Ассигнационный банк в 1786-1718гг

3. Ассигнационный банк в 1786-1818гг.

3.1. Реформы А.П.Шувалова

Между тем казна остро нуждалась в деньгах на покрытие бюджетного дефицита. Выход был представлен Екатерине II (начало апреля 1786 г) А.П. Шуваловым  в проект преобразования Ассигнационного банка. Хотя его текст, видимо, не сохранился, основные идеи документа видны по “отзыву” на проект генерал-прокурора А.А. Вяземского и дальнейшим указам по банку. Так, 10 апреля 1786 г. Екатерина собрала Совет для обсуждения плана А.П. Шувалова, состоявший из влиятельных вельмож: Р.И. Воронцова, А.А. Безбородко и П.В.Завадовского2. Они должны были “вступить в подробное сего дела рассмотрение, составить по содержанию означенной записки надлежащие планы и проекты, и оные нам представить” [8. Л. 163—163 об.].

В это же время генерал-прокурор князь А.А. Вяземский работал над проблемой изыскания средств для покрытия возросших расходов казны и считал возможным собрать недостающую сумму (5,28 млн. руб.) повышением налогов. Не исключено, что для А.А. Вяземского “план Шувалова” стал неожиданностью, так как ранее все важные бумаги по банку он подавал именно через него. На этот раз главный директор банка нарушил субординацию, заручившись поддержкой П.В.Завадовского. По-видимому, на заседании 10 апреля 1786 г. императрица попросила А.А. Вяземского составить “мнение” по проекту преобразований в Ассигнационном банке, который сохранился в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки [9. Л. 4—17].

Судя по документу, А.А. Вяземский, считал, что эмиссия ассигнаций без увеличения металлического покрытия приведет к повышению цен на товары, вызовет “недоверие” к бумажным деньгам, и обеднению крестьянства, не улучшив при этом положения помещиков-дворян.

 Составление своего доклада, направленного против проекта реформы банка, князь завершил в конце мая 1786 г. (29 мая подал его императрице). Однако идеи А.А. Вяземского не нашли поддержки Екатерины II. Ей импонировал взгляд А.П. Шувалова — главным образом в силу того, что он не предусматривал повышения налогов и основывался на “проверенном” европейском опыте. Память о “язве”, как тогда говорили в Петербурге — крестьянской войне 1773—1775 гг., еще была жива. В то же время царица придерживалась идей просвещенного абсолютизма и гуманного отношения к подданным.

А.П. Шувалов считал, что увеличение эмиссии, как и в Европе, будет способствовать насыщению денежного рынка и развитию торговли. На примере ведущих европейских стран — Голландии, Франции и Англии он убеждал членов Совета в том, что “новые” бумажные деньги не вызовут роста цен. По его словам, в Англии “выпускаемо каждый год от 60 до 100 млн. руб. бумагами в народе, и притом налагаемы были подати для платежа процентов; но все сие никакой дороговизны не произвело” [2. С. 548]. А главное, по подсчетам, его план должен был принести правительству 18,3 млн. руб. прибыли.

На заседании Совета 15 июня 1786 г. победа графа над князем была решена. Члены Совета поддержали мнение главного директора Ассигнационных банков. “Шуваловский проект” получил одобрение императрицы. Результатом стал известный Манифест от 28 июня 1786 г. и устав Ассигнационного банка. Екатерина II писала: “Граф Андрей Петрович! Прочитав заготовленный проект устава Ассигнационному банку, позволяем оный привести в исполнение и сообразно тому в отправлении дел банковых поступать” [12. Л. 1].

Новый устав императрица утвердила 23 декабря 1786 г. Он представлял собой “памятник” грандиозным планам А.П. Шувалова по реформированию банка. Показательно, что главный документ его деятельности был оформлен “уставом” — на европейский манер, а не указом, как прежде практиковалось в России. Согласно данному уставу, Петербургский и Московский Ассигнационные банки были преобразованы в единый Государственный Ассигнационный банк с наделением его большими правами3. По манифесту от 28 июня 1786 г. он мог эмитировать ассигнации на сумму до 100 млн. руб., но с учетом уже обращающихся бумажных денег. Из этой суммы 22 млн. руб. было определено на раздачу дворянам в 20-летние ссуды, а 11 млн. руб. — на нужды городов. Новый Ассигнационный банк,  помимо эмиссии бумажных денег и приема вкладов мог осуществлять и другие операции: учитывать векселя из 0,5% в месяц, заниматься куплей-продажей меди (в том числе и продавать ее за границу), а также покупкой золота и серебра [11. С. 624], чеканить на монетном дворе в Петербурге золотую и серебряную монеты [26. С. 264].

В банк вошли две экспедиции: “для приема и ревизии ассигнаций” и “по горным банковым заводам”.

Последняя в конце XVIII в. состояла из трех контор по управлению заводами в Верхотурье. Ими были два медеплавильных — Богословский и Петропавловский

(купленные у заводчиков братьев Н. и Г. Походяшиных в 1791 г. с рассрочкой платежа на 10 лет) [9.Л. 320] и один железоделательный (Николаепавдинский).

