Учение Цицерона об идеальном гражданине и его обязанностях

Став во главе  крестовых походов против неверных, П. придало своей власти характер главенства над всей землей. Для  спасения мира нужно покорить его  церкви, присвоить папе dominium mundi (господство над миром), которое было идеалом Свящ. Римской империи, и превратить светских государей в ленников, воинов Петра. Такая постановка папской теории не только ниспровергала весь прежний иерархический строй, при котором император фактически был главой вселенской церкви, замещавшим кафедру ап. Петра, но и угрожала светской власти вообще. Прежде всего она подрезывала в корне принцип легитимности, непосредственного происхождения царской власти от Бога (immediate a Deo). Защитники монархии видели в императоре представителя Бога (поп est potestas nisi a Deo), независимого правителя, никому неподсудного и служащего провиденциальным целям церкви; при этом они ссылались на помазанников Божиих Давида, Константина Великого и Карла Великого. Нарушался папской теорией и принцип равноправности светской и духовной властей, солидарных и друг друга дополняющих (concordia) – принцип, выраженный в т.н. учении о двух мечах: духовный меч принадлежит папе, светский – царю. Сам Христос – говорили поборники империи, – подчинился светскому мечу, приказав отдавать "кесарю кесарево", объявив, что царство Его "не от мира сего", и повелев Петру, извлекшему меч с мирской целью, вложить его обратно в ножны. На место принципа immediate a Deo (непосредственно от Бога) папы провозгласили другой – mediante ecclesia (через посредство церкви). Они объявили светскую власть изобретением человеческой гордыни, первых государей – разбойниками, по внушению дьявола захватившими власть над равными себе. Папа уподоблялся солнцу, а император – луне, уступающей ему в величине и заимствующей от него свой свет. Некоторые глоссаторы канонического права призвали даже на помощь небесную математику, чтобы выразить в числах отношение папы к императору, руководствуясь сравнительной величиной обоих светил. Иннокентий III довел папскую теорию до кульминационного пункта, хотя и написал трактат на тему "Презрение к миру". С наибольшей резкостью принцип mediante ecclesia был высказан на Лионском соборе 1245, после отлучения и низложевия Фридриха II. Юбилей 1300 можно назвать апофеозом папской теории. Знаменитые буллы Бонифация VIII 1301 и 1302 (Ausculta fili и Unam sanctam) являются только итогом всей предшествующей политики папства, полной теорией чистой теократии: кто отрицает эту теорию, тот признается нарушающим принцип единства и допускающим, подобно манихеям, два начала вместо единого Бога. Колоссальную роль в истории развития папского цезаризма имеет "Сумма богословия" Фомы Аквинского. По толкованию св. Фомы, "царство природы так же относится к царству благодати, человек природы – к христианству, философия – к теологии, материя – к таинству, государство – к церкви, император – к папе, как средство относится к цели, зародыш – к законченному существу, потенция – к акту".

С 14 в. государство, низведенное папской теорией  на степень "грубой материи", стремится  отвоевать себе самостоятельное  положение рядом с церковью. История  этой борьбы связана с именами  французских легистов, Данте, Оккама, Эгидия Колонны, Иоанна Парижского и Марсилия Падуанского. Кроме последнего все защитники империи отличаются отсутствием оригинальности. Политическая мысль искала новой почвы для своих построений, но еще боязливо оглядывалась на прошлое. Противопоставляя теории чистой папской теократии дуалистическую теократию и отстаивая принцип immediate a Deo, отвергая учение папистов о двух светилах, поборники империи считают, однако, нужным доказывать, что "луна ничем не уступает солнцу": она меньше, не имеет "собственного света, но все-таки есть создание Бога, самостоятельно проходит свой небесный путь и освещает темный мрак ночей" (Эгидий, Оккам). Они признают факт Дарения Константина, хотя и скорбят об оплошности императора или, основываясь на Corpus iuris dvilis, отрицают юридическую силу акта. Данте внушает императору покорность по отношению к наместнику Христа, какая подобает первородному сыну по отношению к отцу. Оккам допускает вмешательство папы в светские дела, если это вызывается необходимостью. Несмотря на удар, нанесенный П. авиньонским пленением и фактической невозможностью поддержать свои притязания, идеи буллы Unam sanctam продолжают жить и получают новую формулировку в сочинении Аугустино Триумфо "Summa de potestate papae" ("Сумма папской власти") (1320), долго служившем предметом изучения для богословов и канонистов. Хитросплетенные аргументы его, выхваченные из легенд, Аристотеля и Библии, бойцы католицизма пускали в ход еще в 16 в. против протестантов.

