Квалификация убийства с особой жестокостью при неоконченном преступлении, отграничение от смежных составов

С.В. Бородин в своей работе «Преступления против жизни» анализируя уголовный закон, пишет: при Добровольном отказе от преступления лицо не подлежит уголовной ответственности, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведения этого преступления до конца. Однако в тех случаях, когда в уже совершенных до добровольного отказа действиях (бездействий) лица имеется состав преступления, оно подлежит уголовной ответственности за содеянное. Эти положения УК РФ имеют существенное значение для правильного решения вопроса об уголовной ответственности  при подготовке преступления против жизни или при покушении на их совершение67.

 Константинов П.Ю. пишет о  том, что добровольный отказ от убийства с особой жестокостью следует отличать от деятельного раскаяния, которое может рассматриваться лишь в качестве обстоятельства, смягчающего наказание. Деятельное раскаяние может выражаться в даче противоядия лицу, которому до этого с целью убийства виновным в пищу был подсыпан яд, способный привести к особо мучительной длительной смерти. И если смерть потерпевшего не наступила, виновное лицо должно нести ответственность за покушение на убийство, поскольку смерть потерпевшего не наступила по не зависящим от виновного обстоятельствам, в частности, в силу способности организма сопротивляться действию яда, по причине благоприятного соотношения силы яда и противоядия68.

По этому поводу А.А. Пинтковский писал следующее: «добровольный отказ при покушении мыслим во всех тех случаях, когда субъект или еще сохраняет господство над совершением дальнейших действий, или имеет возможность воспрепятствовать наступлению последствий своих действий».

Бородин С.В., опровергая данную позицию, утверждал: «Вызов врача к отравленному или дача ему противоядия вовсе не свидетельствует о господстве виновного над совершением дальнейших действий или возможности предотвратить сметь потерпевшего. Все зависит уже от силы действия отравляющего вещества и от способности организма потерпевшего сопротивляться действию яда. На эти обстоятельства виновный не имеет возможности оказать решающего влияния, а это необходимо для добровольного отказа»69.

Действующий уголовный закон называет особенности добровольного отказа организатора, пособника и подстрекателя (ч.ч. 4, 5 ст. 31 УК РФ). В законе использованы два понятия: «предотвращение доведения преступления исполнителем до конца» и «предотвращение совершения преступления исполнителем». Необходимо более четко сформулировать основания освобождения организатора и подстрекателя от уголовной ответственности при добровольном отказе на стадии приготовления к преступлению, а пособника и на стадии покушения на преступление. В тех случаях, когда организатор, пособник и подстрекатель совершают все необходимое для совершения убийства с особой жестокостью, а исполнитель добровольно отказывается от совершения убийства, организатор, пособник и подстрекатель будут нести ответственность за соучастие в приготовлении либо покушении на преступление, в зависимости от того, на какой стадии исполнитель совершил добровольный отказ»70.

§ 2. Соучастие в убийстве с особой жестокостью.

 Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления (ст. 32 УК).

С.В. Бородин в своей работе «Преступления против жизни»71 писал: признания преступления совершенным в соучастии недостаточно умышленного участия — субъективной связи между соучастниками, необходима еще объективная причинная связь между действиями соучастников, т. е. преступные последствия, наступившие в результате действий исполнителя, должны находиться в причинной связи с действиями других соучастников. Против этого положения, выступал А. Я. Вышинский, который утверждал, что «для понятия соучастия необходимо не наличие причинной связи, а связи вообще данного лица с совершенным преступлением». Эта позиция обосновывалась английской доктриной соучастия, согласно которой обвинение в соучастии предъявляется и «тому, кто не будучи непосредственно выполнителем преступного деяния и не присутствуя при его совершении, оказывается тем не менее так или иначе с ним связанным»72.

Для соучастия необходимо совершение преступления несколькими лицами совместно. Совершение убийства в соучастии повышает его общественную опасность. Это объясняется тем, что осуществление преступного намерения и сокрытие следов совершенного преступления значительно облегчается действиями нескольких лиц, предварительно организовавшихся для убийства.

При рассмотрении дел об убийстве возникает вопрос о том, несет ли соучастник ответственность за такие отягчающие обстоятельства, как особая жестокость, проявленная исполнителем при убийстве, если предварительного сговора относительно обстоятельств убийства не было.

