примирение. Происходит на основе сближения позиций  и интересов сторон через посредника;

     третейское  разбирательство или арбитраж. Противоборствующие стороны добровольно «дают» свой спор для разбирательства третьей  стороне. Решение последней обязательно для обеих сторон;

     переговоры. Используются для избежания насилия, поиска совпадающих интересов и  позиций.

     Разрешение  любого конфликта приводит к одному из трех вариантов:

     победа  одной стороны над другой (решение с позиции силы);

     взаимное  поражение (компромисс, подкуп, обращение к третьей силе);

     взаимный  выигрыш (достижение консенсуса, интегративное взаимодействие).

     Третий  вариант – интегративное взаимодействие – оптимальный.

     Интенсивность конфликтов прямо зависит от степени развитости и удовлетворенности интересов и потребностей людей и социальных групп. Прослеживается некоторая закономерность в возникновении конфликтов: чем беднее общество и чем дефицитнее предметы повседневного потребления, тем чаще в нем возникают конфликты. Вместе с тем в обществе бедном, но тоталитарном конфликты – явление весьма редкое.

     К конкретным предпосылкам возникновения  и существования социальных и  политических конфликтов в современной  России, по нашему мнению, следует отнести  такие⁹:

• в основе многих конфликтов лежат противоречия, связанные с переходным состоянием нашего общества;
• растущее неравенство между нарождающейся новой элитой, реальными собственниками и огромной массой народа, отстраненной в ходе приватизации от собственности, а в ходе политической борьбы за власть – от самой власти;
• продолжающееся ухудшение экономики;
• подъем массовых демократических движений;
• возрастание степени участия личности в социальной и политической жизни;
• рост активности общественных организаций, политических партий и движений;
• легализация теневой экономики, что является предпосылкой возрождения межклассовых противоречий;
• усиление национализма, шовинизма, сепаратизма;
• возрастание политических амбиций, властолюбие отдельных руководителей;
• отсутствие единства в высшей политической элите;
• противоречия между региональными структурами власти, партиями;
• нетерпимость к политическому инакомыслию;
• отсутствие у руководства страны четкой и понятной для населения социальной программы реформирования общества и др.

     Высокая конфликтность нашего общества объясняется еще и низким уровнем профессионализма и политического сознания как представителей властных структур, партий, общественных организаций, так и населения.

     Серьезным источником конфронтации внутри нашего общества является неразвитость и противоречивость законодательства. Мешает и высокая концентрация власти в центре, и неразвитость, бесправность местного самоуправления. В условиях жесткой централизации и унитаризма все конфликты неизбежно требуют решения «сверху» со всеми вытекающими отсюда издержками. Следует особо подчеркнуть высокую степень конфликтности всех сфер внутренней общественной жизни.

     Часть конфликтов являются «запрограммированными» геополитическим положением России. Об этом ярко свидетельствует война  в Чечне и  Дагестане¹⁰.

4. Конфликт и его особенности в условиях современного российского общества

     Сегодня мы являемся свидетелями того, как  политизированная этничность все более  явно начинает выступать на авансцену современного политического процесса. Этнос становится главным персонажем не только этнополитики, но и заметным действующим лицом в сфере политической жизни в целом: без учета многочисленных этнических притязаний уже невозможно решать ни экономические, ни политические, ни идеологические проблемы как внутри национально-государственных образований, так и в глобальных масштабах:

     Бурный  рост национального и этнического  сознания, развитие национальных движений различного характера и оттенков, обострение межнациональных и межэтнических противоречий, вплоть до кровавых конфликтных столкновений, сотрясают все геополитическое пространство бывшего СССР. Следует признать, что национально-этнические процессы, происходящие на территории СНГ, отличаются   неуправляемостью,   непредсказуемостью. Отдельные фрагменты этих процессов порой кажутся настоящей преисподней социального бытия, переплетением рационального и иррационального, сознательного и бессознательного, прорыва на первый план биологических мотивов в поведении и поступках их субъектов. Иррациональная сторона межнациональных и межэтнических взаимодействий связана, прежде всего, с конфликтными ситуациями, возникающими в этих процессах.

