Философия Аристотеля

Другая сложность  в понимании Бога имеет то же основание: Бог — объект любви, но сам не любит (т.е. любит, но самого себя). Люди как индивиды не суть объекты божественной любви. Бог не развернут в сторону  людей, а еще менее, отдельно взятого человека. Всякий из людей, как всякая из вещей разным способом влекутся к Богу, но Бог не может никого из них любить. Другими словами: Бог любим, но он не любовник. Он субъект, но не субъект любви* Для Аристотеля (как и Платона) очевидно, что Бог как Абсолют не может любить кого-либо, если это не он сам. Ведь дано, что любовь — это всегда "желание обладать тем, чего у тебя нет". Для грека неведомо измерение любви как дара безвозмездного и бескорыстного. Более того, Бог не может любить, поскольку он — чистый интеллект и как таковой он бесстрастен, а значит, не любит.

2.8. Платон и  Аристотель о сверхчувственном

Вооружившись  бесчисленными аргументами, Аристотель резко критиковал платоновскую теорию идей, показывая, что, если идеи трансцендентны, отделены от мира вещей, то они не могут быть ни причиной их существования, ни основанием их понимания и постижения. Чтобы избежать такой участи, формы были возвращены в чувственный мир как внутренне ему присущие. Теория синтеза материи и формы была предложена Аристотелем как альтернатива Платону. Однако он и не думал отрицать реальность сверхчувственного, но лишь не соглашался с ее платоновской трактовкой. Идеи, формы суть лишь умопостигаемое обрамление чувственного. Это был безусловный прогресс.

Однако в полемическом задоре он чрезмерно развел умопостигаемые формы и чистый разум, или чистый Интеллект. Разные формы рождаются от притяжения мира к Богу} но лишь через несколько столетий станет возможным синтезировать аристотелевскую позицию с платоновской, чтобы получить "ноэтический космос", — мир Идей, присутствующий в мысли Бога. 

3.   ФИЗИКА  И МАТЕМАТИКА 

3.1. Характеристики  аристотелевской физики

"Вторая философия", по Аристотелю, есть физика. Она  ведет исследование чувственной субстанции, внутренняя характеристика которой — движение, в отличие от недвижной субстанции — объекта метафизики. Современный читатель может обмануться словом "физика", идентифицируя ее с по-галилеевски понятой природой, т.е. в количественном смысле. Напротив, для Аристотеля физика — это наука о формах и сущностях и, сравнивая ее с физикой наших дней, можно сказать, что это, скорее, онтология, или метафизика чувственно воспринимаемого мира.

3.2. Теория движения

Нам уже известно, что, начиная с элеатов, отвергнувших движение как иллюзорную видимость, теория движения стала философской проблемой. Движение обоснованным образом было восстановлено в правах плюралистами. Тем не менее, никто из философов, включая Платона, не установил, какова сущность и онтологический статус движения.

Элеаты отвергли движение и становление по причине, заложенной в их основании тезисов, которые не допускали даже возможности  существования небытия, источника апорий. Аристотель предложил блестящее разрешение этих затруднений.

Из метафизики мы знаем, что бытие имеет множество смыслов и значений. Группа этих смыслов задана парой — "бытие как потенция" и "бытие как акт". Относительнобытия-в-действии (акте) бытие-в-по-тенции выступает как небытие, точнее, как небытие-в-действии. Но ведь ясно, что это небытие относительное, поскольку потенция вполне реальна, поскольку это — реальная способность и эффективная возможность стать действием, т.е. актуализироваться. Ведь движение вообще есть ничто иное, как "актуализация того, что в потенции уже есть" (Аристотель). Стало быть, небытие не есть ничто, но это — форма бытия, которая раскручивается в русле бытия как перехода от потенциального к актуальному.

Однако мы находим  дальнейшее углубление этой проблемы у Аристотеля в виде онтологической структуры всех возможных форм движения. Подобно тому, как потенция и акт относятся к различным категориям, так движение как переход от потенции к акту, тоже относится к разным категориям 1) субстанции, 2) качества, 3) количества и 4) места. Получаем четыре формы движения:

1) изменение  в субстанции есть "возникновение  или разрушение",

2)  изменение  в качестве — "альтерация", превращение,

3)  изменение  в количестве — "возрастание  или убывание",

4) изменение  по месту — перемещение, "трансляция". "Изменение" — это термин, подходящий для всех четырех форм,

"движение", напротив, применимо лишь к последним  трем, особенно, к четвертой.

