Ораторское искусство Древней Греции

Сначала Квинтилиан рисует образ идеального оратора, продолжая

разрабатывать эту  тему вслед за Цицероном: „Итак, да будет оратор таков,

чтоб его по справедливости можно было назвать и мудрецом; не только

совершен во нравах (ибо сего, по мнению моему, хотя другие иначе думают,

еще не довольно), но совершен и во всех знаниях, во всех качествах,

потребных для красноречия". 

В первой книге Квинтилиан рассказывает о воспитании будущего оратора.

Будущего оратора  должны воспитывать с детства, на него влияет окружение

(кормилицы, родители, дядьки), учителя, которые должны  хорошо учить. Эта

книга содержит методические рассуждения об учении в детском  возрасте:

учение должно быть забавою, ребенок сознательно должен запоминать

материал, заниматься чистописанием и чтением вслух. Речь должна быть

правильна, ясна и  красива. Для этого необходимо изучать  грамматику и

образцовых ораторов, поэтов, прозаиков, затем переходить к собственным

сочинениям. Будущий  оратор должен знать очень много, в том числе

философию, музыку, геометрию, произношение. .Вторая глава посвящена

методике работы учителя, в частности говорится  о системе упражнении,

даются рекомендации для чтения художественных произведений и речей

известных ораторов. „Следует ли жестко придерживаться риторических

правил?" - спрашивает Квинтилиан. Он считает, что оратор недолжен

почитать риторические правила за непременные законы. В  правилах может

многое изменяться сообразно делу, времени, случаю и  обстоятельствам.

Квинтилиан отходит  от принятой до него в риторике жесткой  регламентации

построения речи. Правила являются лишь руководством к действию, но не

догмой, они не должны сковывать оратора и лишать его  возможности

проявлять самостоятельность. Он сравнивает жесткие правила с

предписанием полководцу, как расположить войско. Но ведь расположение

войска зависит  от обстановки. „Так и в речи надобно  знать, нужно ли или

излишне вступление, и притом краткое, или пространное; обращать ли всю

речь к судьям или и к другому лицу, употребив  на то какую-либо фигуру;

успешнее ли для  защищаемого дела повествование  короткое или длинное,

непрерывное или  разделенное на части...". 

Квинтилиан риторику как науку разделяет на три  части: ч первой

рассуждают об искусстве, во второй - об искуснике, в третьей - о самом

произведении. „Искусством  будет то, чему по правилам учиться  должно, и

это составляет науку  хорошо говорить; искусник есть тот, кто  постиг сие

искусство, т. е. оратор, коего цель есть хорошо говорить. Произведение

же то, что делает искусник, то есть хорошая речь". Здесь Квинтилиан

повторяет мнение Цицерона: истинным красноречием владеет лишь добрый и

честный человек. Собственно, это мнение было распространено в  Древнем

Риме, ибо Квинтилиан ссылается и на других, кто придерживался  этого. 

Он пишет, что риторика состоит в способности и силе убеждать. Это

определение, замечает Квинтилиан, идет от Исократа (риторика -

творительница убеждения). Такого же мнения придерживается Цицерон. Тут

же Квинтилиан иронически замечает, что убеждают словом и  прелестницы, и

ласкатели, и развратники. Тот же недостаток в определении  Аристотеля,

который говорил, что  риторика есть способность или сила изобретать все,

что может убеждать в речи. Автор критикует эти  определения, которые

подхватили и школьные учебники красноречия. Он предлагает иное

определение, делая  оговорку, что оно найдено у  других: риторика есть

наука хорошо говорить. Квинтилиан утверждает, что риторика есть

искусство и наука. Астрономию, которая ограничивается наблюдением своего

предмета, можно назвать  умозрительной; „плясание", которое  состоит в

действии, можно назвать  „деятельной" наукой, живопись он называет

„производительной" наукой. „Риторику можно, кажется, причислить к

наукам, в действии состоящим, ибо она через действие достигает своей

цели; все учителя  так полагают". Но он считает, что  риторика много

заимствует и от других наук. Собственно, эта мысль  продолжает мнения

Платона, Аристотеля и Цицерона о необходимости оратору  знать и другие

науки. 

Квинтилиан задает вопрос: природное дарование или  учение способствует

красноречию? Оратором сделаться нельзя без помощи того и другого. Он

замечает: „Словом, природа есть вещество, а наука  художник: сия дает вид

или образ, а та приемлет. Художество без вещества ничего не значит,

вещество и без  художества имеет свою цену; но превосходная отделка есть

лучше самого драгоценного вещества". Предметом риторики может  быть все,

о чем можно говорить, то есть это широкая, по сути безбрежная, среда

деятельности оратора. Так считает Квинтилиан, ссылаясь на Платона и

Цицерона. 

По Квинтилиану, риторика состоит из пяти частей: изобретения,

расположения, изложения, памяти, произнесения (или действия). Цели

оратора - поучать, возбуждать, услаждать, хотя не всякая речь преследует

все три. 

