Предательство руководства армии было для Николая II тяжелым ударом. «Перед царем встала картина полного разрушения его власти и престижа, полная его обособленность, и у него пропала всякая уверенность в поддержке со стороны армии, если Главы ее в несколько дней перешли на сторону врагов императора»[22, с. 32]. Государь эту ночь с 1 на 2 марта долго не спал. Утром он передал генералу Рузскому телеграмму с уведомления председателя Думы о своем намерении отречения от престола в пользу сына Алексея. Сам он с семьей намеревался как частное лицо проживать в Крыму или Ярославской губернии. Несколько часов спустя, он приказал позвать к себе в вагон профессора С.П.Федорова и сказал ему: «Сергей Петрович, ответьте мне откровенно, болезнь Алексея неизлечима?» Профессор Федоров ответил:

     - Государь, наука говорит нам, что эта болезнь неизлечима. Бывают, однако, случаи, когда лицо, одержимое ею, достигает почтительного возраста. Но Алексей Николаевич, тем не менее, будет зависеть всегда от всякой случайности. Государь грустно сказал:

     - Это как раз то, что мне говорила Государыня... Ну, раз это так, раз Алексей не может быть полезен Родине, как бы я того желал, то мы имеем право сохранить его при себе.

     3 марта, пятница. (Дневник Николая II): «Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском. День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. В 8.20 прибыл в Могилев. Все чины штаба были на платформе. Принял Алексеева в вагоне. В 9.30 перебрался в дом. Алексеев пришел с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша (младший брат царя) отрекся в пользу выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог знает, кто его надоумил подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились - лишь бы так продолжалось дальше» [11].

     Так, через 300 лет и 4 года после застенчивого шестнадцатилетнего мальчика, неохотно принявшего престол по просьбе русского народа (Михаил I), его 39-летний потомок, тоже по имени Михаил II под давлением Временного Правительства и Думы утратил его, пробыв на престоле 8 часов с 10 до 18 часов 3 марта 1917 года. Романовская династия прекратила свое существование. Наступает последний акт драмы.

     8 марта 1917 г. бывший император после прощания с армией принимает решение выехать из Могилева и 9 марта прибывает в царское Село. Еще до отъезда из Могилева представитель Думы в Ставке сообщил, что бывший император «должен считать себя как бы арестованным».

     В Царском Селе ждали, все и всё  было готово к приему бывшего повелителя. В Александровском дворце уже  стояли караулы охраны, а обитатели  дворца считались арестованными, хотя формально солдаты сводного полка, как было заведено, несли почетную службу. Сам дворец превратился в острог, в котором находилось несколько десятков человек. Режим содержания был строгий. Заключенные пользовались правом передвижения только в пределах дворца, богослужения могли совершать только в дворовой церкви.

     9 марта 1917 г., четверг. (Дневник Николая II): «Скоро и благополучно прибыл в Царское Село - 11.30. Но боже, какая разница, на улице и кругом дворца, внутри парка часовые, а внутри подъезда какие-то прапорщики! Пошел наверх и там увидел Аликс и дорогих детей. Она выглядела бодрой и здоровой, а они все еще лежали больные в темной комнате. Но самочувствие у всех хорошее, кроме Марии, у которой корь. Недавно началась. Погулял с Долгоруковым и поработал с ним в садике, т.к. дальше выходить нельзя! После чая раскладывали вещи» [11].

     С 9 марта по 14 августа 1917 г. Николай Романов с семьей живет под арестом в Александровском дворце Царского Села. В Петрограде усиливается революционное движение, и Временное правительство, опасаясь за жизнь царственных арестантов, решает перевести их вглубь России.

     Царскосельское  заключение завершилось 31 июля. За день до отъезда, 30 июля, был день рождения Алексея. Ему минуло 13 лет.

     6. Пребывание в Тобольске

     После ареста царя народного успокоения не произошло. Наоборот. Стали раздаваться  призывы к расправе над царем, к расследованию шпионской деятельности "гражданина Романова" и его жены "Александры немецкой" в пользу Германии с целью получения от нее помощи в восстановлении самодержавия.