Во всех трех формах предполагается наличие субстрата (бытия потенциального), которое  переходит от одного состояния к  противоположному. Возникновение — это приятие формы со стороны материи, разрушение — потеря формы. Альтерация — изменение качества; переход от общего к малому и наоборот — это "возрастание и убывание", а от одного пункта к другому — "трансляция". Лишь сложенные из материи и формы существа способны к изменению, ибо лишь материя имеет потенциальность. Таким образом, источник любого движения — гилеоморфные структуры, т.е. образованные из материи и формы.

3.3. Пространство, время, бесконечное

Объекты движутся не в небытии, которого не существует, но в некоем "где", т.е. месте.По Аристотелю, есть не просто место, но "ме-сто природное", к которому тяготеет всякая вещь, всякий элемент по своей натуре: огонь и воздух тяготеют "вверх", земля и вода — "вниз". Верх и низ не относительные, но суть природные детерминации.

Так что же такое  место? Место — это граница  вместилища тела, поскольку она соприкасается  с его содержанием. Впоследствии Аристотель уточняет, что не следует смешивать место с резервуаром, вместилищем вещи. Первое неподвижно, второе, напротив, подвижно. В некотором смысле можно сказать, что место — это неподвижное вместилище, а последнее — подвижное место. "Как сосуд есть перемещаемая емкость, так место есть сосуд неперемещаемый. Ведь, когда одно внутри другого, то двигается вместе с ним, как челнок со всем, что в нем, по глади реки. Место — это, скорее, река как целое, ибо лишь целое недвижно. Значит, место — это первая граница, неподвижно держащая содержимое, (что позднее вылилось в средневековую формулу: "Terminus continentis immobilis primus".

Движение небес  возможно, в соответствии с таким  пониманием пространства, только как  круговое, вокруг себя самого. Пустота  немыслима. Ибо, если пустота есть место, где ничего нет, то, как следует из предыдущего определения, мы имеем противоречие в терминах.

А что же такое  время, эта таинственная реальность, которая непрестанно ускользает? Момент, "какие-то части которого уже стали, какие-то готовятся быть, но нет того, что есть сейчас".

То, что время  тесно связано с движением, приводит к тому, что мы не замечаем самого времени. Движение, по общей характеристике, — это континуальность. В континууме протяженности различимы "сначала" и "потом". Но и время тесно связано с моментами "сначала" и "потом". Отсюда знаменитое определение: "время — это исчисление движения на "сначала" и "потом".

Наконец, восприятие "сначала" и "потом", а, значит, исчисление движения, предполагает необходимым  образом душу. "Когда мы мыслим движение крайнее как отличное от среднего, а душа подсказывает, что моментов два, т.е. "сначала" и "потом", то мы говорим, что между двумя моментами есть время, поскольку время представляется тем, что определено мгновением, и это остается как основание".

Однако, если душа — это духовное исчисляющее начало, а значит, условие различения сосчитанного и числа, то душа же выступает и непременным условием времени, что очевидно из следующего блистательного разрешения апории. "Можно сомневаться, существует ли время без существования души. В действительности, если не принять существования нумератора, то и не будет числа. Число есть то, что сосчитано, либо исчисляемое. И если верно, что в природе вещей заключена душа, или интеллект, что именно в душе существует способность нумеровать, то выходит невозможным существование времени без той же души".

Эта мысль явственно предвосхищает августинианскую перспективу и его спиритуальные характеристики времени, и это лишь недавно стало предметом внимания.

Аристотель отрицает актуальное существование бесконечного. И когда он говорит о бесконечном, то подразумевает именно бесконечное "тело", аргументы против бесконечного в акте суть аргументы против существования бесконечного тела. Бесконечное существует лишь как потенция и в потенции. Бесконечное в потенции — это, например, число, поскольку всегда возможно найти какое угодно большее число, и нет пункта, от которого нельзя было бы идти дальше. Бесконечное в потенции — это пространство, поскольку делимо до бесконечности, ибо результат деления есть величина, которая, в конечном счете, всегда делима. Потенциально бесконечно и время, ибо оно не может существовать иначе, как возрастая без конца. У Аристотеля мы не найдем даже намека на идею о том, что бесконечное может быть нематериальным, именно в силу того, что он связывал бесконечное с категорией "количества", которая имеет смысл лишь для чувственно воспринимаемого. Это объясняет, почему он отчетливо следует за пифагорейской идеей о том, что совершенно — конечное, напротив, бесконечное не совершенно.

