Гражданская война в России причины, сущность, последствия

Эти и другие характерные черты ставят Гражданскую  войну в России в один ряд с  самыми значительными и судьбоносными  событиями XX столетия, последствия которых не ограничивались национальными рамками и повлияли на ход мирового развития.

Сколько бы современные  историки ни спорили, откуда берет начало Гражданская война — от падения  ли царизма или от победившей пролетарской революции, суть дела не меняется, негативные последствия войны, и не только в сфере политики и социальных отношений, не выглядят менее тяжелыми и всеохватывающими. Эхо кровавых событий, унесших миллионы человеческих жизней, доходит и до нас — современников.

После того, как  Россия вышла из мировой войны  и русский фронт, сдерживавший германские войска на весьма протяженной линии  — от севера до юга, фактически полностью  распался, уцелевшие остатки старой русской армии в одночасье  лишившейся управления и командования и превратившейся в стихийную массу сбитых с толку и едва оправившихся от кошмаров войны людей, разбрелись кто куда. Солдаты, главным образом, отправились в свои деревни в надежде успеть к дележу земли. Кто-то пополнил массу безработных, осев в больших и малых городах. Немалая часть военнослужащих, в том числе офицеры и генералы, а также многочисленные обездолен- 

ный люд устремились  на Юг страны, где складывалась особенно сложная обстановка, а политическая и военная ситуация выходила из-под  контроля.

Это стихийное  движение из центра страны на Юг, крайне разношерстное по своему составу и целям участвовавших в нем людей, очень красочно описал генерал А.И. Деникин. Силы эти, писал он, «стекались — офицеры, юнкера, кадеты и очень немного старых солдат — сначала одиночно, потом целыми группами. Уходили из советских тюрем, из развалившихся войсковых частей, от большевистской «свободы» и самостийной нетерпимости. Одним удавалось прорываться легко и благополучно через большевистские заградительные кордоны, другие попадали в тюрьмы, заложниками в красноармейские части, иногда... в могилу. Шли все они просто на Дон, не имея никакого представления о том, что их ожидает, — ощупью, во тьме через сплошное большевистское море — туда, где ярким маяком служили вековые традиции казачьей вольницы и имена вождей, которых народная молва упорно связывала с Доном. Приходили измученные, оборванные, голодные, но не павшие духом»

Сюда же, на Юг, на Дон подались, спасаясь от преследований  большевиков, и некоторые известные и весьма авторитетные военные деятели, такие, как генералы от инфантерии М.В. Алексеев и Л.Г. Корнилов, генерал-лейтенанты А.И. Деникин и A.C. Лукомский и другие. Здесь они стали спешно сколачивать из пришлых людей и местного населения Добровольческую армию, которой отводилась роль ударной боевой силы Белого движения. Они преследовали две главные цели: военную — любой ценой остановить продвижение вооруженных сил молодой Советской республики на юг России, а затем, собрав в кулак все имеющиеся в этом обширном регионе антибольшевистские силы, самим перейти в наступление и захватить жизненно важные центры страны, включая Москву, и политическую, которую кратко можно определить, как восстановление старых порядков.

Главной фигурой, с кем связывало свои надежды  на успех Белое движение на Юге России, по праву считался генерал Алексеев, обладавший большим опытом разработки и управления крупными военными операциями. Во время мировой войны он был начальником штаба Юго-Западного фронта, командовал Северо-Западным фронтом, был начальником штаба Ставки, имел широкие контакты с политическими деятелями старой России, в том числе и с теми, кто находился в оппозиции к режиму, короткое время при Временном правительстве пребывал в должности верховного главнокомандующего. Это имя было достаточно хорошо известно и в армии, и в стране. Именно поэтому с самого начала Алексееву отводилась роль не только идейного вдохновителя Белого движения на Юге страны и его вождя, но и руководителя Добровольческой армии.

Нельзя сказать, чтобы сам Алексеев испытывал  от этого назначения особую радость и был слишком усерден в достижении новых и непривычных ему целей и задач. К тому же резко ухудшавшееся состояние здоровья 61-летнего генерала не позволяло ему действовать достаточно смело и решительно, как того требовала крайне сложная и тревожная обстановка, складывавшаяся на Юге России, включая и Украину, и Северный Кавказ, и Закавказье.

