Жизнь Императора Николая II

     Летом 1914 г. в Европе чувствовалось приближение  большой войны. Фрейлина и близкая подруга императрицы Анна Вырубова вспоминала, что в эти дни она часто «заставала государя бледного и расстроенного». «Из разговора с ним, - писала А.Вырубова, - я видела, что и он считает войну неизбежной, но он утешал себя тем, что война укрепляет национальные и монархические чувства, что Россия после этой войны станет ещё более могучей, что это не первая война…». Когда же война стала свершившимся фактом, настроение Николая II, резко изменилось в лучшую сторону. Он испытывал бодрость и воодушевление и говорил: «Пока этот вопрос висел в воздухе, было хуже!».

     Германия, объявив 19 июля 1914 года войну России, на следующий день оккупировала Люксембург, а 21 июля объявила войну Франции. 22 июля германская армия начала крупномасштабные военные действия, вторгнувшись в Бельгию. В тот же день Великобритания объявила войну Германии. Вслед за тем войну рейху объявили Австрия, Новая Зеландия, Канада и Южно-Африканский союз. Война стала мировой.

     Мировая война началась в день памяти преподобного Серафима Саровского. Государь Николай II приехал на Дивеевское подворье Петербурга. Вспоминают: «Государь стоял у иконы преподобного Серафима. Запели: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы благоверному Императору нашему Николаю Александровичу на сопротивные даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство». Государь очень плакал перед образом великого старца». Дивеевская блаженная Паша Саровская говорила, что войну затеяли враги Отечества, чтобы свергнуть Царя и разорвать Россию на части.

     Как свидетельствует в своих мемуарах Пуанкаре, в июле 1914 года Николай II «не только не хотел войны, но даже не предвидел и возможности». Д. Ллойд Джордж в мемуарах утверждает, что в начале лета 1914 года, даже самый проницательный государственный деятель не мог предвидеть, что осень этого года «застанет народы мира в состоянии жестокого конфликта». «Главный советник российского царя – Сазонов – «высказывал подлинный ужас перед перспективой большой войны, а в тесном кругу царской семьи даже Распутин предупреждал двор об угрозе династии, создающийся в случае, если Россия будет втянута в конфликт с её могущественными соседями» [17, с. 86].

     На  улицах Николая II встречали необъятные толпы народа под трёхцветными знамёнами, с его портретами в руках. В  зале Зимнего дворца государя окружила восторженная толпа депутатов. Один из них, монархист Василий Шульгин, описывал этот момент: «Стеснённый так, что он мог бы протянуть руку до передних рядов, стоял государь. Это был единственный раз, когда я видел волнение на просветлевшем лице его. И можно ли было не волноваться? Что кричала эта толпа, не юношей, а пожилых людей? Они кричали: «Веди нас, государь!». Это было, быть может, самое значительное, что я видел в своей жизни».

     Николай II произнёс речь, которую закончил торжественным  обещанием, что не заключит мир до тех пор, пока не изгонит последнего врага с русской земли. Ответом ему было мощное «Ура!». Он вышел на балкон, чтобы приветствовать народную демонстрацию. А. Вырубова писала: «Всё море народа на Дворцовой площади, увидев его, как один человек опустилось перед ним на колени. Склонились тысячи знамён, пели гимн, молитвы… все плакали… Среди чувства безграничной любви и преданности Престолу началась война».

     В экстренном порядке 26 июля были созваны распущенные до осени Государственный совет и Дума, и обеими законодательным палатам были быстро одобрены связанные с началом войны законопроекты. Повсеместно возникший патриотический подъем положил конец почти всем межпартийным распрям; на оборонческие позиции легко перешли еще вчерашние противники правительства, за исключением большевистского крыла Российской социал-демократической партии. Тот факт, что Германия первой (хотя бы формально) объявила войну России, способствовал резкому взрыву ура-патриотических чувств и росту в стране, и без того сильных, антигерманских настроений. Уже 22 июля в Петербурге шовинистически настроенной толпой было разгромлено и сожжено здание немецкого посольства на Исаакиевской площади. Украшавшие его фигуры тевтонских воинов с лошадьми были сброшены с крыши разбушевавшимися патриотами вниз, как якобы символизировавшие превосходство Германии над идущими у нее «на поводу» Россией и Францией. В толпе, громившей посольство, усиленно распространялись слухи, что в этих фигурах скрыты, радиоприемники, улавливающие их расположенной напротив гостиницы «Астория» шпионские донесения. Жизнь в стране быстро перешла на военные рельсы.