“Начальным местом” оставалось правление в Петербурге, состав которого был расширен. Оно состояло из 10 человек — главного директора и девяти его советников. Каждый из советников отвечал за определенную операцию: по подряду и закупке меди, по деятельности Учетной (Экстной) конторы и другим. Один из советников был по должности выше остальных и являлся заместителем главного директора, отвечая за “исправность и скорое исполнение в делах правления”. Ему поручалось заведование операциями банка за границей [11.С.740—743]. Правлению подчинялись отделение в Москве (преобразовано из Московского Ассигнационного банка) и променные конторы в провинции.

По новому уставу, к деятельности Ассигнационного банка допускались купцы. Так, в Ассигнационный банк в Петербурге назначалось 5 директоров от правительства и 3 — от купечества, а в его “отделение” в Москве — 4 директора от правительства и 2 — от купечества [11. С. 743]. Вероятно, это было связано с решимостью учредить при банке контору по учету векселей, для чего требовались консультанты от купечества. Впервые, однако, они зафиксированы в списках по Московскому отделению лишь с 1794 г. Ими стали выбранные из купечества первой гильдии купцы С.В. Бабушкин и А.И. Лукутин, но они, несмотря на относительно высокое положение, не обладали полномочиями в отличие от “чиновных” директоров, оставаясь советниками.

Остальные директора Ассигнационного банка и его Московского отделения “имели дежурство” над производимыми операциями. Вместе с советником правления и кассиром директора банка подписывали ассигнации (с 1786 г.) [12. Л. 2—35].

Предоставление эмиссионной операции и право вести учет векселей — все это выделяло Ассигнационный банк над другими государственными банками царствования Екатерины II. По сути, этот банк становился “универсальным” банком — наподобие европейских эмиссионных банков.

В 1786 г. был воплощен один из проектов, разработанный Правлением Ассигнационного банка и поданный императрице за десять лет до его реформирования. Он заключался в придании ассигнациям дополнительной защиты от “приписываний” через разные размеры бумаги для каждого номинала [14].

Новые ассигнации (достоинством в 100, 50, 25, 10 и 5 руб.) печатались на бумаге улучшенного качества, так называемой “полушелковой”. Ее начали изготавливать не на частном предприятии (прежде — на фабрике Сиверса), а на казенной Царскосельской бумажной мельнице. Срок обмена ассигнаций старого образца на новый, который начался в банке и его променных конторах 1 сентября 1786 г., длился не менее полугода [15]. Ветхие ассигнации старого образца публично сжигались во дворе Ассигнационного банка [8. Л. 175 об.].

Первоначально пяти- и десятирублевые ассигнации планировалось выпускать в пропорции 10% от суммы новых эмиссий. В 1787 г. они уже находились в обращении, и указом от 20 декабря этого же года их допечатали еще на 10 млн. руб. (с уничтожением на такую же сумму сторублевых ассигнаций) [1.С. 553—554, 562]. По предложению А.П. Шувалова, в отличие от купюр крупных номиналов (печатавшихся на белой бумаге) пятирублевые прокатывались на синей бумаге, а десятирублевые — на красной. Отныне данные цвета стали олицетворять бумажные деньги указанных достоинств. Еще в конце XX в. пятирублевые российские банкноты имели синий фон, а десятирублевые — красный.

Для их размена усиленно чеканились медная и серебряная монеты, ежегодный отпуск которых в банк в конце 1780-х гг. составлял по 150 тыс. руб. [8.Л. 172 об.]. Ассигнационный банк стал самостоятельно закупать медь у заводчиков за сходную цену [8.Л. 173 об., 175 об.]. Однако его попытка “уравновесить” медную монету серебряной не увенчалась успехом — в связи с подорожанием меди население берегло даже медные пятаки, не говоря уже о серебре.

По иронии судьбы из всех грандиозных шуваловских преобразований было воплощено лишь положение об увеличении бумажной эмиссии. Применение новым деньгам нашлось быстро: их потратили на строительство дороги между Петербургом и Москвой, освоение Новороссии и Крыма, сооружение Вытьегорского канала, “нужного для торговли российской” и Черноморского флота [8. Л. 175]. Наконец, огромные средства поглощала русско-турецкая война 1787 — 1791 гг. Полученных средств не хватало, и вопреки первоначальным планам императрицы “подлые сословия” были обложены новыми податями [8. Л. 294].

Последствия необеспеченных эмиссий были печальными: преобразованный Ассигнационный банк стал банком инфляционных бумажных денег. С этого времени эмиссия ассигнаций в России велась без соответствующего увеличения металлического покрытия.

Если до 1786 г. биржевой курс ассигнаций был ниже их нарицательной стоимости на 1—3 копейки, а ассигнации свободно разменивались на монету, то во второй половине 1780-х гг. ситуация изменилась в сторону резкого понижения курса бумажных денег.

