тех, кто волею судеб встал во главе белого движения Севера, не имея на то ни достаточного государственного опыта и знаний, ни сильной воли к достижению намеченного, ни просто мужества и воинской доблести, — в тяжелую минуту покидая на произвол тех, чьими жизнями так бестрепетно распоряжались в продолжении полутора года»³⁴.

Некоторые не в  меру спесивые вожди Белого движения, уверовавшие на первом этапе борьбы против Советской власти в свои силы, спешно создава- 

ли правительства  на местах и сами же становились  их самопровоглашенными руководителями. Появление таких правительств на Юге, Севере и Востоке страны не мотив  скрыть слабости и противоречия внутри Белого движения, которое, не имея единого  центра и единого руководства, без  надлежащей поддержки местного населения  в любой момент могло развалиться, что, собственно, в итоге и произошло.

Стремление некоторых  белых вождей установить на периферии  России режим личной диктатуры, отгородившись  от событий, происходивших в центральной части страны, отражало центробежную тенденцию и отвечало интересам интервенционистов, добивавшихся раскола, а затем и распада России и образования на ее территории так называемых самостоятельных, на самом же деле зависимых от иностранных держав, государств с марионеточными правительствами во главе. Подобные планы вынашивались применительно к таким российским регионам, как Дальний Восток, Сибирь, Урал, Украина, некоторые районы, расположенные вдоль южных границ страны.

Белое движение в России не имело будущего и потерпело  сокрушительное поражение в значительной мере и потому, что его все чаще стали рассматривать не как национально-русское явление, несмотря на то, что лидеры этого движения очень ревностно относились к тому, чтобы образовавшуюся на местах власть считали не просто правительством, а непременно русским правительством, а скорее как к иностранному, созданному и активно поддерживаемому из-за рубежа. Когда помощь и поддержка иностранных держав стали не столь эффективными, вожди Белого движения, пытаясь снять обвинения и упреки в свой адрес за то, что слишком большие надежды они возлагали на зарубежных союзников, заговорили по-другому и стали открыто критиковать державы Антанты, обвиняя их в том, что они проводили в России своекорыстную политику, соблюдая «только свои собственные интересы и далее этого не шли». Всерьез обеспокоенные тем, что тесный союз с Антантой может лишь усилить общественную критику по адресу всего Белого движения и его лидеров за утрату ими национальных черт они стали открещиваться от своих зарубежных союзников, упрекая их, что те «ничего реального России как таковой не обещали; а ... русские национальные интересы были им совершенно чужды и они расценивали их невысоко». Но несмотря на это вожди Белого движения не хотели считать «союзников» предателями³⁵.

По мере расширения военных действий, в ходе которых  большевики выигрывали все более  решающие сражения, происходило значительное сужение базы Белого движения и Добровольческой армии. Белые генералы уже не только не могли проводить успешные наступательные операции, но и сохранить складывавшееся на фронтах статус-кво, что вызвало массовое дезертирство и переход многих военных специалистов, сотрудничавших с Белым движением, на сторону Советской власти. Это значительно облегчало положение Красной Армии и способствовало военной выучке бойцов и боевой мощи частей и соединений.

Военные успехи Красной Армии на фронтах Гражданской  войны могли бы быть достигнуты и  гораздо раньше, а жертв среди  ее бойцов и командиров было бы намного  меньше, если бы в большевистском руководстве  не существовали острые разногласия и противоречия по вопросу об отношении к так называемым военспецам, из которых, кстати, впоследствии выросли выдающиеся военачальники советских вооруженных сил.

В этом, как и  в ряде других не менее принципиальных вопросов, столкнулись позиции двух главным соперников, претендовавших на особое положение в руководстве партией и страной. Известно, что все военные дела, включая создание и подготовку Красной Армии, Ленин поручил Л.Д. Троцкому. В годы Гражданской войны роль Троцкого еще больше укрепилась, его возводили в ранг едва ли не главного военного лидера и основного специалиста по военным вопросам. Деятельность Троцкого в годы Гражданской войны некоторые исследователи не без оснований называют его «звездным часом³⁶. 

Однако в советскую  историографию это имя вошло  со знаком минус. Как отмечал Ю.И. Кораблев, вклад которого в изучение Гражданской войны трудно переоценить, начало необъективному освещению роли Троцкого на фронтах Гражданской  войны положил Сталин в середине 1920-х годов во время борьбы против троцкизма, а продолжил фальсификацию  К.Е. Ворошилов. На Троцкого, пишет исследователь, «возлагалась вина за поражение Красной Армии на Восточном, Южном и Западном фронтах»³⁷. Этому не в малой степени способствовала книжка Ворошилова «Сталин и Вооруженные силы СССР», преследовавшая вполне определенную цель — принизить, насколько это возможно, заслуги Троцкого в Гражданской войне и в то же время возвеличить роль Сталина, полководческий «гений» которого якобы помогал находить выход из самых трудных военных ситуаций и в конечном счете выиграть эту войну.

В годы Гражданской  войны положение Троцкого действительно  было почти бесконтрольным, что позволяло  ему единолично решать многие важные проблемы фронта, расстановки военных кадров, военного строительства и даже военной стратегии. Это не могло не вызвать у ряда партийных руководителей, в том числе у Сталина, крайне негативных эмоций. Существовавшая в их отношениях подозрительность и взаимная неприязнь часто выливалась в открытое противостояние, в частности, по вопросу о привлечении на сторону Красной Армии военных специалистов. Сталин поддерживал «военную оппозицию», выступавшую против линии партии и конкретно Троцкого. Широкое привлечение военных специалистов, по мнению Троцкого, должно было ускорить процесс создания регулярной армии и серьезно ослабить структуру и состав Белой армии, вынужденной терять свои высокообразованные в военно-техническом отношении кадры, располагающие к тому же опытом проведения крупных сражений.

Несогласие с  Троцким касалось не только данного, но и ряда других военных вопросов, в том числе принципов, на которых  должна строиться Красная Армия. В частности, далеко не все разделяли  точку зрения Троцкого, заявлявшего: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни»³⁸. Все эти споры и разногласия, часто заканчивавшиеся отставками тех, кто стоял у истоков создания новой армии, например, наркома по военно-морским делам Н.В. Крыленко, отрицательно сказывалось и на положении на фронтах Гражданской войны, а нередко приводило даже к поражениям и затягиванию сроков подготовки и проведения тех или иных военных операций.