Положение в  Белом движении и в Добровольческой  армии усугублялось еще двумя  неожиданно возникшими обстоятельствами. Первое было связано с определением роли, отводимой генералу Алексееву, с чем не был согласен генерал  Корнилов, полагавший, что она должна быть строго ограничена рамками политики и направлена прежде всего на выработку стратегической линии, связанной с укреплением Белого движения и привлечением на сторону Добровольческой армии все новых политических и идеологических союзников, как среди местного населения, так и по всей России. Что же касается самой Добровольческой армии, ее боевой подготовки и проведения военных операций, то в роли ее командующего генерал Корнилов видел только себя. И для этого у него были свои причины: он мог тесно общаться с офицерами и солдатами, знал и учитывал их настроения, мысли и чувства, был на 13 лет 

моложе Алексеева, имел за плечами не меньший боевой опыт, командуя в мировую войну  дивизией, корпусом, а при Временном  правительстве некоторое время  как и генерал Алексеев, занимал  пост верховного главнокомандующего. Но гораздо большим поводом для того, чтобы занять подобную позицию было стремление Корнилова реабилитироваться и прежде всего перед теми, кто после его неудавшегося антиправительственного мятежа и скандального провала его попыток вооруженным путем задушить пролетарскую революцию в Петрограде, потеряли к нему всякий интерес. Генерал Алексеев явно уступал Корнилову и по части бонапартистских замашек и амбиций, которые у последнего проявлялись куда сильнее и острее, чем у Алексеева. К этому следует добавить, что и личные отношения между двумя генералами не складывались из-за взаимной подозрительности и недоверия.

Второе обстоятельство могло обернуться для всего Белого движения Юга особенно тяжелыми последствиями. Речь шла о максимально широком  привлечении на сторону Белого движения донского казачества, компактно проживавшего в этих краях и дорожившего своей вольницей. Свергнутые, но до конца не сломленные монархистские силы, активно поддержавшие рождение Белого движения и Добровольческой армии, как и те, кто непосредственно занимался ее формированием, рассчитывали на полную и безусловную поддержку казачества. В этом состоял, пожалуй, самый главный мотив превращения Юга России в плацдарм, на котором собирались антибольшевистские силы, формировались боевые подразделения, готовившиеся к наступлению на территории, находившиеся под властью Советов, в том числе для похода на Москву и ее захвата.

Как явствует из письма одного из самых ярых монархистов  — В.М. Пуришкевича атаману донского казачества генералу A. M. Каледину, правые силы, утратившие веру даже в лучших солдат, которые, как он писал, «разрознены и терроризованы сволочью», главную ставку в борьбе с большевиками делали на казачество, в частности, донское, и их лидера. Эти силы как манны небесной выжидали начала похода Каледина и его войска на Петроград, выясняли, когда это произойдет, «дабы сообразовать свои действия»¹⁸.

Расчеты на то, что  казачье войско заменит потерпевшую  крушение русскую армию и сможет справиться с большевиками оказались тщетными. Фактически лишь часть донского казачества, причем далеко не преобладающая, готова была примкнуть к Добровольческой армии и в ее рядах сражаться против Советской власти. Большинство же казаков, обремененное собственными трудностями и заботами, не торопилось вовлекаться в события, которые непосредственно не затрагивали их интересы, тем более, что и исход их был им далеко не ясен. Атаман Донского казачьего войска генерал Каледин, прекрасно осведомленный о настроениях, царивших среди подавляющего большинства казаков, вначале занимал выжидательную позицию, уходил от прямого разговора с прибывавшими на Дон бывшими высокопоставленными царскими генералами. Он прекрасно понимал, что торопливость в этом вопросе может стоить ему не только занимаемого поста, но и самой жизни, что, собственно, и произошло.

Та часть казачества, которая примкнула к Белому движению, могла бы не расти и даже сокращаться, если бы не жестокая политика большевиков  в отношении этих казаков, не переносилась на все казачество и не приняла  бы форму политики «расказачивания», направленной фактически против всего  казачьего сословия.

