Объективная истина и применение права

     Без достижения истины невозможно обеспечить воспроизведенное в ст. 3 ГПК конституционное  право на обращение в суд за судебной защитой, ибо защитить можно только официально констатированное судом субъективное право, возникшее на основе правовой нормы, указанного в ее диспозиции и установленного судом юридического факта. 

     5. «Профессор Адриан Цукерман (Prof. Adrian Zuckerman) справедливо отмечает, что разнообразие методов, используемых в различных странах для повышения эффективности системы правосудия различно, с учетом того, что оно отражает особенности их правовой культуры, но чаще оно вызвано наличием компромисса трёх факторов, оказывающих влияние на осуществление правосудия и его структуру.

     Первый  из данных факторов, поиск истины или  справедливости судебного решения, с учетом того, что любая судебная система стремится сделать так, чтобы стороны процесса получили то, что им положено в соответствии с законом. Для выполнения данной задачи суд должен установить истинные факты и затем верно применить к данным фактам соответствующую норму права.

     Второй  фактор, продолжительность времени  рассмотрения гражданского спора. Отложение рассмотрения спора может вызвать ошибку суда в применении доказательств. Затягивание судебного разбирательства дела может причинить вред целесообразности судебного решения независимо от его правильности. Судебное решение может быть объективным и справедливым, но вынесенным слишком поздно для того, чтобы устранить последствия правонарушения.

     Третий  фактор, судебные издержки. Издержки могут  оказывать значительное влияние  на осуществление правосудия. Работа судебной системы также зависит  от размера средств, которые государство готово выделить на осуществление правосудия»⁴⁰. 

    6. В доказывании по уголовным  делам применение математической  теории вероятностей весьма затруднено. Вероятность – это всегда мера  возможности, и в процессе доказывания по уголовному делу она играет  огромную роль. Однако в уголовно-процессуальном доказывании процесс познания явлений происходит в ретроспективе. Следователь чаще всего сталкиваются с уже совершенным преступлением, со следами преступления. Поэтому применение математических методов для выяснения вероятности происхождения того или иного варианта событий в расследовании преступления не представляется возможным – это затрудняет поиск объективной истины. 

     7. На практике процесс правоприменения  проходит вразрез с законодательством и с внушительным списком нарушений.

     Так, «…о важнейшем аспекте состязательности – равноправии сторон – речь не идет вообще, т.к. сторона защиты как была, так и осталась ходатаем перед полновластным следователем. Защитнику предоставляется весьма небольшой объем полномочий: получение предметов, документов, иных сведений, опрос лиц с их согласия, истребование справок, характеристик, иных документов. Можно ли всерьез говорить о равноправии, если на одной стороне орган расследования, наделенный теперь только функцией обвинения со всем арсеналом мер принуждения, с правомочиями определять ход расследования, отклонять ходатайства защиты, решать судьбу дела (прекращать, приостанавливать, продлевать сроки, направлять в суд и т.д.), а с другой – защитник и обвиняемый, вооруженный весьма скромными полномочиями по доказыванию, презумпцией невиновности, правом не свидетельствовать против себя, заявлять ходатайства»⁴¹.

    При такой «состязательной» системе  заинтересован ли кто-нибудь в поиске истины? Подозреваемый, обвиняемый стремятся лишь к одному – чтобы избежать ответственности, уголовного наказания, уменьшить их размер или срок, но никак не к достижению объективной истины. Только в одном случае они заинтересованы в достижении истины по делу – если невиновны. Защитник, оказывая им помощь, преследует, по сути, аналогичные цели. И очень часто нарушает закон.

    Потерпевший осуществляет уголовно-процессуальную функцию охраны своих прав и законных интересов. Естественно, он желает восстановления этих прав. Причем, порой ему неизвестно, кто его права нарушил, он рассчитывает, что механизм правосудия разоблачит виновного. Он руководствуется не столько целью установления истины, сколько мотивами мести и зачастую искажает реальную картину происшествия. 