     Конфликт, как феномен в структуре социума, многогранное явление, в нем в единый узел сплетаются самые различные по содержанию и характеру социальные связи, как материальные, так и духовные: экономические, политические, правовые, нравственные, которые поддаются логическому анализу, рациональному осмыслению в логико-вербальной форме; но здесь же присутствуют и такие связи и отношения, которые в рациональных формах, т. е. в привычной для нас логике понятий, непостижимы. Поэтому познание конфликтов требует особых понятийны» средств, здесь нужны новые интеллектуально-лингвистические ходы и смысловые конструкции.

     В разгоревшемся конфликте смысл отсутствует, это ситуация бессмысленная и остановить конфликтное столкновение можно только путем приобретения участвующими в нем субъектами смысла, понимаемого в данном случае как сомысль, сопряжение мыслей, единомыслие, что, несомненно, достижимо в силу того, что между людьми всегда больше общего, нежели того, что их разъединяет. Конфликт ~ это особая реальность, скорее квазиреальность, как «провал» в латентные пласты бытия, в пучину темного, еще не освещенного лучами рационального познания. Здесь привычные для нас связи и зависимости не работают (как в микромире нельзя объяснить происходящие там процессы с помощью связей и детерминаций, имеющих место в макромире, для которого характерны причинно-следственные связи, отражаемые нами в привычной для нас логике понятий). Не случайно в последнее время при попытках анализа той или иной межнациональной или межэтнической конфликтной ситуации в нашей стране все чаще и чаще, хотя и не всегда осознанно, употребляется понятие абсурда. В определенном смысле конфликт и представляет собой сферу абсурда.

     Чувство абсурдности бытия у современного человека нарастает. Очевидно, это связано  с глубинными особенностями современной цивилизации и, прежде всего, ее негативными по отношению к человеку сторонами, которые достаточно убедительно раскрыты и продолжают раскрываться в творчестве многих философских школ и течений: франкфуртской школы, пессимистических вариантов «философии техники» и футурологии и др. Состояние разочарования, неосуществления значимых для человека, целых этносов и наций целей, напряжение и тревога перед будущим, а для многих и безысходность, т. е. то, что 3. Фрейд называет фрустрацией, являются основными факторами конфликтных столкновений, в которых раскрывается ужасающая бесчеловечность человека. Конфликт выступает как реакция отдельных индивидов, социальных групп, этносов, наций, государств на абсурдность ситуации, создаваемой современными цивилизационными процессами и, прежде всего, процессом «модернизации», приобретающим глобальный характер (речь идет о многомерных изменениях общества в экономическом, технологическом, экологическом, демографическом, социальном и психологическом отношениях), в него втянуты все страны СНГ. Техногенные кризисные явления в экономике национальных регионов — от Прибалтики до Средней Азии — в условиях гласности и информированности о мировых стандартах защиты индивидуальных и коллективных прав человека, а также при возрастающем дефиците жизненных благ, вызывают у коренного населения этнических регионов тревогу за свою судьбу, за свое будущее.

     Другими словами, модернизация стимулировала  раскрытие латентного потенциала конфликтных отношений между неравномерно развитыми этнонациональными группами. Многие этносы и народности, населяющие это пространство, под напором «модернизации» вынуждены переходить из традиционного общества в индустриальное. Этот переход сопровождается ломкой жестких регламентации их социального статуса, изменением в отношениях между центром и периферийными этносами, расами и религиозными группами.

