Право собственности: понятие, ограничение, способы защиты

Не может быть сомнений, что деятельность собственника в принадлежащем ему вещном окружении, какими бы понятиями она не описывалась, пусть даже это будет владение или пользование, всегда будет качественно, принципиально иной, чем поведение в чужой вещной среде всех прочих лиц. Абсурдом является само предположение, что права, переданные собственником иным лицам, - это те же права, которыми обладал и сам собственник.

Однако весь смысл триад состоит в том, что входящие в эту кассету элементы – «правомочия» - представляются качественно равными себе и не претерпевающими никаких изменений при передаче; соответственно все богатство реальных правоотношений сводится к разным вариантам незатейливой мозаики из трех одинаковых камешков, а гибкость и многозначность жизни подменяется неодушевленными схемами. Но как, только, следуя жизни и истине права, мы обнаруживаем не тождественность, пестроту разных владений и пользований у разных лиц в зависимости от степени присвоения ими вещи, вся ценность триады, конечно, в тот же момент рассыпается сама собой, и остаются лишь связанные с нею затруднения и неудобства.

Хотелось бы обратиться к наиболее известной из всей проблематики триады задаче о сохранении права собственности при отпадении всех трех элементов: владения, пользования, распоряжения в результате ареста и изъятия вещи37. Во-первых, нужно  отметить, что утрата собственником возможности владеть, пользоваться и распоряжаться вещью в этом случае не означает возникновения этих прав у иных лиц; вопрос может возникнуть лишь относительно распоряжения, но он легко устраняется: право продажи с торгов вытекает не из ареста, а из судебного решения. Во-вторых, у органа власти, осуществляющего арест и изъятие вещи, имеются относительно этой вещи полномочия только административного характера, но никак не частные (гражданские) права. Иными словами, утрата собственником указанных возможностей в полном составе триады не означает приобретения их иными лицами, а это в значительной мере лишает, как уже говорилось, ценности всю концепцию триады, которая, по строгой логике, должна сохранять существование, пока сохраняется и право собственности.

Но автор должен решить поставленную задачу: что происходит с собственностью после ареста вещи. Различные решения обычно исходили из того, что собственность бралась в отрыве от собственника, сама по себе. Но если автор считает собственность продолжением личности, то обязан следовать этой сути собственности и при решении всех частных задач. Для права арест вещи, т. е. административное вмешательство, осуществляемое на различных стадиях отправления правосудия, является официальной реакцией публичной власти на предосудительное поведение ответчика, а затем должника. Арест, как и вообще административное вмешательство, направлен не против вещи, а против лица, он парализует именно его юридически значимую волю – его главное правовое качество, обрекает его на пассивность в течение всего времени вмешательства и, в целом, игнорирует волю лица, отношении его имущества, по общему правилу не придавая ей никакого значения – хотя орган власти и не игнорирует интересы должника, только присваивая себе их соблюдение.

Следовательно, юридическая суть ареста имущества – игнорирование публичной властью, а значит, и обществом основных юридических качеств должника, и, прежде всего возможности волеизъявления себя в своих вещах. Лицо не может быть лишено воли, это не в силах власти. Но игнорировать эту волю, не замечать ее, лишить ее возможности реализации публичный правопорядок, конечно, может. Именно в эту точку и направляется административное вмешательство, подкрепляемое силой лишь постольку, поскольку должник пытается придать своей воле материальное воплощение собственными действиями.

Таким образом, автор приходит к выводу, что при аресте имущества собственник лишается не трех или иного числа возможностей воздействия на вещь, происходит качественное изменение в его отношениях к вещи, в каких бы количественных показателях эти отношения не выражались. С момента ареста воля собственника в отношении вещи игнорируется обществом, лишается всякого эффекта. Поэтому прекращается и реализация собственника в вещи, а возможная реализация вещи на торгах – это уже не его реализация. До этого момента его связь с вещью не рвется лишь постольку, поскольку в ней еще воплощена его личность, его прежняя деятельность, которая никем иным не может быть заменена, пока вещь не отчуждена.

1.3. Формы собственности и их соотношение

Формулировка ч.1 ст.212 ГК РФ38: «В Российской Федерации признаются частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности» - породило проблему зависимости от обслуживаемых интересов на противоположные группы индивидуальных и всеобщих имуществ. Несомненно, что еще со времен зарождения государства существовала потребность в моделировании отдельных норм для владения, пользования и распоряжения собственностью в интересах частных лиц и публичных интересах.

