Шпаргалка по "Философии"

В социальных теориях и воззрениях на государство на первый план выступают, в частности, классовые корни идеализма Платона.

Этика Платона построена, исходя из идеалистического понимания  души. Ее основой является осознание  врожденных добродетелей, характерных  для отдельных общественных сословий. Соблюдение этих добродетелей ведет к справедливости. Кроме этого Платон подчеркивает значение набожности и почитания богов. Важное место, которое в Платоновых социальных концепциях занимает религия, определено уже в его иерархии идей, ибо идея набожности стоит весьма близко к идее добра и красоты.

Социальной функции  и общественному призванию идеального государства соответствует и  предложенная Платоном системавоспитания. Она направлена прежде всего на воспитание стражей и правителей. Важное место в ней занимает гимнастика - телесное воспитание. Следующим элементом воспитания является обучение чтению, письму и мусическим предметам (до того уровня, который позволен в области искусства идеальным государством). Вся система завершается изучением арифметики, геометрии, астрономии и теории музыки. Это тот уровень образования, который достаточен для воспитания стражей. Те же, кто предопределен к тому, чтобы стать правителями, должны изучать также философию, и в частности "диалектику".

18

Философия Аристотеля как энциклопедическое учение Философская  мысль Древней Греции достигла наибольшей высоты в творениях Аристотеля (384-322 до н.э.), воззрения которого, энциклопедически вобравшие в себя достижения античной науки, являют собой грандиозную систему конкретно-научного и собственно философского знания в его удивительной глубине, тонкости и масштабности. Исходя из признания объективного существования материи,

Аристотель считал ее вечной, несотворимой и неуничтожимой. Материя  не может возникнуть из ничего, не может также увеличиться или уменьшиться в своем количестве. Однако сама по себе материя, по Аристотелю, инертна, пассивна. Она содержит лишь возможность возникновения действительного многообразия вещей. Чтобы эту возможность превратить в действительность, надо придать материи соответствующую форму.

Под формой Аристотель разумел  активный творческий фактор, благодаря  которому вещь становится действительной. Форма — это стимул и цель, причина становления многообразных  вещей из однообразной материи: материя — своего рода глина. Для того чтобы из нее возникли разнообразные вещи, необходим гончар — бог (или ум — перводвигатель). Форма и материя неразрывно связаны между собой, так что каждая вещь в возможности уже содержится в материи и путем естественного развития получает свою форму.

Весь мир представляет собой ряд форм, находящихся в  связи друг с другом и расположенных  в порядке все большего совершенства. Категории — это фундаментальные  понятия философии. Аристотелевское  рассмотрение соотношения материи и эйдоса (формы), акта и потенции выявляет энергийный динамизм сущего в его развитии. При этом мыслитель усматривает причинную зависимость явлений сущего: все имеет причинное объяснение. В связи с этим он проводит различение причин: есть действующая причина—это энергийная сила, порождающая нечто в потоке универсального взаимодействия явлений сущего, не только материи и формы, акта и потенции, но и порождающей энергии-причины, имеющей наряду с действующим началом и целевой смысл: «то, ради чего». Аристотель разработал иерархическую систему категорий, в которой основной была «сущность», или «субстанция», а остальные считались ее признаками. Стремясь к упрощению категориальной системы, Аристотель затем признал основными только три категории:

сущность, состояние, отношение. По утверждению Аристотеля, мировое движение есть цельный процесс: все его моменты взаимно обусловлены, что предполагает и наличие единого двигателя. Далее, исходя из понятия причинности, он приходит к понятию о первой причине. А это так называемое космологическое доказательство бытия божия. Бог есть первая причина движения, начало всех начал.

И в самом деле: ведь ряд  причин не может быть бесконечным  или безначальным. Есть причина, сама себя обусловливающая, ни отчего не зависящая: причина всех причин. Ведь ряд причин никогда бы не закончился, если не допустить абсолютного начала всякого движения. Этим началом является божество как общемировая сверхчувственная субстанция. Аристотель дал анализ различных «частей» души: памяти, эмоций, перехода от ощущений к общему восприятию,

а от него —  к обобщенному представлению; от мнения через понятие — к знанию, а от непосредственно ощущаемого желания — к разумной воле. Душа различает и познает сущее, но она «немало времени проводит в ошибках» — «добиться о душе чего-нибудь достоверного во всех отношениях безусловно труднее всего». Согласно Аристотелю, смерть тела освобождает душу для ее вечной жизни: душа вечна и бессмертна. Познание у Аристотеля имеет своим предметом бытие. Основание опыта — в ощущениях, в памяти и привычке. Любое знание начинается с ощущений: оно есть то, что способно принимать форму чувственно воспринимаемых предметов без их материи. Разум же усматривает общее в единичном. Нельзя приобрести научное знание лишь с помощью ощущений и восприятий в силу преходящего и изменчивого характера всех вещей. Формами истинно научного знания являются понятия, постигающие сущность вещи.

