Страх - как эмоция

     Одни  люди боятся змей, хотя, мало того, что  никогда не были укушены змеей, но вообще никогда не сталкивались с  ними в естественной обстановке. Другие боятся летать на самолете, хотя никогда  не попадали в авиакатастрофу. Таким  образом, наши страхи и фобии взрастают  не только на почве реальных переживаний  боли, они могут оказаться плодом чистой фантазии.

     В детстве, когда вы только учились  переходить через дорогу, ваше поведение  было мотивировано скорее предчувствием  страха, нежели предчувствием боли. Это предчувствие страха может присутствовать и у взрослого человека, помогая  ему успешно избегать опасностей на трудной стезе пешехода. Однако большинство из нас, по-видимому, достигает  такого уровня развития навыка, что  необходимость перейти через  дорогу не вызывает даже предчувствия страха; мы безбоязненно перебегаем через  дорогу, повинуясь неожиданно вспыхнувшему интересу к какому-то объекту на противоположной стороне улицы.

     Другим  естественным активатором страха является одиночество. Зачастую, оставаясь в  одиночестве, человек ощущает угрозу своей безопасности, но стоит ему  оказаться среди людей, как страх  отступает.

     Внезапное изменение стимуляции. Действенность фактора внезапного изменения стимуляции как активатора страха исследована недостаточно, но одна из разновидностей этого условия изучалась еще на заре развития бихевиоризма. Уотсон и Рэйнор (Watson, Raynor, 1920), пытаясь выявить врожденные эмоции, провели ряд экспериментов на младенцах.

     В экспериментах младенцы часто отвечают негативной эмоциональной реакцией на перемещение из рук матери в  руки экспериментатора. Даже такого рода изменение стимуляции способно вызвать  у маленького ребенка физический дискомфорт или негативную эмоцию, но это не обязательно эмоция страха. По-видимому, для того чтобы рассматривать  внезапное 'изменение стимуляции в  качестве естественного сигнала  опасности, следует определить данный примерно так: внезапные изменения  стимуляции, к которым индивид  не в состоянии приспособиться, могут  служить для него сигналом опасности  и вызывать эмоцию страха.

     К естественным активаторам страха Боулби относит внезапное приближение.Критерии, на основании которых он интерпретировал  наблюдаемые им реакции как проявления страха, не отвечают современным стандартам. Так, например, если ребенок отворачивал  голову и плакал, Бауэр делал вывод  о наличии страха.

     Результаты  некоторых исследований позволяют  предположить, что внезапное приближение  объекта может являться естественным активатором гнева. Много лет  тому назад психиатр Рене Шпитц заметил, что восьмимесячные младенцы иногда реагируют на приближение незнакомого  человека реакцией страха или тревоги. Но приближение незнакомца не обязательно  вызывает у младенцев страх, дети могут обнаруживать при этом и  интерес, и радость, и гнев. Лишь при  определенных условиях они реагируют  на приближение незнакомого человека страхом. Важными факторами страха в данной ситуации являются внешность  незнакомца и скорость, с которой  он приближается к ребенку. Обнаружено, что у младенца скорее вызовет  страх стремительное приближение  крупного мужчины, чем приближение  ребенка. Таким образом, стремительное  приближение объекта при определенных условиях может служить, по крайней мере для младенцев, естественным сигналом опасности (Lewis, Rosenblum, 1978).

     Необычность. Необычность как фактор страха следует рассматривать в дополнение к перечню естественных сигналов опасности Боулби.

     Когда незнакомый стимул характеризуется  высокой степенью несоответствия, то есть его качество и интенсивность  не соответствуют прошлому опыту  индивида, вероятность активации  страха значительно возрастает. В  данном контексте, говоря о <необычности> стимула, мы имеем в виду, что стимул не только отличен от знакомых индивиду, но и представляется ему в некотором  роде <странным>, <непонятным>. Именно в силу своей странности и непонятности он чужероден индивиду и воспринимается им как источник угрозы.

     Высота. Высота как активатор страха также может рассматриваться в качестве естественного сигнала опасности.

     КУЛЬТУРАЛЬНЫЕ СИГНАЛЫ ОПАСНОСТИ: РОЛЬ НАУЧЕНИЯ И  ОПЫТА

     Многие  наши страхи являются результатом особой формы научения, которую можно  было бы назвать <социальным заимствованием>. В определенных обстоятельствах  эта форма научения может быть чрезвычайно эффективной. Так, когда  маленький ребенок наблюдает  реакцию страха у отца, то вероятность  того, что он начнет бояться того же объекта, который испугал отца, очень велика.