Мнение о казачестве как о контрреволюционной силе, против которой следовало применить  те же методы и средства борьбы, что  и в отношении «врагов народа», как-то удивительно легко и быстро овладело высшим большевистским руководством. Такая позиция советских лидеров лишь осложняла и без того до крайности напряженную обстановку на бурлящем Юге, толкало казачество в сторону белогвардейских сил. Кого-то это, вероятно, вполне устраивало, поскольку свои военные неудачи и просчеты, а их было немало, можно было свалить на контрреволюционные действия казаков и 

их атаманов. Весьма характерно в этом отношении  письмо Сталина Ленину от 4 августа 1918 г. из Царицына, в котором едва ли не главной причиной неблагоприятной  обстановки, сложившейся на ряде участков Царицынского фронта, называлась позиция  казачьих частей, не желавших «вести решительную борьбу с казачьей контрреволюцией»; переходят же казаки на сторону Красной армии, писал Сталии, лишь «для того, чтобы, получив оружие, на месте познакомиться с расположением наших частей и потом увести за собой в сторону Краснова целые полки».¹⁹

К началу 1919 г. политическое недоверие к казакам, охватившее партийные органы как в центре, так и на местах, вылилось в массовые репрессии против них. 24 января 1919 г. Оргбюро ЦК РКП(б) приняло секретное циркулярное письмо об отношении к казакам, в котором четко отразилась подлинная позиция большевиков по этому вопросу, которую долгие годы намеренно скрывали от партии и общества. Этот документ, позволяющий судить о сущности большевистской политики по отношению к казачеству в целом, заслуживает того, чтобы его воспроизвести полностью:

«Циркулярно, секретно.

Последние события  на различных фронтах в казачьих районах — наши продвижения в  глубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск — заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы при воссоздании и укреплении Советской власти в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый  террор против богатых казаков,  истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.

2. Конфисковать  хлеб и заставлять ссыпать  все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу,  так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.

3. Принять все  меры по оказанию помощи переселяющейся  пришлой бедноте, организуя переселение,  где это возможно.

4. Уравнять пришлых  «иногородних» к казакам в  земельном и во всех других  отношениях.

5. Провести полное  разоружение, расстреливая каждого,  у кого будет обнаружено оружие  после срока сдачи.

6. Выдавать оружие  только надежным элементам из  иногородних.

7. Вооруженные  отряды оставлять в казачьих  станицах впредь до установления полного порядка.

8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные  казачьи поселения, предлагается  проявить максимальную твердость  и неуклонно проводить настоящие указания.

ЦК постановляет провести через соответствующие  советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли.

Центральный Комитет  РКП» ²⁰.

Не требуется  больших усилий, чтобы понять, какими тяжелейшими последствиями не только для казачества, но и для всей России обернулось выполнение требований, содержавшихся в этом циркулярном  письме, носившем прямо директивный  характер. Не удивительно и то, что  сам этот документ, как и имена  тех, кто его готовил и утверждал, держались в строжайшем секрете (не случайно, наверное, и то, что  в протоколе данного заседания Оргбюро ЦК РКП(б) не были указаны фамилии присутствующих). 

В ходе изучения материалов и документов, показывающих, как в большевистском руководстве  накапливалась подозрительность в  отношении казачества, которое перешло  в массовые репрессии и террор, все чаще выступает на первый план фигура председателя ВЦИК и секретаря  ЦК партии Я.M. Свердлова, занимавшего по данному вопросу особенно жесткую и непримиримую позицию, которую, возможно, разделяли не все советские лидеры. Вряд ли следует относить к малозначащему эпизоду слова Ленина, сказанные им на VIII съезде РКП(б), открывшемся 18 марта 1919 г., в день похорон Свердлова. Отдавая дань его памяти и отмечая заслуги перед партией, особенно в области организационной работы, Ленин не преминул заявить,что «мы были вынуждены всецело полагаться и имели полное основание полагаться на тов. Свердлова, который сплошь и рядом единолично выносил решения»²¹. Вполне возможно, что таким необычным способом вождь партии хотел публично откреститься от некоторых решений, в том числе и касающихся казачества, принятых по настоянию Свердлова, но не получивших полного и однозначного одобрения в руководящих партийных кругах.