Видимо, разграничение по предназначению и должно служить тем критерием, в соответствии с которым определяется принадлежность к тому или иному формообразованию. Исходя из того, что интересы могут быть либо индивидуальными (частными), либо общественными (публичными), вероятно, и реализация права собственности может иметь либо личностную, либо общественную направленность, а значит, возможно, существование только двух форм собственности – публичной и частной. Это проистекает из того, что формы собственности не отличаются содержанием. Владение, пользование и распоряжение присутствует как в публичной собственности, так и в частной. Любое иное сочетание правомочий свидетельствует об отсутствии правоотношений собственности и о наличии каких-то иных прав и обязанностей. Другими словами, отличие форм собственности друг от друга может быть только по признаку различия интересов, так как лицо может реализовывать одни и те же правомочия в личных или общественных целях. Если собственник, обладающий собственностью, руководствуется государственными или муниципальными интересами, то здесь присутствует публичная собственность. Если же защищается частный интерес, то речь идет о частной собственности. Несмотря на различие целей и противоположные фигуры владеющих субъектов, нельзя забывать о том, что публичная и частная собственности имеют единое содержание. Это абсолютные правоотношения, в которых неопределенному кругу обязанных лиц противопоставляется фигура управомоченного (собственника). Правомочия по владению, пользованию и распоряжению однородны как для гражданина, так и для государства.

Очевидно, это обстоятельство послужило поводом для некоторых ученых считать, что не существует деления собственности на формы, а есть лишь видовое разнообразие, порождаемое различием лиц или объектов, поскольку государственная и частная формы собственности не имеют различий в структуре, и, следовательно, являются только разными видами, а не разными формами. Хотя данные взгляды достаточно широко распространены. Надо отметить, что применением к рассматриваемому правовому явлению термина «форма» является в первую очередь данью российским традициям, согласно которым в российском правоведении уже давно сложились такие понятия, как «государственная форма собственности», «частная форма собственности». При употреблении данной терминологии важно помнить о том, что нельзя отожествлять или подменять друг другом эти различные правовые явления39.

Государственный собственник может иметь в собственности любое имущество, в отличие от частного, для которого некоторые виды (изъятые из оборота) не могут быть объектом прав. Кроме того, для частного лица некоторые способы приобретения  имущества недоступны. Ряд способов, в числе которых национализация, конфискация, реквизиция, доступен только государству. Преимущества публичной собственности могут проявляться также в том, что в отдельных странах субъект (государство) наделяется особыми полномочиями и особой защитой. Например, во Франции норма о приобретательной давности не действует в отношении государственной собственности.

Несмотря на аргументы в пользу вытеснения публичного субъекта из сферы гражданского оборота, думается, что российские традиции регулирования статуса форм собственности посредством одинакового содержания, равенства всех форм, одинаковой защиты собственности являются, по-видимому, наиболее благоприятной регламентацией, поскольку при таком подходе наиболее выпукло проявляется равенство всех имуществ. Например, одна и та же вещь может быть и государственной (казенный завод), и частной (предприятие, проданное государством гражданину в виде имущественного комплекса)40.

Определяя «форму собственности» как правовое явление, можно спроецировать на нее модель абстрактного правоотношения, состоящего из объекта, субъекта и содержания. В таком случае, присущее российскому праву и провозглашенное в ст.212 ГК РФ деление на государственную, муниципальную, частную и иные формы собственности отражает только различие форм по субъектам. Перечисленные в ГК РФ многочисленные лица можно условно разделить на две группы: защищающие личные интересы и защищающие публичные интересы41.

К первой группе собственников можно отнести перечисленные в ст. 213 ГК РФ частные лица (физические и юридические); а ко второй – все существующие публичные образования в лице Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований (ст.214, 215 ГК РФ).

Что касается содержания права собственности, то оно сходно для всех. И государство, и муниципальные образования, и частные лица могут одинаково свободно владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом (ст.209 ГК РФ).

Третий элемент строения «формы собственности», определяемый как ее объект, имеет некоторые особенности. Из состава имущества, которое может находиться в частной собственности, исключаются отдельные объекты, которые в соответствии с законом не могут принадлежать гражданам или юридическим лицам (ч.1 ст.213 ГК РФ). Здесь действует «обще разрешительный принцип», который гласит: «Разрешено все, что не запрещено законом» 42. В свою очередь, в отношении государственной и муниципальной собственности, далее именуемой публичной собственностью, законодателем провозглашен другой «общедозволительный принцип»: «Запрещено все, что прямо не разрешено», - но он действует только для той части публичного имущества, которая относится к исключительной (абсолютной) собственности государства, поскольку законом определяются лишь те имущества, которые могут находиться только в государственной или муниципальной собственности (ч.2,3 ст.212 ГК РФ). К остальной же части собственности государства, субъекта Федерации или муниципалитета применяются те же правила, что и для частной собственности, т.е. публичный собственник, может владеть, пользоваться и распоряжаться любыми видами имущества, принадлежащими ему по титулу собственника. Таким образом, объекты права публичной собственности условно можно разделить на:

• исключительную публичную собственность,
• относительную публичную собственность.

