Великая Княжна Ольга писала из заточения: «Отец просит передать всем тем, кто ему остался, предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него - он всех простил и за всех молится, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь». В письме Государя к сестре как никогда проявилась сила его духа в тяжкие дни испытаний: «Я твердо верю, что Господь умилосердится над Россиею и умирит страсти, в конце концов. Да будет Его Святая Воля».

     «Настало  утро 16 июля. Пленники проснулись в  обычное время, около 8 часов, вместе пили чай, читали, совершили свою обычную  прогулку в саду. «Казалось, этот день ничем не должен был нарушить однообразие  их безрадостного и безнадёжного существования. Вместе с тем чувствовалась какая-то неопределённая тревога» [1, с. 340].

     Настал  вечер… Императрица уложила и  укутала Алексея…

     В одиннадцать часов все уже  спали в комнатах пленников.

     Юровский  почти весь день был в отсутствии. Вместе с Ермаковым он ездил в Коптяки для каких-то таинственных изысканий в лесу. Вернувшись часов в восемь вечера, он послал за Медведевым.

     «Обойди солдат наружной охраны и отбери у  них наганы», - приказал он.

     Через четверть часа Медведев принёс двенадцать револьверов. Тогда, глядя на него в упор, Юровский отчеканил:

     «Сегодня  «они» все будут расстреляны. Предупреди отряд, чтобы все оставались спокойны, когда услышат выстрелы».

     Медведев  не дрогнул. Как он сам рассказывал  потом с изумлённым равнодушием, он в этот момент не почувствовал ни малейшего сомнения или колебания. Кто были приговорённые жертвы – он отлично понял, но не спросил себя, кем и за что «они» осуждены на смерть.

     «Но сохранить сообщённую ему тайну  Медведев не смог и проговорился нескольким товарищам. Двое охранников, Клещев и Дерябин, стали подглядывать в окна поземного этажа, и их рассказы, сообщённые потом следственным властям, дали возможность восстановить всю картину этого кровавого злодеяния» [1, с. 341].

     Роль  царского палача исполнял Юровский.

     «Полночь. Юровский неслышными шагами поднимается по лестнице в первый этаж, проходит через комнаты, погружённые в мрак. Убийца останавливается у дверей Великих княжон. Остановился, потом стучит в дверь. Молодой заспанный голос спрашивает:

      - Кто там?

      - Это Юровский. Разбудите скорее гражданина Романова.

     Проходит  несколько минут. Теперь слышится голос  царя:

      - Что вам надо?

     - Только что получено известие, чехословацкие и белые войска приближаются к городу. Я получил приказание перевести в более верное место. Приготовьтесь уезжать отсюда через час, багаж будет послан в след» [1, с. 341].

     Предлог правдоподобный. Царь знает, что, покидая  город, большевики не оставят его  в руках белых. Юровский уходит и  возвращается через час в сопровождении  Никулина и Медведева. Все уже  готовы с той точностью, которой всегда отличались государь и его семья.

     Во  мраке виднеются тени десятка  людей.

     «Это  отряд, который будет сопровождать вас», - объясняет Юровский.

     Автомобили  ещё не поданы. Юровский предлагает пока вернуться в дом. В полуподвальном этаже есть как раз свободная комната, где можно подождать.

     Проходя через несколько грязных и  запылённых помещений.

     «Впереди  идёт Никулин. За ним государь несёт  больного ребёнка. Мальчик ещё не совсем проснулся от первого сна. Отец говорит с ним в полголоса, ласково успокаивая его.

     Юровский  идёт рядом с царём. Императрица  и великие княжны следуют за ними; они Одетты по-дорожному, у двух Великих  княжон в руках подушки, Анастасия  Николаевна несёт свою собачку Джимми. Шествие замыкает доктор Боткин, камеристка Демидова, лакей и повар. Последним идёт Медведев» [24]

     Никулин отворяет дверь в комнату со сводами, выходящую окнами под гору на Вознесенский переулок; напротив видна другая закрытая дверь. Мрачный жуткий вид у этого  пустого подвала!