     Такой переход означает замену всей традиционной системы отношений на открытый соревновательный выбор в условиях равноправия перед законами рынка. Но неравномерное протекание модернизации, обусловленное неравенством стартовых возможностей в этом процессе, в этнонациональных ареалах порождает многочисленные конфликты между притязаниями этнических групп, а также между отдельными этносами и государством. Государство реально не может обеспечить права своим субъектам. Оно пока не в состоянии привести все этносы к одинаковому уровню социально-экономического развития.

     К тому же в модернизирующихся этнических группах происходит неравномерное  формирование политического и правового сознания, а в наиболее политизированных этносах, действительно или мнимо обделенных из-за своей периферийности, возникает неудовлетворенность государственным центром как гарантом правозащиты, выливающаяся в форму национализма. А в условиях социальной дезинтеграции, распада традиционных структур и отношений между ними, происходящего под давлением модернизационных процессов, национализм начинает выступать заменителем традиционных ценностей, утративших свое значение. Начинается настоящая «этническая лихорадка», в этносах накапливаются элементы агрессивности по отношению к соседям и центру. Из древних пластов первобытной культуры возрождаются архаические представления о том, что чужой этнос — это враг, в нем видится только опасность для жизни и роста. Он является воплощением зла. Ожидание от другого этноса враждебных действий несет в себе нравственную санкцию на собственное насилие над ним, что порождает эскалацию насилия, цепную реакцию кровавых столкновений, не имеющих под собой рациональной основы.

     Местная этнократия для решения своих  проблем, чтобы завоевать право распоряжаться богатствами региона, способствует своими действиями возрождению подобного рода иррациональных, импульсивно-стихийных интенций, исходящих из этнических архетипов, и эффективно эксплуатирует архаичный потенциал своих этнических групп, прикрываясь национальной риторикой и национальными одеждами.

     Этнизация сознания — это форма отчуждения личности, потеря человеком свободы. Националистическая идеология как раз и направлена на обострение чувства принадлежности индивида к нации, этносу. Она сминает все индивидуальные, личностные особенности человека, подавляет их предполагаемым общим национальным признаком. Индивид отождествляется, растворяется в национальном или этническом сообществе, а национализм в своих программных установках всегда направлен на усиление этого отождествления.

     Индивид в условиях социальной дезинтеграции, ухудшения экономической жизни, социально-психологического дискомфорта, чувствуя свою сопричастность к общей и безликой духовной силе, какой представлен ему национализм, полагает, что он обрел себя. Его эмпирическая незначительность как индивида, социального «атома», песчинки в огромном мире восполняется причастностью к «общей» судьбе нации, национальной группы под давлением националистической идеологии. Судьба нации

     превращается  для него в высшую моральную и  политическую программу, реализация которой мыслится только за счет интересов других наций и этносов. И если дело дошло до насильственного конфликта при решении такого рода задач, то разумная аргументация, основанная на логике, моральных критериях, становится невозможной. В националистической идеологии конечными аргументами в общественно-политических дискуссиях или конфликтных столкновениях становятся те, которые направлены на обоснование и укрепление приоритета национальных интересов. «Национальная» аргументация является единственным высшим критерием оценки происходящих событий, а те критерии, которые не соответствуют укреплению национальных интересов, попросту отбрасываются.

     В конфликтном поле проявляется «онтологическая относительность», суть которой заключается в том, что конфликтующие стороны (субъекты) превращаются как бы в социальные «монады», замкнутые на себя, не допускающие проникновения «другого» в их внутренний мир, не способные сами проникнуть в «чужой мир», живущие в своем собственном измерении и поэтому имеющие искаженное представление друг о друге. Особенно это обстоятельство заметно в межэтнических конфликтах. Подобный конфликт есть такой типдиадического взаимодействия, непременным условием которого является совокупность представлений оппонентов о себе (своих мотивах, целях, ценностях и т. п.), о противнике (его мотивах и целях), о социальной среде, в которой происходит конфликт. Именно эти образы, а не сама реальность являются непосредственными детерминантами конфликтного поведения участников.