Он выделяет, следуя предыдущим теоретикам, три рода речи: доказательный,

рассудительный и  судебный. Первый род - доказательный - касается похвалы

и порицания: надгробные речи, иногда речи в суде (подсудимый имеет

хвалителей), похвала (или хула) может произноситься  и в других случаях.

Похвала особенно требует  распространения и украшения. Может  быть похвала

богам, людям, а также  городам и прочим предметам. 

Второй род речи - рассудительный (или разбирательный, советовательный) -

имеет цель советовать (выступления в Сенате и народных собраниях). В

этой речи большую  роль играет доброе мнение об ораторе. Оратор говорит

здесь о мире, войне, числе войск, пособиях, податях. Он должен знать о

силе государства  и о нравах граждан. 

Третий род речи - судебный - имеет целью обвинение  и защиту. Этот род

состоит из пяти частей: вступления, повествования, доказательства,

опровержения, заключения. К этим частям некоторые прибавляют еще

разделение, предложение, отступление - первые две относятся  к

доказательствам. Квинтилиан поясняет, как пользоваться этой схемой:

„Оратор не должен думать, чтобы каждую из показанных мною -частей

надлежало излагать в том же порядке: а прежде всего  надобно ему

размыслить, к какому роду относится дело, в чем оно  содержится именно,

что может споспешествовать ему и что повредить; потом, что  утверждать и

что отвергать должно; после, каким образом повествовать приличнее (ибо

повествование есть приготовление к доказательствам, и не может быть

полезно, ежели предварительно не узнает оратор, какие точно доводы

выставить ему нужно); наконец, подумать о снискании благосклонности  от

судей. Ибо, не обозрев  всех частей, сущность всего дела, нельзя нам

знать, в какое  расположение духа привести их для  нашей пользы /.../".

Расположение частей, как видим, зависит от многих моментов. 

Однако Квинтилиан предупреждает, что это расположение свободно лишь

относительно. Нельзя, например, вступление помещать в конце  речи. Это

естественно. Поэтому  все-таки в конце главы он категорически  настаивает

на том плане, который  предложил: „Итак, надобно располагать  и начинать

слово в предлагаемом нами порядке: надобно сочинять его  в том же

порядке, в каком  и говорить должны". 

Квинтилиан разрабатывает  систему доводов и их опровержений. Довод должен

быть по большей  части достоверен, а опровержение сильное. Однако автор

считает, что сколько  бы ни хороши были доводы, но они будут  слабы, если

не подкрепятся  искусством оратора. Он пишет, соглашаясь с взглядами

других ораторов: „Я и сам нахожу, что в них  нужна ясность и

определительность: и что в предметах малых  слог и речения должно

употреблять самые  приличные и наиболее обыкновенные. Но когда говорим о

предметах важных, тогда  не почитаю излишним и украшение, лишь только бы

не вредило оно  ясности...". 

В заключении обычно кратко повторяют вышесказанное  или же возбуждают

страсти. И далее  Квинтилиан говорит о возбуждении  страстей, в чем и

проявляется сила красноречия, ибо успех оратора, особенно в  судебном

деле, зависит не только от доказательств, но и от того, насколько он

сумеет убедить  слушателей (а в суде - судей), воздействуя  на них

эмоционально. Душевные движения, ссылаясь на древних, он делит  на

страсти и нравы. Нрав есть замечательное свойство душевной доброты,

сопровождаемое кротостью, дружелюбием, благоприветли-востью. „...Речь

оратора должна быть скромнее, кротка, без всякого высокомерия, пышности

и даже без всякой высокопарности. Довольно и того, если будем говорить

выразительно, точно, приятно, вероподобно. Для сего-то и  приличен здесь

наиболее слог речи средний". Страсть же – это  выражение гнева,

ненависти, страха, негодования, соболезнования. „Итак. верх красноречия,

сколько судить могу, состоит, относительно возбуждения  страстей, в том,

чтобы мы сами были ими  движимы совершенно". Как видим, психологическая

сторона ораторской речи занимала в работе Квинтилиана  немалое место,

что, впрочем, было продолжением и развитием идей греческих и  римских

предшественников  автора. 

Быть красноречивым  есть не что иное, как выражать словом все то, о чем

мы думаем, и сообщать слушателям. Поэтому слова должны быть ясны, чисты,

соответствовать нашему намерению и они должны быть правильно, красиво и

пристойно расположены. Но говорить исправно и ясно, по мнению

Квинтилиана, еще  не значит быть оратором. Оратора отличает изящество и

красота речи, ибо  они приносят удовольствие и удивление. И здесь автор

ссылается на Цицерона, который писал: „Красноречие, которое  не внушает

удивления, я не почитаю  за красноречие". Однако украшение  должно быть

сообразно с предметом  и целью речи, должно учитывать  аудиторию.

Переносные слова, которые и украшают речь, должны рассматриваться в

связи с целой  речью. И здесь он говорит о  целом тексте, об украшении

целой речи. Он замечает, что необходимо иметь в виду два  главных

момента: придумать  род слововыражения и произнести речь. Для этого

необходимо знать, что нужно нам в речи возвеличить  или унизить, что