Детально и  глубоко разработав теорию познания, Аристотель создал труд по логике, который сохраняет свое непреходящее значение и поныне. Он разработал теорию мышления и его формы, понятия, суждения, умозаключения и т.д. Аристотель является основоположником логики.

19

Патристикой (от греч. πατηρ, лат. pater — "отец") обычно называют совокупность учений отцов христианской церкви II-VII вв. Понятие "отец церкви" формировалось на протяжении нескольких столетий. Первоначально "отцом" именовался духовный наставник, обладавший признанным учительским авторитетом (напр., 1 Кор. 4, 15; Климент Александрийский, «Строматы» I 1, 2-2, 1). В дальнейшем развитие христианской догматики и доктринальные споры побудили уточнить это понятие. Но, видимо, лишь ко времени папы Геласия (ум. 496) были окончательно установлены четыре существенные характеристики "отца церкви": 1) святость жизни, 2) древность, 3) ортодоксальность учения и 4) официальное признание церкви. Все прочие христианские авторы (согласно западной традиции) назывались "церковными писателями" (script-ores ecclesiastic! — термин предложен Иеронимом). Совершенно очевидно, что далеко не все значительные (и даже выдающиеся) христианские авторы могли быть признаны "отцами" — как, например, Тертуллиан или Ориген, учения которых не отвечали требованиям ортодоксальности. Нужно учитывать к тому же, что западные авторитеты не всегда признавались таковыми в восточной (православной) традиции, например Августин.

Но и не все  настоящие "отцы церкви" обладали равным авторитетом. Те, в чьих руках, по мнению церкви, содержалось наиболее глубокое и универсальное разъяснение христианского учения, снискали себе особое уважение. Список самых значительных отцов также сложился не сразу. В послании императора Юстиниана V Вселенскому собору (553 г.) в качестве величайших наставников христианства перечисляются восемь греческих отцов (Афанасий Александрийский, Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Феофил Александрийский, Иоанн Златоуст, Кирилл Александрийский, Прокл Константинопольский) и четыре латинских (Иларий из Пуатье, Амвросий Медиоланский, Августин Гиппонский и папа Лев Великий). Скорее всего никак не раньше VIII в. на Западе стали почитать четырех западных "великих отцов церкви": Амвросия, Иеронима, Августина и Григория Великого, которых (вероятно, с еще более позднего времени) называли также "великими учителями церкви". К числу "великих отцов и учителей" Римская церковь относит и четырех греческих писателей: Афанасия, Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, в то время как Восточная церковь почитает (с IX или Х в.) "великими вселенскими учителями" лишь трех последних. С XII в. на Западе "учителями церкви" стали называть и других авторов, не столь древних, но обладавших выдающейся ученостью и особо отмеченных церковью.

Таким образом, патристика — название собирательное и достаточно условное, ибо в ее границах мы непременно рассматриваем целый ряд выдающихся авторов, которые по тем или иным критериям не подходят под определение "отец церкви". Но когда мы говорим о патристике как цельном духовном явлении, мы всегда имеем в виду норму, а не исключения. Норма же определяется глубочайшим единством принципов, составляющим важнейшую особенность патристики. Истина в патристике — достояние не индивидуальное, но корпоративное; она принадлежит не тому или иному автору, но всему христианскому сообществу. Авторитет всякого отца церкви объясняется вовсе не его личной оригинальностью, не тем, что он предложил особую и ни на что не похожую позицию или сверхоригинальное решение проблемы, но тем, что его мысли находятся в согласии с традицией, освященной апостольским и церковным авторитетом. Эта традиция предпочитает для себя максимальную единовидность и, в свою очередь, подкрепляется согласием отцов. Отец церкви более всего велик там, где он согласен с другими авторитетными отцами. "Согласие святых отцов", таким образом, является важнейшим источником авторитета (после Писания и постановлений Вселенских соборов).

