Предпосылки возникновения науки. Наука на Древнем Востоке и античная наука

                                                    Введение

Наука - это сфера человеческой деятельности, целью и содержанием которой является познание мира как единой системы на основе экспериментов и рациональных суждений.

Две с половиной тысячи лет истории науки не оставляют сомнения в том, что она развивается, качественно изменяется со временем. Наука постоянно наращивает свой объем, непрерывно разветвляется и усложняется.

История любой науки характеризуется определенными заметными открытиями и достижениями, которые датированы по времени в рамках исторических эпох.

Наука развивается крайне неравномерно: то идет кропотливый период накопления новых знаний, то вдруг совершается научное открытие, мгновенный прорыв, который вслед за собой полностью меняет научную картину мира, складывавшуюся веками.

История развития науки выглядит как нечто дробное, спонтанное, даже хаотичное. Но на протяжении веков, люди пытались в беспорядочном движении науки выявить некую упорядоченность, рациональность, закономерный ход становления и смены идей и концепций, обнаружить скрытую логику развития научного знания.

 

Относительно возникновения науки существуют пять точек зрения:

- Наука была всегда, начиная с момента зарождения человеческого общества, так как научная любознательность органично присуща человеку;

- Наука возникла в Древней Греции, так как именно здесь знания впервые получили свое теоретическое обоснование (общепринятое);

- Наука возникла в Западной Европе в XII-XIV вв., поскольку проявился интерес к опытному знанию и математике;

- Наука начинается в XVI—XVIIвв., и благодаря работам Г. Галилея, И. Кеплера, X. Гюйгенса и И. Ньютона, создается первая теоретическая модель физики на языке математики;

- Наука начинается с первой трети XIXв., когда исследовательская деятельность была объединена с высшим образованием.

 

 

 

 

 

1. Предпосылки возникновения науки. Наука на Древнем Востоке и   античная наука

На вопрос как, когда, где возникла наука у специалистов нет общепринятого ответа.       Связывать начало науки с зачатками мыслительной деятельности на ранних стадиях антропогенеза и совмещать субъекта науки с первобытным дикарем неглубоко и, по крайней мере, непоследовательно. Гораздо более последовательным проведением этой позиции было бы связывать начало науки не с «дикарским», а с «обезьяньим» умом. Однако абсурдность подобной линии очевидна.

       Чтобы показать  несостоятельность спенсеровской  точки зрения в решении проблемы  начала науки, подчеркнем необходимость  различать два аспекта понятия  знания. Один аспект характеризует  знание как способ существования  сознания. В этом смысле наличие  знания не прерогатива науки, а атрибут сознательной деятельности, в том числе, разумеется, и ненаучной. Невозможно заниматься ремеслом, охотой, земледелием, никакой «стандартной» человеческой деятельностью, развертывающейся как некоторая технология осуществления (достижения) чего-то, без знаний. Поэтому, естественно, первобытный дикарь располагал знаниями, возникшими в ходе генерализации социального опыта. Но отсюда, имея в виду науку, еще ничего не следует.

      За основу эталона примем модель с минимумом предельно широких (даже «слабых») характеристик, специфицирующих науку как таковую.

      1. Всякая наука  есть знание. Однако гораздо важнее, что знание есть результат  деятельности, нацеленной на его  получение. Следовательно, определяющим  признаком науки выступает наличие  особого рода деятельности, предпринимаемой  с целью производства знания. С социологической точки зрения  эта деятельность может обеспечиваться  только за счет наличия досуга, или резерва времени, образовавшегося  вследствие высвобождения группы  лиц из материального производства, который и стал расходоваться  на развитие производства духовного.

      Значит, наука в  собственном смысле слова появилась  не раньше разделения умственного  и физического труда. Для отправления целенаправленной, а не стихийной спорадической деятельности по получению знания помимо наличия определенной категории людей - субъектов знания (разработчики, хранители, передатчики) требуется материальная (приборная, инструментальная) и методическая (средства получения, контроля, обучения) база, а также средства фиксации результатов - письменность. Поэтому общество, лишенное этих атрибутов, лишено науки.