     Минска, Дэйвидсон, Кук и Кэйр (Mineka, Davidson, Cook, Keir, 1984) изучали роль социального  заимствования в развитии страхов  у макак резусов. Некоторые из наблюдаемых ими обезьян выросли  в естественных условиях и попали в лабораторию только в возрасте четырех-шести лет. У этих обезьян  большой страх вызывали змеи и  любые объекты змееподобной формы. Обезьяны, родившиеся и выращенные в лаборатории, то есть не имевшие опыта жизни на воле, не боялись змей.

     В исследовании Мински обезьяны, выросшие на воле и обнаруживавшие страх перед  змеями, стали для лабораторных обезьян  своего рода образцами для подражания: наблюдая за ними, обезьяны очень быстро научались бояться змей и змееподобных предметов. По наблюдениям Мински, <заимствование> реакции страха происходило независимо от факта наличия детско-родительских отношений между <подражателем> и <образцом>. Любопытно, однако, что в тех случаях, когда <подражатель> был детенышем <образца>, заимствование происходило несколько быстрее, а реакция страха была несколько интенсивнее.

     НЕУСТОЙЧИВАЯ  ПРИВЯЗАННОСТЬ КАК ИСТОЧНИК СТРАХА

     Джон  Боулби (Bowlby, 1969) первым заговорил о  первичном носителе заботы или объекте  привязанности как об источнике  базового чувства безопасности, с  одной стороны, и чувства неуверенности  и страха - с другой. Известно, что  участливое сопереживание облегчает  страдание. Сопереживание может  ослабить и страх, но для этого  человек, проявляющий участие, должен быть бесстрашным или уметь контролировать свой страх.

     По  мнению Боулби, в раннем детстве, когда  закладываются основы личности, самыми значимыми, с точки зрения привязанности  и доверия, являются для человека фигуры матери и отца (или заменяющих их людей). Если в этот важный период родители находятся рядом с ребенком и внимательны к его нуждам, то у ребенка формируется прочная  привязанность к ним. Она создает  базу для развития чувства безопасности и доверия к жизни, помогающих ребенку исследовать окружающий мир и расширять его горизонты. Боулби считает, что дети со сформированным чувством безопасности менее восприимчивы к страху, пока у них сохраняется  доверие к объекту привязанности. Это чувство доверия, начатки  которого сформированы в младенчестве, продолжает развиваться в детстве и в подростковом возрасте и сохраняется до конца жизни.

     Боулби  пришел к выводу, что детские и  подростковые страхи не могут быть вызваны одним лишь воображением. У детей и подростков, склонных к страхам, повидимому, нет доверия  к объекту привязанности, который  в критические периоды жизни  был недоступен для них или  оказался недостаточно чуток к их нуждам. По мнению Боулби, основными  факторами недоверия и склонности к страху являются угроза быть брошенным  и угроза потери родителя (часто  ощущаемая детьми в ситуации ссоры  родителей).

     По  наблюдению Боул-би, страх и тревога  ребенка очень часто являются прямым отражением родительского страха. Кроме того, Боулби отмечает, что  тревожный тип привязанности  может приводить к развитию агорафобии (боязнь открытых пространств или  боязнь выходить из дома) и что для  людей, страдающих агорафобией, и для  детей, страдающих школьными фобиями, характерна одна и та же модель внутрисемейных отношений. Действительно, многие пациенты, страдающие агорафобией, заявляют о  том, что в детстве боялись школы. 

     ФОБИИ. Большинство ученых сходятся во мнении, что фобии - интенсивные, иррациональные страхи, связанные с определенными объектами или ситуациями, - являются приобретенными расстройствами. Однако ученые расходятся в суждениях о том, каким образом человек приобретает их. Некоторые рассматривают фобии просто как условные эмоциональные реакции. Другие считают, что в основе этих условных эмоциональных реакций лежит биологическая предрасположенность (или готовность) индивида реагировать страхом на определенные стимулы.

     Джейкобс  и Нэйдел (Jacobs, Nadel, 1985) утверждают, что  страхи и фобии взрослых людей  имеют специфические характеристики, не соответствующие классической модели обусловливания. Перечень выделяемых авторами специфических характеристик фобий:

     1. Пациенты, страдающие фобиями, не  могут припомнить ни одного  случая, когда пугающий объект  причинил бы им хоть какой-нибудь  вред. Фобии возникают как будто  внезапно, без всяких видимых  причин.

     2. Пациенты, страдающие фобиями, могут  перечислить множество вредоносных  событий, которые не вызывали  у них страха и не привели  к развитию фобии.

