Введение

История гештальтпсихологии (нем. Gestalt — структура, форма) берет  начало в Германии в 1912, когда М.Вертгеймер исследовал т.н. «фи-феномен» — иллюзию  движения, которая возникает, когда  неподвижные объекты видны в  быстрой последовательности смены  различных позиций. Такой эффект «движущейся картинки» создает, например, периодическое включение—выключение неоновых или электрических ламп. Этот феномен хорошо иллюстрирует положение о том, что целое больше своих частей и в нем присутствуют качества, которые нельзя найти в его составляющих. Так, в приведенном примере движение характеризует феномен в целом, но, если исследовать его составные части, никакого движения в них заметить нельзя. К Вертгеймеру вскоре присоединились В.Кёлер и К.Коффка, благодаря которым гештальт-подход проник во все области психологии. К.Гольдштейн применил его к проблемам патопсихологии, Ф.Перлз — к психотерапии, Э.Маслоу — к теории личности. К.Левин объяснял множество психологических феноменов в терминах разработанной им на основе принципа целостности теории поля. Гештальт-подход был с успехом использован и в таких областях, как психология научения, психология восприятия и социальная психология. Среди других достижений гештальт-психологов следует отметить: концепцию «психофизического изоморфизма» (тождества структур психических и нервных процессов); представление о «научении через инсайт» (инсайт — внезапное понимание ситуации в целом); новую концепцию мышления (новый предмет воспринимается не в своем абсолютном значении, но в его связи и сопоставлении с другими предметами); представление о «продуктивном мышлении» (т.е. творческом мышлении как антиподе репродуктивного, шаблонного запоминания); выявление феномена т.н. «прегнантности».  

В литературе имеется  много определений понятия «психотерапия». Это связано с тем, что психотерапия до сих пор еще не сложилась как единая наука с единым понятийным аппаратом, терминологией, теорией. Существует много психотерапевтических направлений, методов, поэтому многие определения основываются на тех или иных теоретических концепциях, исключая другие подходы. В солидных руководствах или справочниках по психотерапии приводятся развернутые определения, претендующие на научную точность, включающие возможно большее число переменных. Такие определения подчас похожи на головоломки, требующие немало сил для их осмысления. 

«Психотерапия — это лечение различных заболеваний  с помощью психологических методов».

Это определение  кажется слишком «медицинским», ограничивающим широкий спектр областей применения психотерапии, можно привести другую редакцию: «Психотерапия — это использование психологических средств для восстановления нарушенной деятельности организма». Нарушения деятельности могут касаться как психических процессов и личности, так и соматических функций. Иными словами, речь идет о состояниях, обусловленных психогенезом или соматогенезом. К психологическим средствам относится прежде всего речь, но, как ни странно, и молчание, затем эмоции и эмоциональные отношения, мимика, различные виды научения, манипуляции в окружающей среде. В зависимости от того, насколько широк объем понятия «психологические средства», различают психотерапию в широком и узком смысле. Психотерапия в широком смысле слова включает социотерапию, лечение средой, трудотерапию; психотерапия в узком смысле ограничивается воздействием психотерапевта (или психотерапевтической группы) на пациента.

1         Возникновение и развитие гештальт-психологии 

В Германии группа молодых исследователей стала центром  новой научной школы, выступившей  под названием гештальт-психология (от нем. Gestalt — форма, структура).

Основателями  являлись Макс Вертгеймер (1880-1943), Вольфганг  Келер (1887-1967) и Курт Коффка (1886-1941). Они  встретились в 1910 году во Франкфурте-на-Майне  в Психологическом институте, где  Вертгеймер искал ответ на вопрос о том, как строится образ восприятия видимых движений, а Келер и Коффка были не только испытуемыми, но и участниками обсуждения результатов опытов. В этих дискуссиях зарождались идеи нового направления психологических исследований.

Ставя опыты, касающиеся частного вопроса, будущие гештальтисты ощущали необходимость преобразования психологии. Они занялись этой наукой, воодушевленные ее экспериментальными достижениями. Они и сами прошли хорошую экспериментальную выучку. И вместе с тем они испытывали неудовлетворенность ситуацией в психологии. Причина их неудовлетворенности была в том, что высшие психические процессы оставались вне точного экспериментального анализа, который ограничивался сенсорными элементами и принципом ассоциаций. Хотя Вертгеймер получил в 1904 году докторскую степень в Вюрцбурге, где изучал именно эти высшие процессы, тем не менее, пути к новой психологии как "науке о реальных человеческих существах" не нашел. Значит, верны подозрения, что стерильность психологических исследований коренится в ложности их исходных посылок. Тогда нет нужды идти экспериментальной психологии "вверх" — к актам мышления и воли. Следует пересмотреть ее основания, начиная от трактовки простейших чувственных феноменов. Одним из них и оказался открытый Вертгеймером целостный фи-феномен. Результаты его изучения были изложены в статье "Экспериментальные исследования видимого движения" (1912). От этой статьи принято вести родословную гештальтизма. Его главный постулат гласил, что первичными данными психологии являются целостные структуры (гештальты), в принципе не выводимые из образующих их компонентов. Гештальтам присущи собственные характеристики и законы. Свойства частей определяются структурой, в которую они входят. Мысль о том, что целое больше образующих его частей, была очень древней. Чтобы объяснить характер ее влияния на психологию, следует рассмотреть общий исторический фон (весь научно-теоретический "гештальт"), в пределах которого складывалась новая школа.