2.Стержень мотивировок занятий наукой должны составлять вопросы не прикладного, узкоутилитарного характера, так сказать, встроенные в контекст непосредственной практической деятельности, а познавательные вопросы как таковые, возникшие вследствие разрешения «незаинтересованной» потребности знать. «Познание ради познания» обеспечивает консолидацию науки в особый вид производства, противостоящий прочим видам не только материального, но и духовного производства (искусство, религия и т.п.).

3. Чтобы быть научным, познание  должно быть рациональным, т.е. характеризоваться  радикальным исключением мифологических, магических и тому подобных представлений, основанных на вере в сверхъестественное.

  4. Множество разрозненных знаний не образует науки. Научное знание может быть выделено лишь на последовательно доказательной основе в результате обоснованного необходимого вывода из теоретически-фундаментального рассмотрения предмета в «чистом виде».

   Такова самая общая модель, схватывающая типичное в науке.

   Так как же, где, когда складывается то, что называется наукой? На вопрос, как выяснится далее, нельзя ответить, оставаясь в границах гносеологического рассмотрения, - для этого потребуется исследовать систему материальной и духовной культуры человечества, функционирующей как монолитное целое. Поэтому в качестве дальнейшего шага исследования перейдем к анализу известных типов человеческих культур, дабы выявить их реальные возможности выступать «порождающей структурой» науки.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                              Наука на Древнем Востоке

Поскольку исследование древней науки не является самоцелью, - нам важно понять корни, динамику структуры, называемой наукой, постольку предпринимаемый анализ имеет задачей, уточняя социальные и гносеологические особенности функционирования древневосточной культуры, выяснить ее реальные возможности генерировать науку. Следовательно, наш непосредственный вопрос таков: была ли в состоянии древневосточная культура породить науку. Естественно, эффективное его обсуждение можно провести не иначе, как апеллируя к зафиксированному эталону.       Соотнесение фигурирующего на Древнем Востоке знания с эталоном показывает следующее.

       1. Необходимо признать, что наиболее развитая по тем временам (до VI в. до н.э.) в аграрном, ремесленном, военном, торговом отношении восточная цивилизация (Египет, Месопотамия, Индия, Китай) выработала определенные знания. Разливы рек, необходимость количественных оценок затопляемых площадей стимулировали развитие геометрии: активная торговля, ремесленная, строительная деятельность обусловили разработку приемов вычисления, счета; морское дело, отправление культов способствовали становлению «звездной науки» и т.д. Таким образом, восточная цивилизация располагала знаниями, которые накапливались, хранились, передавались от поколений к поколениям, что позволяло им оптимально организовывать деятельность. Однако, как отмечалось, факт наличия знания сам по себе не конституирует науку. Науку определяет целенаправленная деятельность по выработке, производству знания. Имела ли место такого рода деятельность на Древнем Востоке?

       Знания в самом  точном смысле вырабатывались  здесь путем популярных индуктивных  обобщений непосредственного практического  опыта и циркулировали в социуме  по принципу наследственного  профессионализма, передачи знаний  внутри семьи в ходе усвоения  ребенком деятельностных навыков старших. Процессы изменения знания протекали на Древнем Востоке стихийно; отсутствовала критико-рефлективная деятельность по оценке генезиса знаний - принятие знаний осуществлялось на бездоказательной пассивной основе путем «насильственного» включения человека в социальную деятельность по профессиональному признаку; знание функционировало как набор готовых рецептов деятельности, что вытекало из его утилитарного, практико-технологического характера.

      2.    Особенностью  древневосточной науки является  отсутствие фундаментальности. Наука  была ориентирована на решение  прикладных задач. Даже астрономия, казалось бы, не практическое

занятие, в Вавилоне функционировала как прикладное искусство, обслуживавшее либо культовую (времена жертвоприношений привязаны к периодичности небесных явлений - фазы Луны и т.п.), либо астрологическую (выявление благоприятных и неблагоприятных условий для отправления текущей политики и т.д.) деятельность. В то время как, скажем, в

Древней Греции, астрономия понималась не как техника вычисления, а как

теоретическая наука об устройстве Вселенной в целом.

       3.    Древневосточная  наука в полном смысле слова  не была рациональной. Причины  этого во многом определялись  характером социально-политического  устройства древневосточных стран. В Китае, например, жесткая стратификация общества, отсутствие демократии, равенства всех перед единым гражданским законом приводило к «естественной иерархии» людей, где выделялись наместники неба (правители), совершенные мужи («благородные» - родовая аристократия, государственная бюрократия), родовые общинники (простолюдины). В странах же Ближнего Востока основной формой государственности была откровенная деспотия, означавшая отсутствие демократических институтов.