    8. Как ни странно следователь и дознаватель также отнесены законодателем к стороне обвинения. И хотя они должны собирать доказательства как подтверждающие виновность лица, так и оправдывающие его, предварительный уклон предварительного расследования очевиден. Не последнюю роль здесь играет весьма обширные полномочия прокурора по делу. Он дает согласие на возбуждение уголовного дела, вправе отстранить следователя или дознавателя от дальнейшего производства расследования, давать письменные указания о направлении расследования, производстве следственных и иных процессуальных действий, давать согласие на возбуждение перед судом ходатайства об избрании, отмене или изменении меры пресечения, изымать любое уголовное дело у органа дознания, утверждать обвинительное заключение или обвинительный акт и направлять уголовное дело в суд и др.

    Фактически  процессуальная самостоятельность  следователя оказалась фикцией, а полномочия, предоставленные ему  частью 3 ст. 38 УПК РФ коренным образом  ситуацию не меняют. Значит возможности  поиска истины следователем и дознавателем весьма ограничены. 

     9. Надо подчеркнуть особую важность того, что издержки на ведение правоприменительных процессов существенно влияют не только на принятие судом правильных решений. Например, государственный обвинитель обязан поддерживать обвинение в отношении лиц, действительно совершивших преступление, и прекращать уголовное преследование тех подсудимых, в виновности которых у прокурора нет убеждения, т.к. обвинительная, надзорная и правозащитная функции прокуратуры в стадии судебного разбирательства неразрывно связаны и составляют единство, обеспечивающее режим законности в ходе производства по уголовному делу и назначение уголовного судопроизводства.

     Принцип законности обусловливает роль и  значение прокурора в уголовном  процессе, как такого рода правоприменительной деятельности, материально-правовым основанием, которой является обоснованное утверждение о совершении преступления определенным лицом. На прокурора законом возложена обязанность от имени государства осуществлять, при наличии к тому оснований, досудебное уголовное преследование подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, в пределах своей компетенции и в установленном законом порядке требовать перед судом привлечения подсудимых, виновных в нарушении уголовного закона, к ответственности. Этим обуславливается характер деятельности прокурора во время судебного производства по уголовному делу и тех полномочий, которые предоставлены ему ч. 2 ст. 37 УПК РФ.

     Прокурор  обязан стремиться к достижению объективной  истины. Это вытекает из его правового положения как органа надзора за законностью, является его служебным долгом, но также и нравственной обязанностью. В суде первой инстанции прокурор, поддерживающий государственное обвинение, обязан не только доказывать обвинение, но и предупреждать необоснованное, т.е. при отсутствии достаточных доказательств, незаконное или несправедливое осуждение подсудимого.

     Состязательность  дает возможность для всестороннего, полного и объективного исследования всех обстоятельств дела с целью  установления объективной истины по делу. Состязательность для государственного обвинителя - это средство для установления истины по делу, метод ее отыскания, а его правомочия по поддержанию государственного обвинения являются, по своей сути, возможностями (и данными ему должностными правами-обязанностями) для наиболее эффективного выполнения своей процессуальной обязанности преследовать лиц, совершивших преступления, а не защита своих субъективных интересов. Этот принцип в подавляющем числе случаев просто-напросто игнорируется, следуя прочно установившемуся в виде обычая правилу «Обвинитель – обвиняет! Ни больше, ни меньше!».

    Таким образом, на досудебном производстве по делу и на судебных заседаниях достижение истины зависит от добросовестности и юридической компетентности прокурора. Причем он, надзирая за законностью предварительного расследования, обеспечивает достижение скорее процессуальной, а не объективной истины. Для той же цели фактически служит система судебного контроля над дознанием и следствием. Это ставит еще одну преграду при достижении объективной истины при правоприменении. 

     10. «К величайшему сожалению объективная истина в уголовном процессе и ориентация правоприменительной практики на ее установление оказались невостребованными.  В УПК РФ она вообще не упомянута. Некоторые его разработчики вообще считают поиск истины в правосудии химерой⁴². Но ведь только при условии установления истины по уголовному делу может быть опровергнута презумпция невиновности обвиняемого (подсудимого)…

     Если  объективную истину заменяет вероятность совершения преступления обвиняемым, то это не что иное, как просто подозрение. Как же это состыкуется с позицией разработчиков УПК о необходимости всемерной защиты прав, свобод и законных интересов обвиняемых? О какой научной обоснованности закона здесь можно говорить?»⁴³. 