     Государь, обращаясь к Юровскому, просит дать стул для мальчика. Медведев приносит три стула. Великая княжна Татьяна Николаевна, при помощи подушек, устраивает удобные сидения для Алексея и императрицы. Царь садится возле сына. Императрица садится у стены, окружённая старшими дочерьми. Доктор Боткин не отходит от больного Алексея. Демидова и Великая княжна Анастасия прислоняются к задней двери. Лакей и повар остаются в углу. Проходят несколько минут тягостного молчания. Вдруг слышится гудение автомобиля. «Юровский смотрит на дверь и как будто ждёт кого-то. Дверь растворяется и шайка вооружённых людей врывается в комнату. Тут Ермаков, Ваганов и семь чекистов. Всего двенадцать палачей, вооружённых револьверами и ружьями, для одиннадцати жертв» [1, с. 342].

     Императрица крестится, но не произносит ни одного слова. Юровский подходит к царю и, вынув из кармана бумагу, начинает, запинаясь, читать… «Что?» - спрашивает государь. И Юровский стреляет в него. Царь, пошатнувшись, падает мёртвый. Начинается беспорядочная стрельба. Императрица бросается к мужу и падает, сражённая несколькими пулями… Великие княжны кричат от ужаса, но крики быстро переходят в предсмертные стоны.

     Кровь заливает лицо наследника; он падает на пол, с криком протягивает руки к отцу… Юровский два раза в упор стреляет в мальчика… голос его умолкает…

     Раненная  Анастасия рыдает от боли и ужаса… Два палача, вооружённые ружьями, бросаются к ней и прикалывают  штыками. Так всё было кончено.

     Вот как описывает это зверство своим  языком его участник, чекист Сухоруков: «Вечером пришли грузовики. Трупы были уже погружены на повозки, и мы с повозок их снова перегрузили на автомобили и поехали. Недалеко была мочажина, настланная шпалами в виде моста, и здесь-то задний грузовик почти проехавши, застрял, все наши усилия ни к чему не привели, и решили шпалы снять, выкопать яму, сложить трупы, залить серной кислотой, закопать и снова наложить шпалы. Так и было сделано. Для того, что если бы белые даже нашли эти трупы и не догадались по количеству что эта царская семья, мы решили штуки две сжечь в костре, что мы и сделали. На наш жертвенник первым попал наследник, и вторым - младшая дочь Анастасия, после того как трупы были сожжены, мы разбросали костер, на середине вырыли яму, все оставшееся, недогоревшее сгребли туда и на том же месте снова развели огонь, затем закончили работу...» [24]

     Светало. Юровский послал верховых разыскивать  шахту, но никто не нашел. Проехав  немного, остановились в полутора верстах  от деревни Коптяки. В лесу отыскали неглубокую шахту с водой.

     18 июля Ермаков снова прибыл на место преступления. Его спустили в шахту на веревке, и он каждого убитого по отдельности привязывал и поднимал наверх. Когда всех вытащили, то разложили дрова, облили керосином, а сами трупы серной кислотой.

     Каждый  из чекистов добивался «чести собственноручно расстрелять бывшего царя». Расстрел детей и прислуги участники казни воспринимали скорее как тягостную необходимость. Два чекиста - латыша даже отказались стрелять в великих княжон. «Когда я распределял роли, - вспоминал Я. Юровский, - латыши сказали, чтобы я избавил их от обязанности стрелять в девиц, так как они этого сделать не смогут. Тогда я решил за лучшее окончательно освободить этих товарищей участия в расстреле как людей, не способных выполнить революционный долг в самый решающий момент…».

     Спустя  несколько дней после казни Романовых, 25 июля 1918г., Екатеринбург, как ожидалось, пал. В город вошли Чехословацкий  корпус и войска сибирского правительства.

     Во  дворе они обнаружили голодного  спаниеля цесаревича, Джоя, блуждавшего  в поисках хозяина. Дом был пуст, но его вид был зловещим. Все помещения были сильно замусорены, а печи в комнатах забиты золой от сожженных вещей. В комнате дочерей была пустота. Пустая коробка от конфет, шерстяной плед на окне. Походные кровати великих княжон нашли в комнатах охраны. И никаких ювелирных вещей, никакой одежды в доме. Это «постаралась» охрана.

     По  комнатам и на помойке, где жила охрана, валялось самое драгоценное для  семьи - иконы. Остались и книги. И  еще было множество пузырьков  с лекарствами. В столовой нашли чехол со спинки кровати одной из княжон. Чехол был с кровавым следом обтертых рук.