В первом варианте употребляется принцип ограничения возможностей частного лица в приобретении некоего имущества, которое может принадлежать только государству; но при этом права публичного образования на данное «исключительно публичное имущество» ограничивается специальным перечнем. Во втором варианте для остального публичного (неисключительного) имущества действует режим, тождественный режиму частной собственности.

Таким образом, публичный собственник (государство, муниципалитет) вправе обладать любым имуществом, если оно не будет подпадать под обще дозволительный принцип, то тогда на него распространяются обще разрешительные правила. Это одно из отличий двух основных форм собственности (частной и публичной). Публичный собственник может иметь в собственности все, что угодно, а частный – все, кроме запрещенного законом.

Понимая логику «исключительной» собственности (государства или муниципального образования), направленную на выведение за рамки частного оборота некоторых видов имущества (например, яды, наркотики), все же нельзя считать удачным окончательный результат данного построения, в соответствии с которым, публичный собственник находится не в равном, а в привилегированном положении по отношению к частному. Он обладает потенциальным правом на любое имущество частной и публичной сферы, а также на «чисто публичные вещи». Таким образом, государство может иметь собственность на равных с частным лицом (быть обычным собственником), но одновременно с этим – находиться в режиме абсолютизированного владения, пользования и распоряжения «исключительными» объектами. При втором варианте сложно характеризовать это правовое явление как право собственности, поскольку у собственника (государства) нет выбора: быть хозяином «исключительно публичных» объектов или не быть. Он всегда должен владеть этим имуществом. Исключительность (непередаваемость) некоторых объектов государственного имущества позволяет некоторым западным ученым и законодателям говорить о неприменимости норм частного права к этой сфере социальных отношений – по их мнению, здесь должны применяться лишь методы жесткого администрирования43.

Действительно, если объекты публичной собственности замкнуты в сфере государственного (муниципального) подчинения, то к этим отношениям невозможно применить принципы свободы, автономии воли, равенства.

Но поскольку в современной России публичные образования участвуют в гражданском обороте, и государство может свободно распоряжаться своим имуществом, следовательно, данные правоотношения должны относиться к сфере компетенции частного права.

Не менее очевидным теперь становится и то, что никаких «иных форм собственности», кроме частной и публичной, в действительности не существует.

Встречающиеся иногда попытки на этой основе каких-то особых форм коллективной, общинной или смешанной собственности и соответствующих им особых «прав собственности» не могут иметь ни юридического, ни просто логического смысла, ибо субъектами соответствующих имущественных отношений на самом деле всегда являются либо отдельные граждане, либо созданные ими организации-собственники (юридические лица), что вполне укладывается в рамки обычного понимания частной собственности44. В связи с этим признание возможности появления «иных форм  собственности», кроме частной и публичной, следует считать результатом недоразумения, основанного на идеологизированной, политэкономической трактовке частной собственности.

Необходимо отметить, что на сегодняшний день принцип участия государства в гражданском обороте должен быть серьезно откорректирован. Во-первых, пока законодательно не определены границы участия государства в частном обороте, публичный собственник может произвольно наращивать или снижать свой имущественный потенциал. Хотя это и не противоречит общей модели поведения собственника (действовать в своей воле и по своему усмотрению), но может при определенных условиях деформировать цель публичной собственности – обеспечение общественного интереса. Причем, это может произойти как в том случае, если публичная собственность будет произвольно увеличиваться (неограниченная национализация 30-х годов), так и в том случае, если она будет бесконтрольно уменьшаться (обвальная приватизация 90-х годов). Разумеется, и тот и другой варианты неограниченного использования публичным собственником своих полномочий являются крайностями, своеобразным «злоупотреблением правом». Тем не менее, очевидно: чтобы подобные случаи не повторились в дальнейшем, требуется тщательная регламентация такого элемента правоотношения, как объект публичной собственности.

Иначе говоря, «имущества единого общенародного достояния» должны быть отделены от «имущества свободного обращения». Думается, что объект публичного  владения, пользования и распоряжения должен быть четко очерчен законом, в котором следует обозначить как условия включения в состав публичного имущества новых объектов, так и условия вывода из него той или иной собственности. Данный законопроект должен отражать все способы приобретения и прекращения права собственности на публичное имущество, включая и такие специфические, как национализация, приватизация и конфискация.