3.2. Последствия преобразований

В последние годы правления Екатерина II уже не проводила новых реформ — страна “устала” от них, и до них просто “не доходили руки”. Бесконечные военные кампании (русско-турецкая война 1787—1791 гг., русско-шведская война 1788—1790 гг., разделы Польши 1793 г. и 1795 г.) оттягивали значительные денежные средства на покрытие военных расходов. Но главное обстоятельство, затормозившее ход реформы, заключалось в борьбе фаворитов, которая имела для А.П. Шувалова роковые последствия. Понятно, что судьба преобразований во многом зависела от него.

В 1786 г. императрица сохранила прежний порядок взаимоотношений в финансовой сфере: главным директором Ассигнационного банка оставался А.П. Шувалов, но общее заведование над казенными банками было за А.А. Вяземским. Обиженный генерал-прокурор напоминал о себе главному директору Ассигнационного банка. В это время усилились репрессии на масонов, что не могло не отразиться на членстве А.П. Шувалова в известной петербургской ложе (он покинул ее в 1787 г.).

В соперничестве за банки ярко вырисовались претензии и другого конкурента — П.В. Завадовского, прежнего союзника главного директора Ассигнационных банков, развившего энергичную деятельность по объединению Заемного и Ассигнационного банков под свое единое управление. Екатерина II первоначально считала полезным объединить эти банки, однако, видимо, столкнулась с протестом А.П. Шувалова и не стала торопить события. Последний ни за что не хотел складывать свои полномочия, поэтому формального объединения двух банков не состоялось. Уже 27 марта 1788 г. статс-секретарь императрицы А.В. Храповицкий записал в дневнике: “Не хотят соединить с Заемным банком Ассигнационного под одно начальство Завадовского: надобен особый человек” [23. С. 54].

Преобразования в Ассигнационном банке хотел возглавить сам А.П. Шувалов, однако интриги подточили его здоровье, а обострившаяся болезнь (психическое расстройство) [23. С. 51, 54, 61] и скорая смерть 24 апреля 1789 г. не позволили осуществить грандиозные планы.

Главная дирекция Ассигнационного банка 4 мая 1789 г. была возглавлена А.А. Вяземским, считавшимся сторонником “умеренных” эмиссий. Шуваловские преобразования ему не импонировали, и, соответственно, он не прилагал никаких усилий к их осуществлению. Но спустя три года (в 1792 г.) и его сломила болезнь — А.А. Вяземский был прикован к постели и практически не мог работать, императрица приняла его отставку 17 сентября 1792 г. [23. С. 275].

Он умер 8 января 1793 г., а 6 ноября 1796 г. умерла и сама императрица, с ней окончилась прежняя, “екатерининская” эпоха.

3.3. Ассигнационный банк при  Павле I

К этому периоду реформа Ассигнационного банка остановилась. Большинство ее положений: о создании банковского монетного двора, Экстной и Страховой контор будут реализованы только в новое царствование. Так, в короткий период правления Павла I были реанимированы грандиозные планы реформирования Ассигнационного банка. Стараниями просвещенного генерал-прокурора А.Б. Куракина были созданы банковский монетный двор, учетная контора в Петербурге; в северной столице заработала и страховая контора, которая предполагалась еще в уставе банка 1786 г.

Одной из главных забот финансовой политики нового императора стало упорядочение денежного обращения и постепенное повышение курса ассигнаций для оживления отечественной торговли. С этой целью велась интенсивная чеканка полновесной золотой и серебряной монеты, которую обменивали по известному паритету. За основу был принят петербургский биржевой курс — в 1797 г. он в среднем составлял 75,5 “серебряных” копеек за бумажный рубль [20].

Обмен монеты на ассигнации начался в Петербурге с 1 января 1798 г., а в Москве — с 1 мая этого же года. Для этой цели предполагалось отчеканить золотой и серебряной монеты на 2,4 млн. руб. Поскольку собственной добычи драгоценных металлов недоставало, для их покупки при Ассигнационном банке была учреждена особая “Контора о покупке металлов”, занимавшаяся, в частности, закупкой голландских червонцев для их последующей перечеканки.

За неделю до начала размена в крупнейших столичных газетах помещались соответствующие объявления. Курсы размена “писались” на специальной доске, а количество “отпускаемой” в одни руки монеты было строго ограничено: не более 10 руб. золотом и 40 руб. серебром [8. Л. 487 об.]. Медные деньги по-прежнему меняли без ограничений. Грандиозной операцией руководил сам А.Б. Куракин, который отчитывался за нее лично перед Павлом I. Монету меняли в разменных палатах Ассигнационного банка и его московского отделения ежедневно, кроме воскресенья.

Возможность обменять “бумагу” на “золото” стала чрезвычайно привлекательной. По выражению одного из современников тех лет, ассигнаций предъявлялось “на великие суммы” [5]. За них выдавали золотые пятирублевики, серебряные рубли, полтины, полу-полтинники и гривенники, которые либо оседали в сбережениях, либо “пускались” в спекулятивный оборот. Как правило, установленный в разменных палатах лаж не превышал 30 копеек и к концу 1797 г. Был ниже биржевого. О спекуляциях стало известно А.Б. Куракину, который предложил повысить лаж до 40 копеек. Павел I указом от 21 июля 1798 г. [8. Л. 568—568 об.] утвердил новый курс, но и это не спасло положения.