Продуктом коренных сдвигов в психологическом познании явились и бихевиоризм, и гештальтизм. Их одновременное появление — показатель того, что они возникли как различные варианты ответа на запросы логики развития психологических идей. И действительно, оба направления были реакцией на сложившиеся научные стереотипы и протестом против них.

Сведения об идейной генеалогии школы проливают  свет на ее функцию в прогрессе  познания. Гештальтисты были преемниками  европейского функционализма (напомним, что Вертгеймер вышел из вюрцбургской школы, проделавшей, как мы видели, эволюцию от концепции "содержаний сознания" к концепции "актов"; Коффка и Келер обучались психологии у функционалиста Штумпфа), подобно тому, как бихевиористы являлись преемниками американского функционализма.  

Преодоление антиномии механицизм — телеологизм стало исторической задачей, решить которую были призваны новые психологические школы — бихевиористская и гештальтистская. Это их роднило, это объясняет факт их одновременного зарождения. Другой вопрос — как они с ней справились.

Их решительно разделяло отношение к проблеме сознания.

Бихевиористы  считали ее псевдопроблемой —  сознание устранялось из психологии, из научных объяснений поведения.

Гештальтисты, напротив, усматривали главную задачу в  том, чтобы дать новую интерпретацию фактам сознания как единственной психической реальности. Гештальтистская критика "атомизма" в психологии являлась предпосылкой переориентации эксперимента с целью выявления в сознании образных структур, или целостностей. Достичь этой цели без самонаблюдения было невозможно. Но и два прежних варианта интроспективного метода пришлось отвергнуть (вундтовский, требовавший от испытуемого отчета об элементах "непосредственного опыта", и метод членения сознания на "фракции", выработанный вюрцбургской школой).

Гештальтисты  приняли третий вариант интроспективного метода, получивший название феноменологического. В поисках путей проникновения  в реальность душевной жизни во всей ее полноте и непосредственности предлагалось занять позицию "наивного" наблюдателя, не отягченного предвзятыми представлениями об ее строении.

И бихевиористы, и гештальтисты надеялись создать  новую психологию по типу наук о  природе. Но для бихевиористов моделью  служила биология, для гештальтистов  — физика. Понятие о гештальте  не считалось, таким образом, уникально-психологическим, приложимым лишь к области сознания. Оно было предвестником общего системного подхода ко всем явлениям бытия. Зарождался новый взгляд на соотношение части и целого, внешнего и внутреннего, причины и цели.

Многие представители этого направления уделяли значительное внимание проблеме психического развития ребенка, так как в исследовании развития психических функций видели доказательства правильности своей теории.

Ведущим психическим  процессом, который фактически определяет уровень развития психики ребенка, с точки зрения гештальтистов, является восприятие. Именно от того, как воспринимает ребенок мир, доказывали эти ученые, зависит его поведение и понимание ситуаций.

Сам процесс  псих

ического развития, с точки зрения гештальт-психологии, делится на два независимых и параллельных процесса — созревание и обучение. Один из основоположников этого направления Коффка подчеркивал их независимость, доказывая, что в процессе развития обучение может опережать созревание, а может отставать от него, хотя чаще они идут параллельно друг другу, создавая иллюзию взаимозависимости. Тем не менее, обучение не может ускорить процесс созревания и дифференциации гештальтов, процесс созревания не ускоряет обучение.

Доказательства  этого подхода к развитию психики гештальтисты искали как в исследовании формирования познавательных процессов (восприятия, мышления), так и в развитии личности ребенка. Изучая. Процесс восприятия, они утверждали, что основные свойства восприятия появляются постепенно, с вызреванием гештальтов. Так появляется константность и правильность восприятия, а также его осмысленность.