А. Н. Трайнин по этому поводу писал следующее: «Подстрекатель может не знать, когда и где склоненный им к преступлению это преступление фактически совершит. Незнание способа совершения преступления исполнителем имеет такое же значение; это незнание также не исключает умысла соучастника (подстрекателя или пособника), не исключает, следовательно, ответственности соучастника за совершенное исполнителем преступление, хотя бы способ совершения и являлся специально предусмотренным в законе квалифицирующим обстоятельством»73.

Подобная точка зрения, по мнению Г. А. Кригера, практически ведет к объективному вменению соучастникам отягчающих обстоятельств, так как вполне возможны случаи, когда подстрекатель или пособник не дают ни прямого, ни косвенного согласия на совершение преступления с отягчающими обстоятельствами и даже не знают о том, что исполнитель совершает такое преступление. Г. А. Кригер считал, что способ совершения преступления как отягчающее обстоятельство может быть вменен в вину соучастникам в том случае, когда «соучастники хотя заранее и не оговаривали квалифицирующих обстоятельств, при которых исполнителю возможно придется совершить преступление, но предвидели и сознательно допускали такой вариант исполнения... в подобных случаях в отношении квалифицирующих признаков у соучастников имеется косвенный умысел»74.

Подобную точку зрения высказывал и П.Ю. Константинов он писал: «Более сложной формой соучастия в убийстве с особой жестокостью является соучастие с предварительной договоренностью. В таком случае применяются п.п. «д», «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Если наряду с соисполнителями (как минимум двумя) убийства с особой жестокостью другие участники преступления выступают в роли организаторов, пособников либо подстрекателей и одновременно не являются соисполнителями, их действия подлежат квалификации по соответствующей части ст. 33 УК РФ и п. п. «д», «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ. В тех случаях, когда исполнитель совершает убийство с особой жестокостью, но данный способ убийства не оговаривался другими соучастниками, лишь он будет нести ответственность за убийство с особой жестокостью. Если соучастники обсуждают различные способы убийства потерпевшего, в том числе и особо мучительные для него, и им безразлично, каким способом исполнитель совершит убийство, они должны нести ответственность по ст. 33 УК РФ, п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ, так как при альтернативном отношении к способу убийства соучастники отвечают за фактически совершенное преступление»75.

Из сказанного видно, что позиции авторов противоположны. Если в первом случае ответственность соучастников безгранично расширяется, то во втором — она фактически ограничивается предварительным сговором, так как наличие косвенного умысла в такой ситуации всякий раз будет лишь одним предположением. По моему мнению, соучастники не должны нести ответственность за особую жестокость только при условии, если состоялся предварительный сговор о том, что убийство не будет совершено исполнителем при данных отягчающих обстоятельствах. Действия исполнителя в этом случае были бы по существу эксцессом исполнителя, при котором ответственность соучастников ограничивается пределами предварительного сговора.

Также необходимо упомянуть о том, что если одно лицо совершает убийство с особой жестокостью посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости, то такое лицо в соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ является исполнителем преступления, а соучастие отсутствует. «Такое лицо будет нести ответственность за убийство с особой жестокостью в тех случаях, когда это охватывалось его умыслом, а также когда имел место альтернативный умысел: исполнитель убийства обсуждал различные способы (в том числе и особо мучительные) с лицом, не являющимся субъектом преступления, выполнившим объективную сторону убийства»76.

§ 3. Отграничение состава убийства с особой жестокостью от смежных составов.

В судебно-следственной практике приходиться отграничивать убийство с особой жестокостью от иных убийств, совершенных при смягчающих обстоятельствах в ситуациях, свидетельствующих о наличии каких-либо признаков проявления виновным особой жестокости.

Например, убийство, сопровождаемое нанесением потерпевшему множественных ранений, может быть совершено в состоянии аффекта, а убийство в присутствии близких потерпевшего — при превышении пределов необходимой обороны.

Иногда убийство с особой жестокостью приходиться отграничивать от другого квалифицированного вида убийства, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии), потому что причинение смерти лицу, заведомо для виновного находящемуся в беспомощном состоянии, может свидетельствовать об особой жестокости виновного.