     На  помойке нашли георгиевскую ленточку, которую царь до последних дней носил  на шинели.

     К этому времени в Ипатьевский  дом уже пришел старый царский  слуга Чемодуров, освобожденный из тюрьмы. Когда среди разбросанных по дому святых икон Чемодуров увидел образ Федоровской Божьей матери, старый слуга побледнел. Он знал, что с этой иконой госпожа его живой никогда не рассталась бы.

     Только  в одной комнате дома был наведен порядок. Все было вымыто, вычищено. Это была небольшая комната, размером 30-35 кв.м, оклеенная обоями в клеточку, темная; ее единственное окно упиралось в косогор, и тень высокого забора лежала на полу. На окне была установлена тяжелая решетка. Одна из стен - перегородка была усеяна следами от пуль. Стало ясно: здесь расстреливали. Вдоль карнизов на полу - следы от замытой крови. На других стенах комнаты было также множество следов от пуль, следы шли веером по стенам: видимо, люди, которых расстреливали, метались по комнате.

     На  полу - вмятины от штыковых ударов (здесь, очевидно, докалывали) и два пулевых  отверстия (стреляли в лежащего).

     К тому времени уже раскопали сад  у дома, обследовали пруд, разрыли  братские могилы на кладбище, но никаких  следов царской семьи не смогли найти. Они исчезли.

     Верховным правителем России - адмиралом А.В.Колчаком для расследования дела царской  семьи был назначен следователь  по особо важным делам - Николай Алексеевич Соколов. Он повел следствие страстно и фанатично. Уже был расстрелян Колчак, вернулась Советская власть на Урал и в Сибирь, а Соколов продолжал свою работу. Именно благодаря кропотливому расследованию Н.А.Соколова стали известны страшные подробности расстрела и захоронения царской семьи.

     Уже в наше время - в последние годы исследователи нашли останки захоронения царской семьи и современными научными методами подтвердили, что в Коптяковском лесу захоронены члены царской семьи Романовых.  
В день расстрела царской семьи 17 июля 1918г. из Уралсовета в Москву Свердлову была направлена телеграмма, в которой говорилось о расстреле «бывшего царя Николая Романова, виновного в бесчисленных кровавых насилиях над русским народом, а семья эвакуирована в надежное место». Об этом же сообщалось 21 июля в извещении Уралсовета в Екатеринбург.

     Однако, вечером 17 июля в 21 час 15 мин. из Екатеринбурга  в Москву была отправлена зашифрованная телеграмма: «Секретно. Совнарком. Горбунову. Сообщите Свердлову, что всю семью постигла та же участь, что и ее главу. Официально семья погибнет при эвакуации. Белобородов. Председатель Уралсовета».

     17 июля, на следующий день после  убийства царя, в Алапаевске были  также жестоко умерщвлены другие  члены Дома Романовых: Великая  княгиня Елизавета (сестра Александры  Федоровны), Великий князь Сергей  Михайлович, три сына Великого князя Константина, сын Великого князя Павла. В январе 1919 г. четыре Великих князя, включая Павла, дядю царя и Николая Михайловича, либерального историка, были убиты в Петропавловской крепости.

     Говоря  о Николае II Александровиче, один историк написал: «Его царствование, навязанное ему судьбой, превратилось в кошмар: он пережил две революции, был свидетелем десятков покушений в своем окружении, председательствовал в Думе, создавать которую не хотел, участвовал в ее заседаниях, а также в нескончаемых заседаниях Совета Министров. Кроме того, ему пришлось дважды вести войну, он же хотел быть апостолом мира. После длительного заточения он был убит, тогда, как и до отречения и после его главной заботой было здоровье сына, единственного наследника, неизлечимо больного гемофилией» [2, с. 547].

     20 сентября 1990 г. Горсовет г. Екатеринбурга  принял решение об отводе участка,  на котором стоял снесенный  дом Ипатьева, Екатеринбургской  Епархии. Здесь будет сооружен  храм в память о невинно  убиенных.

     В 2000 г. государь император Николай II и члены его семьи: царица Александра, царевич Алексей, царевны Ольга, Мария, Татьяна и Анастасия Русской Православной Церковью как мученики причислены к лику Святых.

 

     Заключение