     Царскую семью решили отправить, по словам А. Керенского, «в самое тогда в России безопасное место - Тобольск». Князь Г. Львов замечал: «Сибирь была тогда покойна, удалена то борьбы политических страстей, и условия жизни в Тобольске были хорошие». Это решение носило и символический оттенок, призванный успокоить яростных врагов свергнутой династии. До сих пор цари ссылали в Сибирь революционеров. А теперь революционеры ссылают в Сибирь царя!

     Им  разрешают взять из дворца необходимую  мебель, личные вещи, а также предложить обслуживающему персоналу по желанию  добровольно сопровождать их к месту нового размещения и дальнейшей службы.

     Накануне  отъезда приехал, глава Временного Правительства А.Ф.Керенский и  привез с собой брата бывшего  императора - Михаила Александровича. Братья видятся и говорят в  последний раз - больше они не встретятся.

     В Тобольск царскую семью отправили 31 июля 1917 г в 6 часов 10 минут состав с членами императорской семьи  и обслуги под вывеской "Японская миссия Красного Креста" отправился из Царского Села. Во втором составе  ехала охрана из 337 солдат и 7 офицеров. Поезда идут на максимальной скорости, узловые станции оцеплены войсками, публика удалена.

     По  прибытии на место их разместили в  бывшем губернаторском доме - каменном двухэтажном здании, в котором  было 18 комнат. Охрану царской семьи  возглавлял комиссар Временного правительства Василий Панкратов, народоволец, отсидевший 14 лет в Шлиссельбургской крепости. Это также во многом было символично: старый революционер держит под стражей коронованных особ… Он так описывал их быт: «Обыкновенно в ясные дни вся семья, чаще после обеда, выходила на балкон… Проходящие по улице вначале с большим любопытством заглядывались на семью Николая Александровича. Александра Фёдоровна чаще всего выходила на балкон с вязаньем или шитьём. Реже всех появлялся на балконе Николай Александрович. С того дня, как только были привезены кругляки и дана поперечная пила, он большую часть дня проводил за распилкой кругляков на дрова. Это было одно из любимых его времяпрепровождений. Приходилось поражаться его выносливости и даже силе» [23, с. 34].

     Николай Александрович с детства любил  физическую работу на свежем воздухе. В Тобольске, работая с ним  на пару, долго не выдерживали даже крепкие солдаты-охранники.

     Узнав об Октябрьском перевороте, бывший государь записал в своём дневнике: «Тошно читать описание в газетах того, что произошло в Петрограде и Москве! Гораздо хуже и позорнее событий Смутного времени!» [11] В. Панкратов вспоминал: «Октябрьский переворот произвёл гнетущее впечатление не только на бывшего царя, но и на свитских. Николай II долго молча переживал и никогда со мной не разговаривал об этом. Но вот когда получились газетные сообщения о разграблении винных подвалов в Зимнем дворце, он нервно спросил меня: «Неужели Керенский не может приостановить такое своеволие?». – «По-видимому, не может… Толпа везде и всегда остаётся толпой». – «Как же так? Александр Фёдорович поставлен народом… народ должен подчиняться…не своевольничать… Керенский - любимец солдат… Почему не остановить толпу?.. Зачем допускать грабежи и уничтожение богатств?...» Последние слова произнёс бывший царь с дрожью в голосе. Лицо его побледнело, в глазах сверкнул огонёк негодования» [23, с.51].

     Бывшая  императорская семья выходила иногда за пределы дома. Им разрешали ходить в церковь. Она находилась через  улицу, для того чтобы пройти через неё вдоль всего пути становились стражники. Долго царская семья просила прогулки по городу, но им не разрешалось этого делать так, как опасались их побега.

     Ровно через год после отречения, в  Тобольске, Государь записал в дневнике: «Сколько еще времени будет наша несчастная Родина терзаема и раздираема внешними и внутренними врагами? Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего желать? А все-таки никто как Бог! Да будет Воля Его Святая!».