3.4. Эфир, или "пятая  сущность", и разделение  физического мира  на мир подлунный и мир небесный

Аристотель разделял физическую реальность на две сферы: подлунную и надлунную.

Подлунный мир  характеризуется всеми формами  изменения, среди которых доминируют зарождение и разложение. Для небес характерно "локальное движение", или циркуляция. В небесных и звездных сферах нет места ни рождению, ни гибели, ни изменению, ни возрастанию, ни убыванию. Во все времена люди наблюдали те же небеса, что видим мы, и тот же опыт подсказывает, что они не были рождены, и нерожденные они суть неразрушимы. Различие надлунного мира и подлунного заключено в материи, из которой они образованы. Материя подлунного мира — это потенция контрарностей, противоположностей, данная в четырех элементах (земля, вода, воздух и огонь), которые, вопреки элеатам и Эмпедоклу, Аристотель понимал как взаимообратимые, что и позволило ему обосновать и углубить понимание процессов зарождения и распада. Напротив, материя, из которой образованы небеса, — это эфир, который обладает потенцией перехода из одного пункта в другой, а посему принимает лишь локальное движение. Поэтому к четырем уже известным элементам Аристотель добавляет "пятую сущность", или "пятую субстанцию". Поскольку для четырех первых элементов характерно прямолинейное движение, сверху вниз — для тяжелых элементов, снизу вверх — для легких, для эфира, поскольку он ни легок, ни тяжел, естественным движением следует считать круговое. Эфир никем не порожден, он не подлежит ни росту, ни изменению, ни разрушению, как небеса, из него образованные.

Эта теория Аристотеля будет позже воспринята средневековой мыслью, й разделение мира на подлунный и надлунный исчезнет лишь с началом нового времени. Уже говорилось о том, что аристотелевская физика (и большая часть его космологии) — это, по сути, метафизика чувственного, кульминацией которой является обоснование существования неподвижного перводвигателя. Убежденный в том, что "не будь вечного, не было бы становящегося", Стагирит демонстрирует, что и физические исследования подтверждают этот принцип, что свидетельствует о необратимости завоеваний платонизма, его "второй навигации".

3.5. Математика  и природа ее объектов

Математическим  наукам Аристотель не посвящал особого  внимания, по сравнению с Платоном, который видел вход в метафизику только через математику, что подтверждает надпись на дверях Академии: "не геометр да не войдет". Как бы то ни было, но особый вклад Аристотеля в математику состоял в том, что он впервые установил онтологический статус ее объектов.

Платон и многие платоники понимали числа и математические объекты как идеальные сущности, отдельно существующие от чувственного. Некоторые платоники пытались мифологизировать это представление, соединяя математические объекты и чувственное, удерживая, впрочем, интеллигибельную природу первых. Аристотель отказывается от этих точек зрения, полагая их абсурдными и неприемлемыми. Мы можем относиться к чувственным вещам, абстрагируясь от прочего, лишь поскольку они — тела в трех измерениях. Затем, рассуждает Аристотель, в процессе абстрагирования мы можем мыслить их в двух измерениях, т.е. как поверхности, затем, — как протяженную линию, и, наконец, как неделимую точку в пространстве, более того, как единицу в чистом виде, без пространственной позиции, и это будет числовая единица.

Такова позиция  Аристотеля. Математические объекты не есть ни реальные единицы, ни еще менее, — нечто ирреальное. Они существуют потенциально в чувственных вещах, и наш разум умеет их выделить через абстракцию. Они, стало быть, — единицы разума, которые актуально существуют лишь в нашем уме, благодаря его способности к абстракции, а в потенции они существуют в вещах как внутренне им присущие.

4. ПСИХОЛОГИЯ 

4.1. Душа и  ее трехчастность

     Аристотелевская физика исследует не только физический универсум и его структуру, но также и сущее в нем, т.е. существа неодушевленные, без разума, существа одушевленные и существа, наделенные разумом. Одушевленным существам Стагирит посвящает множество своих трактатов, среди которых особой глубиной и оригинальностью отличается трактат "О душе".