Итак, мы должны понимать, что с точки зрения самих  отцов патристика — это не "набор" и даже не "совокупность" отдельных учений, но единое учение, раскрываемое и излагаемое различными отцами церкви с различной полнотой и глубиной. Если, однако, мы станем рассматривать патристику "извне", отвлекаясь от ее собственных критериев и правил, то мы сможем на фоне внутреннего единства этого явления увидеть все богатство и разнообразие его составляющих, оценить уникальность каждого представителя патристики и его неповторимый вклад в целокупность учения. Для исследователя, желающего остаться беспристрастным, патристика может предстать и как разнообразие личных позиций, и как многоплановый духовный феномен. Отсюда следует, что само понятие "патристика" имеет как минимум два значения: прежде всего, это особая форма построения христианской культуры и одновременно ее саморефлексия; во-вторых, это специальная научная дисциплина (ее можно назвать также "патрологией"), которая изучает патристику в первом ее значении.

Взятая в  этом значении, патристика есть весьма сложное явление, а потому сочинения  отцов церкви могут рассматриваться по крайней мере с трех точек зрения: догматико-теологической, историко-литературной или (как в данном случае) историко-философской. С последней точки зрения, патристика есть по преимуществу совокупность принципов и методов христианского философствования. При таком подходе различие между отцами и "не вполне отцами" не столь существенно, как при подходе строгодогматическом.

Как историко-философский  феномен патристика — это прежде всего синтез религиозных ценностей  христианства и эллинского философского наследия. Но такое определение имеет слишком общий характер, а потому нуждается в ряде уточнений. В свое время известный знаток патристики А. Гарнак, выражавший взгляды протестантских кругов, определил культурный синтез как прогрессирующую эллинизацию первоначального христианства. В III в., указывал он, христианство ни идейно, ни тем более организационно не походило на самое себя при Христе. Но такова была неизбежная цена победы: за триумф пришлось заплатить "философизацией" учения и созданием всеподавляющей церковной иерархии. Все, что создано после Евангелий, было плодом эллинского духа и приспособлением религии к понятийному миру эллинской философии (см. 3, S. 20; 9, с. 141 и сл.). Возражая Гарнаку, многие авторы (преимущественно католики) впали в противоположную крайность, утверждая, что патристика гораздо меньше зависела от греческой философии, чем может показаться, и что вернее говорить о "христианизации эллинизма, но вряд ли об эллинизации христианства" (4, р. 187; ср. 1, S. 179-180). Если бы, по словам Э. Жильсона, христианство "выродилось" в философию уже во II в., оно перестало бы существовать как религия, а тем самым лишилось бы смысла самое понятие "христианская философия": „На самом деле вовсе не философия поддерживала жизнь христианства на протяжении четырех веков; скорее, как раз христианство спасло философию от гибели" (2, р. 6). Полярная противоположность оценок лучше всего говорит о противоречивом характере межкультурного синтеза и о том, как трудно оценить все существенные факторы этого процесса, не абсолютизируя одну из его сторон.

АВГУСТИН (Augustinus) Аврелий — христианский теолог. Появился в г. 
Тагасте (Северная Африка). В собственном духовном развитии прошел несколько этапов. Показал способности к наукам, изучал риторику в Карфагене, потом преподавал красноречие в Риме, а позднее в Медиолане (Милан). В течение 9 лет был приверженцем манихейства — религиозного учения, исходившего из принципа дуализма добра и зла, света и тьмы в мире, потом оказался под влиянием скептицизма. Решающую роль в развитии Августина сыграло его знакомство с неоплатонизмом — философским течением, опиравшимся на идеи великого древнегреческого мыслителя — Платона. В 387 г. Принял христианство. В следующем году возвратился в свой родной город и стал во главе местной общины христиан. В 395 году был посвящен в епископы г. Гипона, руководя всей африканской церковью. Погиб во время осады Гипона вандалами.

Августин —  автор трактата по эстетике «О чудесном и пригодном», в котором, делая  упор на идеи Аристотеля, развивал положение о том, что краса представляет собой единство в обилии. Но этот принцип разрабатывался им на принципиально хорошей от античной эстетики базе. 
краса в мире, по Августину, существует не сама по себе и не как отражение идеальной красы, сосредоточенной в мире высших смыслов, а как проявление и свидетельство попечения Творца о твари, неизменное роль Бога в делах мира. Центральный пункт раздумий Августина — «новый» человек в его отношении к Богу и миру; становление человека как личности от ветхого к новому, преодоление себялюбия в любви к Богу. Теоретические базы процесса 
— философская теология, учение о тринитарной структуре личности как незапятнанного 
«я» разработаны в трактате «О Троице».