       Антидемократизм  в общественной жизни не мог  не отразиться на жизни интеллектуальной, которая также была антидемократичной. Пальма первенства, право решающего  голоса, предпочтение отдавались  не рациональной аргументации  и доказательству (впрочем, как таковые  они и не могли сложиться  на таком социальном фоне), а  общественному авторитету, в соответствии с чем правым оказывался не свободный гражданин, отстаивающий истину с позиций наличия оснований, а наследственный аристократ, власть имущий. Отсутствие предпосылок общезначимого обоснования, доказательства знания (причиной этого являлись «профессионально-именные» правила подключения человека к социальной деятельности, антидемократизм общественного устройства), с одной стороны, и принятые в древневосточном обществе механизмы аккумуляции, трансляции знания, - с другой, в конечном счете приводили к его фетишизации. Субъектами знания, или людьми, которые в силу своего социального статуса репрезентировали «ученость», были жрецы, высвобожденные из материального производства и имевшие достаточный образовательный ценз для интеллектуальных занятий. Знание же, хотя и имеющее эмпирико-практический генезис, оставаясь рационально необоснованным, пребывая в лоне жреческой науки, освященной божественным именем, превращалось в предмет поклонения, таинство. Так отсутствие демократии, обусловленная им жреческая монополия на науку определили на Древнем Востоке ее нерациональный, догматический характер, в сущности превратив науку в разновидность полумистического, сакрального занятия, священнодейство.

       4. Решение задач  «применительно к случаю», выполнение  вычислений, носящих частный нетеоретический  характер, лишало древневосточную  науку систематичности. Успехи древневосточной  мысли, как указывалось, были значительными. Древние математики Египта, Вавилона  умели решать задачи на «уравнение  первой и второй степени, на  равенство и подобие треугольников, на арифметическую и геометрическую  прогрессию, на определение площадей  треугольников и четырехугольников, объема параллелепипедов», им также  были известны формулы объема  цилиндра, конуса, пирамиды, усеченной  пирамиды и т.п. У вавилонян  имели хождение таблицы умножения, обратных величин, квадратов, кубов  и т.п. Однако никаких доказательств, обосновывающих применение того или иного приема, необходимость вычислять требуемые величины именно так, а не иначе, в древневавилонских текстах нет.

       Внимание древневосточных  ученых концентрировалось на  частной практической задаче, от  которой не перебрасывался мост  к теоретическому рассмотрению  предмета в общем виде. Поскольку  поиск, ориентированный на нахождение  практических рецептов, «как поступать  в ситуации данного рода», не  предполагал выделение универсальных  доказательств, основания для соответствующих  решений были профессиональной  тайной, приближая науку к магическому  действу.

       Кроме того, отсутствие  доказательного рассмотрения предмета  в общем виде лишало возможности  вывести необходимую о нем  информацию, к примеру, о свойствах  тех же геометрических фигур. Вероятно, поэтому восточные ученые, писцы вынуждены руководствоваться  громоздкими таблицами (коэффициентов  и т.п.), позволявших облегчить  разрешение той или иной конкретной  задачи на непроанализированный  типичный случай.

       Следовательно, если  исходить из того, что каждый  из признаков гносеологического  эталона науки необходим, а их  совокупность достаточна для  спецификации науки как элемента  надстройки, особого типа рациональности, можно утверждать, что наука в  этом понимании не сложилась  на Древнем Востоке. Поскольку, хотя  мы и крайне мало знаем о  древневосточной культуре, не вызывает  сомнений принципиальная несовместимость  свойств обнаруживаемой здесь  науки с эталонными. Иначе говоря, древневосточная культура, древневосточное сознание еще не вырабатывало таких способов познания, которые опираются на дискурсивные рассуждения, а не на рецепты, догмы или прорицания, предполагают демократизм в обсуждении вопросов, осуществляют дискуссии с позиций силы рациональных оснований, а не с позиций силы социальных и теологических предрассудков, признают гарантом истины обоснование, а не откровение.