     «Англо-американская доктрина уголовного судопроизводства, некритически воспринятая разработчиками проекта УПК РФ, снимает вообще постановку вопроса о возможности установления истины в ходе производства по уголовным делам⁴⁴. По мнению сторонников этой доктрины, достижение объективной истины в уголовном процессе исключено. Может быть установлена лишь так называемая юридическая истина, основанием которой является не постижение объективной реальности, а «определение победителя в судебном споре»⁴⁵. «…Цели юриста состоят в выигрыше борьбы, а не в оказании помощи суду в установлении фактов»⁴⁶. Исходя из этого, очевидно, и судья может принимать решение вопреки фактам.

     Такой подход явно противоречит традициям  отечественного уголовного судопроизводства, да и государств континентальной Европы. Так, еще Устав уголовного судопроизводства в дореволюционной России (ст.613) предписывал судье, председательствовавшему при разбирательстве уголовного дела, чтобы он направлял «ход дела к тому порядку, который способствует раскрытию истины». Термин «установление истины» содержался и в ст.ст. 89, 243 УПК РСФСР 1960 г.  Установление истины в уголовном процессе – это его движущее начало, основополагающий принцип. Именно в истине – квинтэссенция  правосудия⁴⁷.

     Отрицая данный принцип, разработчики проекта  УПК по сути дела солидаризировались с давно развенчанной позицией известного идеолога и практика массовых сталинских репрессий А.Я.Вышинского, который  в 1937 году писал, что условия судебной деятельности ставят судью перед необходимостью решать вопрос с точки зрения установления максимальной вероятности тех или иных фактов, подлежащих оценке⁴⁸.

     Влияние англо-американской системы уголовного судопроизводства на разработчиков  УПК РФ весьма ощутимо. Обратимся, например, к главе 40-й «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением» (ст.ст.  314-317 УПК в редакции ФЗ от 4 июля 2003 г.). В таких случаях суд может вынести обвинительный приговор без проведения судебного разбирательства (причем это касается преступлений, наказание за которые не превышает 10 лет лишения свободы, т.е. в их число включаются и тяжкие криминальные деяния), а назначаемое наказание не может превышать две трети максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление. Исследование и оценка доказательств здесь фактически не проводится. Таким образом, вновь возрождена давно уже отброшенная концепция трактовки признания вины как «царицы доказательств», за что так ратовал в свое время Прокурор СССР А.Я.Вышинский (он также заимствовал ее из англо-американского процесса)⁴⁹. Возрождена практика производства по уголовным делам, принятая в средневековой Европе, при которой внимание прежде всего уделялось не рассмотрению сути дела, а признанию,  полученному от обвиняемого. Мы вынуждаем обвиняемого во избежание еще более нежелательных последствий признавать свою вину. Неужели непонятно, какое здесь широкое поле для злоупотреблений?

     Последовательно осуществленная в УПК подмена коллегиального судебного производства единоличным означает не что иное, как замену демократического правосудия формально судебным, а по существу административным процессом⁵⁰.

     Можно ли с таким ущербным УПК  эффективно противостоять растущей преступности? Отрицательный ответ на этот вопрос очевиден.  Новый УПК отошел от главной, магистральной линии борьбы с преступностью, в особенности от ее предупреждения. Курс на выхолащивание предупредительной функции уголовного судопроизводства получил в нем законодательное закрепление⁵¹.

     Теперь  предупреждение преступлений среди  задач уголовного судопроизводства не названо, а принятие мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступлений, сформулировано как право, а не обязанность  органов дознания, предварительного следствия и суда.  Из уголовного процесса изгнаны подлинно демократические институты участия в судопроизводстве населения в лице народных заседателей, товарищеских судов, наблюдательных комиссий, общественных обвинителей и общественных защитников, представителей общественных организаций и трудовых коллективов, общественного поручительства. Все это не может не сказаться самым негативным образом на эффективности борьбы с преступностью»⁵².