     Царская Семья всем сердцем любила Россию и не мыслила жизни вне Родины. «Как я люблю мою страну, со всеми ее недостатками. Она мне все дороже и дороже, и я каждый день благодарю Господа за то, что Он позволил нам остаться здесь. Я не хотел бы уезжать из России. Слишком я ее люблю, - говорил Государь. - Я лучше поеду в самый дальний конец Сибири» [7, с.647].

     «Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России: я буду этой жертвой, - говорил Государь, - да свершится  воля Божия!» Постоянные оскорбления  и издевательства со стороны охраны в Ипатьевском доме причиняли Царской Семье глубокие нравственные и физические страдания, которые они переносили с беззлобием и всепрощением. Государыня Александра Феодоровна записала в дневнике, вспоминая слова святого Серафима Саровского: «Укоряемы - благословляйте, гонимы - терпите, хулимы - утешайтесь, злословимы - радуйтесь. Вот наш путь. Претерпевший до конца спасется».

     Переписка всех членов семьи проверялась, многие письма не доходили до Николая и  других членов семьи.

     7. Мученическая смерть царской семьи

     В апреле 1918 г. получено разрешение Президиума ВЦИК четвертого созыва о переводе Романовых в Москву с целью  проведения суда над ними.

     22 апреля 1918 г. колонна в 150 человек  с пулеметами выступила из  Тобольска до Тюмени. 30 апреля поезд из Тюмени прибыл в Екатеринбург. Для размещения Романовых временно реквизирован дом, принадлежащий горному инженеру Н.И.Ипатьеву. Здесь с семьей Романовых проживали 5 человек обслуживающего персонала: доктор Боткин, лакей Трупп, комнатная девушка Демидова, повар Харитонов и поваренок Седнев.

     В июле охрану возглавил старый большевик  Яков Юровский.

     11 июля 1918 г. Николай записал в  дневнике: «Утром к открытому  окну подошли трое рабочих,  подняли тяжёлую решётку и  прикрепили её снаружи рамы без предупреждения со стороны Юровского. Этот тип нам нравится всё менее… Начал читать восьмой том Салтыкова». А вот следующая запись от 13 июля, последняя, за которой - чистые страницы: «Алексей принял первую ванну после Тобольска. Колено его поправляется, но совершенно разогнуть его он не может. Погода тёплая и приятная. Вестей извне никаких не имеем».

     «День проходил обычно так: утром вся семья  пила чай - к чаю подавали черный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня; часа в два - обед, который присылали  уже готовым. Так как ни столового белья, ни столового сервиза не было, сервировка стола была крайне бедная; за стол садились все вместе; случалось, что на семь обедающих подавались только пять ложек. К ужину подавались такие же блюда, что и к обеду. Прогулка разрешалась только раз в день в течение 15-20 минут; во время прогулки весь сад оцеплялся караулом. В ответ на обращение к солдатам звучали грубости. Поведение и вид караульных были совершенно непристойны: грубые, распоясанные, с папиросами в зубах, с наглыми ухмылками и манерами они возбуждали ужас и отвращение» [20, с. 121].

     Царская семья почти не получала известий о политических событиях, а между  тем в стране разгоралась гражданская  война. На Екатеринбург двигались восставшие против большевиков Чехословацкий корпус и казаки. Со дня на день большевики ожидали падения города.

     Царская Семья сознавала приближение  смерти. В те дни Великая Княжна Татьяна в одной из своих книг подчеркнула строки: «Верующие в Господа Иисуса Христа шли на смерть, как на праздник становясь перед неизбежной смертью, сохраняли то же самое дивное спокойствие духа, которое не оставляло их ни на минуту. Они шли спокойно навстречу смерти потому, что надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом».

     В воскресенье 14 июля, за три дня до мученической кончины, по просьбе Государя в доме разрешили совершить богослужение. В этот день впервые никто из Царственных Узников не пел во время службы, они молились молча. По чину службы положено в определенном месте прочесть молитву об умерших "Со святыми упокой". Вместо прочтения дьякон на этот раз запел молитву. Несколько смущенный отступлением от устава, стал петь и священник. Царская Семья опустилась на колени. Так они подготовились к смерти, приняв погребальное напутствие.