Чаще всего убийство с особой жестокостью приходиться разграничивать с простым убийством, потому что о наличии особой жестокости приходиться судить на основании всех признаков, как объективных, так и субъективных, и не всегда это можно сделать безошибочно.

Соотношение убийства, совершенного с особой жестокостью, и убийства лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии

Данная проблема обсуждается в науке уголовного права достаточно давно.

В начале 60-хгг. С.В.Бородин высказал мнение о том, что практика идет по пути признания убийства совершенным с особой жестокостью, когда виновный использовал при убийстве беспомощное положение потерпевшего, который сознавал, что его лишают жизни, но по возрасту или в силу других причин не мог оказать сопротивление77.

М. К. Аниянц писал о том, что он не согласен с данным подходом. По его мнению, судебная практика не может идти по данному пути, потому что он противоречит закону. УК РСФСР 1960 г. не предусматривал повышенной ответственности за убийство с использованием беспомощного положения потерпевшего и убийство лицом, на обязанности которого лежала особая забота об убитом, относя их к так называемым простым убийствам. Квалификация их по п. «г» ст. 102 УК РСФСР возможна только в том случае, считал М. К. Аниянц, если они были совершены с особой жестокостью. Само же беспомощное положение потерпевшего, который сознавал, что его лишают жизни, но по возрасту или в силу других причин не мог оказать сопротивления, по мнению М. К. Аниянца, не является ни единственным, ни достаточным основанием для подобной квалификации78.

Л. А. Андреева сделала вывод о том, что квалификация убийства физически беспомощного человека, как совершенного с особой жестокостью, должна иметь место только тогда, когда убийца сознает, что вследствие беспомощности потерпевшего его действия доставляют тому особые страдания (например, на глазах беспомощного человека приготавливаются орудия убийства)79.

Ю. М. Антонян присоединился к дискуссии, высказывая следующие аргументы:

«Вполне справедливо признание убийства как совершенного с особой жестокостью в тех случаях, когда виновный при осуществлении своего намерения использует беспомощное состояние потерпевшего, который сознает, что его лишают жизни, но из-за возраста, болезни или по другим причинам не способен сопротивляться. Здесь жестокость проявляется в безжалостности и в заведомых для виновного особых страданиях потерпевшего. Не может быть признано совершенным с особой жестокостью убийство спящего человека, хотя он тоже находился в беспомощном состоянии, но не мог осознать грозящую опасность. Следовательно, необходимо осознание жертвой опасности, но если этого нет в силу ее возраста, болезни и иных факторов, то нет и особой жестокости.

Последнее утверждение полностью относимо к малолетним и старикам. Многие из них из-за возраста и психических, связанных со старостью болезней не в состоянии осознать возможную гибель или увечье. Вообще, не может считаться совершенным с особой жестокостью преступление против малолетнего или престарелого только потому, что это малолетний или престарелый»80

Несколько иначе подошел к решению проблемы С. И. Тишкевич. Он считает, что убийство может быть квалифицировано как совершенное с особой жестокостью, например, при использовании в процессе убийства беспомощного состояния потерпевшего, в том числе его малолетства. В качестве подтверждения правильности сделанного им вывода, он приводит следующий пример из судебной практики.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда БССР признала правильной квалификацию как покушение на убийство с особой жестокостью действий Иванова, выбросившего малолетнего сына из окна, расположенного между 3-м и 4-м этажами жилого дома. При этом коллегия указала в определении, что о проявлении особой жестокости в данном случае свидетельствует сам способ совершения преступления в отношении малолетнего81.

С. В. Бородин пишет:

«Совершенными с особой жестокостью вполне обоснованно, по нашему мнению, признаются убийства и в тех случаях, когда виновный для осуществления своего намерения использовал беспомощное состояние потерпевшего, который сознавал, что его лишают жизни, но по возрасту или в силу других причин не мог оказать сопротивление... По новому УК беспомощность отнесена к обстоятельствам, отягчающим убийство, но это значения для рассматриваемого вопроса не имеет. По существу же было бы не логично признавать особые страдания других лиц, близких к потерпевшему, в присутствии которых совершается убийство, свидетельством особой жестокости, а особые страдания самого потерпевшего (ребенка, престарелого, больного), которого лишают жизни и который не может себя защитить, таковым не считать»82.