     Через несколько дней после начала войны  Государь с семьей прибыл в Москву. Ликовал народ, звонили колокола Первопрестольной. На все приветствия Царь отвечал: «В час военной угрозы, так внезапно и вопреки моим намерениям надвинувшейся на миролюбивый народ мой, я, по обычаю Державных предков, ищу укрепления душевных сил в молитве у святынь Московских».

     С первых дней войны Государь, помимо неусыпных трудов государственных, объезжал фронт, города и села России, благословляя войска и ободряя народ в посланном ему испытании. Царь горячо любил армию и близко принимал к сердцу ее нужды. Известен случай, когда Государь прошел несколько верст в новом солдатском обмундировании, чтобы ближе понять тяготы солдатской службы. Он по-отечески заботился о раненых воинах, посещая госпитали и лазареты. В обращении его с низшими чинами и солдатами чувствовалась неподдельная, искренняя любовь к простому русскому человеку. Царица старалась, как можно больше дворцов приспособить под госпитали. Нередко она лично занималась формированием санитарных поездов и складов медикаментов в городах России.

     Александра  Феодоровна и старшие Княжны стали  сестрами милосердия в Царскосельском госпитале. Весь их день был посвящен раненым, им они отдавали всю свою любовь и заботу.

     В первый год войны русская армия  потерпела ряд тяжёлых поражений. При известии о падении Варшавы  Николая покинула его обычная  невозмутимость, и он горячо воскликнул: «Так не может продолжаться, я не могу всё сидеть здесь и наблюдать за тем, как громят армию; я вижу ошибки - и должен молчать!». Обострилось и положение внутри страны. Под влиянием поражений на фронте Дума начала борьбу за ответственное пред ней правительство.

     Всё это побудило Николая II встать во главе  армии, сменив великого князя Николая  Николаевича. Он объяснил своё решение  тем, что в трудный момент возглавлять  войска должен верховный вождь нации. 23 августа 1915 г. Николай прибыл в  ставку в Могилёве и принял на себя верховное главнокомандование.

     Царь  регулярно ездит в Ставку на фронт, в тыл, на заводы. Сам посещает госпитали  и лазареты, награждает офицеров и  солдат. Николай II видел, что его  присутствие воодушевляет солдат, особенно если он был с сыном Алексеем.

     П. Жильяр писал: «Присутствие Наследника рядом с государем возбуждает интерес в солдатах, и когда  он отошел, слышно было, как они шепотом  обмениваются впечатлениями о его  возрасте, росте, выражении лица и  т.д. Но больше всего их поразило, что Цесаревич был в простой солдатской форме, ничем не отличавшейся от той, которую носила команда солдатских детей».

     На  протяжении всего этого времени  у императора шла переписка с великим князем Александром Михайловичем. В декабре 1916 года великий князь остерегает Николая: «Мы переживаем самый опасный момент в истории России, вопрос стоит быть ли России великим государством, свободным и способным самостоятельно развиваться и расти, или починяться безбожному германскому кулаку, все это чувствуют, кто разумом, кто сердцем, кто душою и вот причина почему все за исключением трусов и врагов своей родины, отдают свои жизни и всё достояние для достижения этой цели» [18, с. 19].

     В другом письме он прямо советует императору как нужно поступить: «И вот в  это время, когда мы все, так сказать, держали испытание на звание человека, в его высшем понимании, как христианина, какие то силы внутри России ведут Тебя и следовательно Россию к неминуемой гибели. Я говорю Тебя и Россию, вполне сознательно, так как Россия без царя существовать не может, но нужно понимать, что царь один править таким государством как Россия, не может, это надо раз и навсегда себе усвоит и, следовательно существование министерства с одной головой и палат совершенно необходимо; я говорю палат потому, что существующие механизмы далеко несовершенны и неответственны, а они должны быть таковыми и нести перед народом всю тяжесть ответственности, немыслимо существующее положение, когда вся ответственность лежит на тебе и на тебе одном» [18, с. 19] .

     Весной 1916 года по воле Царя в действующую армию привезли из Московского Кремля Владимирскую икону Божьей Матери, перед которой с верой и надеждой служили молебны. В это время Государь приказал начать наступление на Юго-Западном фронте, увенчавшееся большим успехом. Пока Государь возглавлял войска, неприятелю не было отдано ни пяди земли.

     Император вернулся в Царское Село 19 декабря 1916 года, пробыв здесь более двух месяцев. Последний Новый год  в звании императора Николай II встретил в тихой домашней обстановке.