Исследования-развития восприятия у детей, которые проводились  в лаборатории Коффки, показали, что у ребенка имеется набор смутных и не очень адекватных образов внешнего мира. Постепенно в процессе жизни эти образы дифференцируются и становятся все более точными. Так, у новорожденных детей есть смутный образ человека, в гештальт которого входят и голос, и лицо, и волосы, и характерные движения. Поэтому маленький ребенок одного-двух месяцев может не узнать даже близкого взрослого, если он поменяет прическу или сменит привычную одежду на совершенно незнакомую. Однако уже к концу первого полугодия этот смутный образ дробится, превращаясь в ряд четких образов: лица, в котором выделяются как отдельные гештальты глаза, рот, волосы, появляются и образы голоса, тела. Развивается и восприятие цвета. Вначале дети воспринимают окружающее только как окрашенное или неокрашенное, при этом неокрашенное воспринимается как фон, а окрашенное — как фигура. По степенно окрашенное делится на теплое и холодное, и в окружающем дети выделяют уже несколько на боров "фигура-фон". Это неокрашенное-окрашенное теплое, неокрашенное-окрашенное холодное и т.д. Таким образом, единый прежде гештальт пре вращается в несколько, уже более точно отражающих цвет. Со временем и эти образы дробятся: в теп лом выделяются желтый и красный цвета, а в холод ном — зеленый и синий. Этот процесс происходит в течение длительного времени, пока, наконец, ребе нок не начинает правильно воспринимать все цвета. Таким образом, Коффка приходил к выводу о том, что в развитии восприятия большую роль играет сочетание фигуры и фона, на котором демонстрируется данный предмет.

Он сформулировал один из законов восприятия, который был назван "трансдукция" Этот закон доказывал, что дети воспринимают не сами цвета, но их отношения.

Исследовал развитие восприятия у детей еще один представитель  этой школы — Г.Фолькельт. Особое внимание он уделял изучению детских рисунков. Большой интерес представляют его эксперименты по исследованию рисования геометрических фигур деть ми разного возраста. Так, при рисовании конуса четырех-пятилетние дети рисовали рядом круг и треугольник. Фолькельт объяснял это тем, что у них еще нет адекватного данной фигуре образа, а потому в рисунке они пользуются двумя похожими гештальтами. Со временем происходит их интеграция и уточнение, благодаря чему дети начинают рисовать не только плоскостные, но и объемные фигуры. Фолькельт проводил и сравнительный анализ рисунков тех предметов, которые дети видели, и тех, которые они не видели, а только ощупывали. При этом оказалось, что в том-случае, когда дети ощупывали, например, закрытый платком кактус, они рисовали только колючки, передавая свое общее ощущение от предмета, а не его форму. То есть происходило, как и доказывали гештальтисты, схватывание целостного образа предмета, его "хорошей" формы, а затем его просветление и дифференциация. Эти исследования имели большое значение для работ по исследованию зрительного восприятия в России, в школе А.В.Запорожца, и привели психологов этой школы к мыс ли о том, 

что существуют определенные образы сенсорные эталоны, которые лежат в основе восприятия и узнавания предметов.

Такой же переход от схватывания общей ситуации к ее дифференциации происходит и в интеллектуальном развитии — доказывал гештальт-психолог В.Келер. Он считал, что обучение ведет к образованию новой структуры и, следовательно, к иному восприятию и осознанию ситуации. В тот момент, когда явления входят в другую ситуацию, они приобретают новую функцию. Это осознание новых сочетаний и новых функций предметов и является образованием нового гештальта, осознание которого составляет суть мышления. Келер называл этот процесс "переструктурированием гештальта" и считал, что он происходит мгновенно и не зависит от прошлого опыта субъекта. Для того, чтобы подчеркнуть мгновенный, а не протяженный во времени характер мышления, Келер дал этому моменту переструктурирования на звание "инсайт", т.е. озарение. Как помнит читатель, Бюлер пришел к сходному выводу, назвав его "ага-переживание".

Келер провел эксперимент, в котором детям предлагалось достать машинку, расположенную  высоко на шкафу. Для того чтобы ее достать, надо было использовать разные предметы — лесенку, ящик, стул. Оказалось, что если в комнате была лестница, дети быстро решали предложенную задачу. Сложнее было в том случае, если надо было догадаться использовать ящик. Но наибольшие затруднения вызывал вариант, когда в комнате не было других предметов, кроме стула, который надо было отодвинуть от стола и использовать как под ставку. Келер объяснял эти результаты тем, что лестница с самого начала осознается функционально как предмет, помогающий достать что-то расположенное высоко. Поэтому ее включение в гештальт со шкафом не представляет для ребенка трудности. Включение ящика уже нуждается в некоторой перестановке, так как ящик может осознаваться в нескольких функциях. Что же касается стула, то он осознается ребенком не сам по себе, но уже включенным в другой гештальт — со столом, с которым он представляется ребенку единым целым. Поэтому для решения данной задачи детям надо сначала разбить целостный образ "стол-стул" на два, а затем уже стул соединить со шкафом в новый образ, осознав его новую функциональную роль.