     3. Умеренный страх может возникнуть  после периода стресса, не охарактеризованного  сколько-нибудь специфическим травматическим  событием.

     4. Манифестации страха или фобии  происходят без всякой видимой  связи с контекстом ситуации  или со специфическим событием.

     5. Некоторые фобии (например, агорафобия) приобретают столь генерализован-ный  характер, что индивид не в  состоянии понять, чего именно  он боится.

     6. Страхи пациентов с фобиями  не исчезают после многократного  и систематического столкновения  с пугающим объектом даже при  отсутствии отрицательных последствий  этого столкновения, - и это несмотря  на то, что пациенты осознают  иррациональность своих страхов.

     Джейкобс  и Нэйдел выделяют два условия, создающие  почву для формирования страха, который  позже может перерасти в фобию. Оба условия - незрелость нервной  системы и тяжелый стресс - могут  серьезно нарушить процесс научения. По мнению авторов, научение в период младенчества осуществляется в основном за счет возможностей таксонной системы. Такой способ научения развивает  реакцию страха, однако не позволяет  усваивать информацию контекстуального характера.

     В первые два года жизни человека гиппокамп - структура, опосредующая процесс контекстуального научения, - еще недостаточно развит, чтобы функционировать в полную силу. Если в этом возрасте ребенок  будет напуган некими естественными  сигналами опасности (такими, как  высота, одиночество, необычность объекта), то не исключена вероятность ассоциирования страха с теми или иными случайными объектами, сопутствовавшими ситуации испуга, в результате чего эти случайные  объекты могут стать условными  стимулами страха.

     Такого  рода внеконтекстуальные младенческие страхи заявляют о себе, как правило, в периоды тяжелого стресса, когда  гиппокамп отказывается исполнять  функцию контроля над поведением, отдавая ее на откуп таксонной  системе. В этом состоянии человек  вспоминает (или заново приобретает) инфантильные страхи, он актуализирует  младенческие условные связи и переживания, забытые ввиду отсутствия контекстуальной  информации о них.

     Таким образом, стресс повышает вероятность  манифестации инфантильного страха и создает почву для развития фобии.

     Эмпирические  предпосылки, от которых отталкивались  Джейкобс и Нэйдел. рассуждая о  природе фобии, были опровергнуты Макнолли (McNally, 1989). Он утверждает, что далеко не все пациенты, страдающие фобиями, не в состоянии вспомнить, при  каких обстоятельствах у них  возник страх; как правило, это характерно только для пациентов, страдающих боязнью  животных, да и то, вероятно, потому, что корни фобии уходят в раннее детство.

     Макнолли  также утверждает, что приступы агорафобии, напротив, в обязательном порядке  привязаны к контексту ситуации. По его мнению, ситуации, вызывающие агорафобию, всегда имеют общие черты - они воспринимаются человеком как  ловушка и вызывают у него чувство  беспомощности. Таким образом, поездка  в лифте, деловое собрание, прогулка по улице или посещение театра - ситуации, которые не имеют ничего общего между собой для здорового человека, - для пациента, страдающего агорафобией, психологически равнозначны. И наконец, Макнолли отмечает, что люди, страдающие фобиями, научаются избегать любых столкновений с пугающим объектом, в результате чего объект сохраняет свою пугающую силу. Таким образом, длительное существование фобии может быть объяснено скорее нехваткой опыта реальных столкновений с пугающим объектом, нежели неспособностью справиться со страхом.

     Некоторые объекты и ситуации с большей  силой, чем другие, сигнализируют  нам об опасности, и мы называем их естественными активаторами страха. Естественными сигналами опасности  являются боль, одиночество, необычность  объекта, внезапное приближение  объекта, внезапное изменение стимуляции и, возможно, высота. Очевидно, что, если бы человек при любых условиях воспринимал перечисленные стимулы  как опасные, его адаптация была бы серьезно затруднена. Если бы мы совершенно не умели выносить одиночества, у  нас никогда бы не развились такие  личностные черты, как независимость  и уверенность в себе. Если бы мы не умели сохранять спокойствие  при встрече с новым, мы никогда  бы не смогли выйти за пределы уже  знакомого. Однако не следует недооценивать  роль естественных активаторов страха. Очень многие объекты и ситуации, вызывающие у нас страх, являются производными этих естественных активаторов  страха. Механизмы, которые готовят  человека к восприятию возможной  угрозы, чрезвычайно полезны с  точки зрения адаптации и выживания. Для того чтобы избежать опасности, нам нет нужды каждый раз испытывать страх, ибо само представление о  возможной опасности позволяет  нам успешно избегать ее.