     Более 70-ти лет правилом для казенных историков и литераторов в нашей стране была обязательная отрицательная оценка личности Николая II. Ему приписывались все унизительные характеристики: коварство, политическое ничтожество и патологическая жестокость. История расставила все на свои места. Под лучами ее прожекторов вся жизнь Николая II и его политических оппонентов просвечена до малейших подробностей. И при этом свете стало ясно, кто есть кто.

     Иллюстрируя «коварство» царя, советские историки обычно приводили пример, как Николай II снимал некоторых своих министров безо всякого предупреждения. Сегодня он мог милостиво разговаривать с министром, а завтра прислать ему отставку. Серьезный исторический анализ показывает, что царь ставил дело Российского государства выше отдельных личностей, и если, по его мнению, министр или сановник не справлялся с делом, он убирал его вне зависимости от прежних заслуг.

     В последние годы царствования император  испытывал кризис окружения (недостаток надежных, способных людей, разделявших его идеи). Значительная часть самых способных государственных деятелей стояла на западнических позициях, а люди, на которых царь мог положиться, не всегда обладали нужными деловыми качествами. Отсюда постоянная смена министров, которую с легкой руки недоброжелателей приписывали Распутину.

     Роль  и значение Распутина, степень его  влияния на Николая II были искусственно раздуты левыми, которые таким  образом хотели доказать политическое ничтожество царя. Привязанность  царской четы к Распутину была связана с неизлечимой болезнью их сына и наследника престола Алексея гемофилией - несворачиваемостью крови, при которой любая пустяковая ранка могла привести к смерти. Мать наследника считала, что Распутин, обладал гипнотическим даром, путем психологического воздействия умеет быстро останавливать кровь у наследника, чего не могли сделать лучшие дипломированные доктора. Естественно, любящие родители были благодарны ему и старались держать его рядом. Сегодня уже ясно, что многие скандальные эпизоды, связанные с Распутиным, были сфабрикованы левой печатью с целью дискредитации царя.

     Искандер  в своём очерке отрицательно отзывается об императоре: «Была свойственна  Николаю II и отвратительная черта, особенно недопустимая для людей облечённых властью: полное равнодушие к судьбам и страданиям не только своих многочисленных безымянных поданных, но и близких родственников.» [11, с. 73] Но только не понятно, почему он так говорит, ведь император, прежде чем совершить какой-то политический шаг, он рассматривал его как он отразится на народе, не повредит ему.

     Конечно, не надо идеализировать личность последнего императора. У него, как и у  всякого человека, имелись и положительные  и отрицательные черты.

     Но  главное обвинение, которое ему  пытаются вынести от имени истории - политическое безволие, в результате которого в России наступил развал российской государственности и крах самодержавной власти. Император Николай II был предан своей Родине и народу.

     Обвиняющие  Николая II в политическом безволии современники и историки считают, что  будь на его месте другой человек, с более сильной волей и характером, то история России пошла бы по другому пути. Может быть, но не следует забывать, что даже монарх масштаба Петра I с его сверхчеловеческой энергией и гениальностью в конкретных условиях начала ХХ века вряд ли бы достиг иных результатов. Ведь Петр I жил и действовал в условиях средневекового варварства, и его методы державного управления вовсе не подошли бы к обществу с началами буржуазного парламентаризма.

       «Первые признаки надвигавшейся  бури, грозившей полностью уничтожить монархический корабль, стали проявляться задолго до этого времени. Революционный дух зарождался в стенах Государственной думы. 1 ноября 1916 года, когда с трибуны Думы зазвучали резкие и грозные обличения в адрес правительства и императорского двора» [20, с. 79].

     Наиболее  активными сторонниками и проводниками в жизнь идеи отрешения царя от власти явились депутаты, представлявшие так называемый прогрессивный блок. А также некоторые влиятельные  земские и городские деятели. Практически на протяжении всей второй половины 1916 года такие влиятельные думские политики, как А. И. Гучков, М. В. Родзянко, П. Н. Милюков и другие, предпринимали всевозможные усилия, добивались того, чтобы данная идея получила как можно большую поддержку в российском обществе. Конечно, они хотели, чтобы перемена власти, и всего государственного строя происходила сверху, а не снизу.

     Уже к осени 1916 года идея отрешения царя от престола созрела настолько, что  о ней едва ли не открыто, говорили не только в Думе, но и в широких петербургских кругах. Но ясности, как практически это можно осуществить и к каким политическим и социальным последствиям это может привести, не было.