14 век может  быть назван поворотным пунктом  в истории развития теократических  систем на Западе, началом разложения  папского цезаризма, началом антиклерикального  направления мысли, рационалистического  отношения к вопросам религии  и политики. Номинализм, отвергнув  союз веры с наукой и церкви  с миром, нанес решительный  удар не только схоластике, но  и П. Порча церкви во главе  и членах, крайняя материализация  ее и великий раскол сильно  подорвали авторитет наместника  Христа и теорию его полновластия. Легисты – в законодательстве  римских императоров, богословы  – в Библии, гуманисты – в  античной литературе нашли источник  для борьбы с системой, на которой  покоилась средневековая жизнь.  Ереси подтачивают здание церкви, а пробудившееся национальное  сознание отвергает как универсальную  империю, так и универсальное  П. По мере того, как иссякал  запас аскетического возбуждения,  идеал "царства Божьего"  начинает блекнуть. Великие соборы 15 в. стремятся ограничить полноту  папской власти (pfenitudo potestatis). Столкновение на соборах папской теории с теориями реформаторов интересно особенно потому, что здесь против П. направлено было то же оружие, которым оно до тех пор действовало в свою пользу: идея народного суверенитета. Против империи эта идея была пущена в ход раньше всего яростным папистом Менегольдом Лаутенбахским; мы находим ее затем у Иоанна Солсберийского (в виде проповеди тираноубийства), Фомы Аквинского, Эгидия Колонны, Иоанна Парижского, а с другой стороны – у французских национальных публицистов, отстаивавших дело Филиппа IV (секуляризацию государства) против папы Бонифация VIII, в проповедях учителей схоластики и в популярном "Романе о Розе".

Особенно интересно  приложение идеи народовластия к  вопросам церковной политики Марсилием Падуанским и отцами великих соборов 15 в. Отвергая обычное в то время определение, по которому слово "церковь" (ecclesia) обнимает только папу и его кардиналов, Марсилий настаивает на апостольском толковании церкви как союза верующих – не только духовенства, но и мирян. Для разрешения важных церковных вопросов государство созывает соборы, на которые общины посылают депутатами клириков и светских людей. Протест папы не может помешать собранию. Не только plenitude potestatis папы, но сам папский сан подвергаются критике путем ссылок на Свящ. Писание, ни одно место которого не доказывает необходимости главенства римского епископа; все апостолы равны, св. Петр никогда не был в Риме. П. полезно для церкви как освященный обычаем институт, но полномочия его, вытекающие из полновластия вселенского собора, должны быть ограничены. Идеи Марсилия имели огромное значение в истории папской теории, так как проникли в народ, в монастыри, отразились на известном постановлении съезда немецких князей в Рензе и на борьбе реформаторов с папами в эпоху великих соборов.

Сотни богословов, философов и канонистов трудились в Пизе, Констанце и Базеле над таким исправлением средневековой церкви, которое не разрушало бы ее основ. Для достижения реформ собрание отцов церкви должно было создать себе положение, превышающее папский авторитет. Самые умеренные реформаторы выводили папскую власть от римского народа, от которого право выбора позднее перешло к кардиналам. Еретический папа теряет власть, которая возвращается к народу в лице его представителей – соборных отцов. Более радикальные целиком переносили новое учение о светской монархии на духовную (Г. фон Лангешптейн, Петр д'Альи, Жерсои и др.). Разрешая вопрос об отношении церкви к папе, оппозиция опиралась на учение о естественном и божественном праве и бесконечном превосходстве его над положительным правом, следовательно и над папскими декреталиями. Неограниченный в своих правах собор властен низложить и даже казнить непокорного папу. Херсон, основываясь на политических доктринах, проповедует революцию против тиранического папы, разрешая всякое средство, лишь бы цель была достигнута. Если папа противится сознанию собора, то об этом должны позаботиться светские государи и народ, "до последней старухи". По учению Николая Кузанского, всякое правительство, следовательно и папское, основано на договоре и добровольном подчинении пасомых (соппашиз consensus voluntatis). Энеа Сильвио (будущий папа Пий II) сравнивает отношение папы к церкви с отношением государя к народу.

Учение об автономности общины, основанное на естественном праве  самозащиты, на теории общественного  договора (pactum) и условного подчинения (concessio, не translatio substantiae), выработанное французскими легистами и схоластикой, вдохновляло многих отцов Констанцского собора. Здесь с еще большей резкостью были поставлены две противоположные системы, чем во время спора Филиппа Красивого с Бонифацием VIII и Людовика Баварского с Иоанном XXII. Представители церковной реформы находили, что церковь не нуждается в посреднике, получая благодать immediate a Deo, и что одновременное главенство папы и Христа обращает церковь в двуглавое чудовище. Прямой вывод отсюда – что папе нет места во вселенской Церкви – маскировался, однако, софистическим учением о главенстве папы, отличном от главенства Христа. Папа – член церкви и сын ее; хотя он и выше народов и иерархов, но духовная власть каждого епископа столь же божественна. Власть папы вверяется ему церковью ex plenitudine potestatis, но не в собственность, а для применения в установленных церковью пределах. Он – орган исполнительный; его главенство – служебное по отношению к церкви, а не господство над церковью. Папа есть брат во Христе каждого христианина. Непогрешимость его прямо противоречит смыслу Священного Писания и опыту прошедшего и настоящего (отречение Петра, схизма многих пап, раскол и т.д.). Единый верховный правитель полезен, иногда необходим для охранения единства и благоустройства церкви, но от этого не должна страдать самостоятельность отдельных церквей, внешний строй которых применяется к особенностям наций и земель. Собор, таким образом, был выразителем феодальной тенденции: постепенного подчинения одной иерархической ступени другой, и всех – папе, но не иначе как через ближайших начальников. На соборе раздавались голоса о бесполезности "не богоучрежденной" коллегии кардиналов; другие, напротив, стояли за расширение ее компетенции, с целью ограничения П. Собор настаивал на полной децентрализации административной власти путем системы периодических общих и поместных соборов с автономными правами и правом противления папе. Под plenitude potestatis papalis (полнотой папской власти) реформаторы разумеют не всю сумму власти на земле, а только один из видов законной власти, и сводят ее к власти ключей: вязать и решить верующих, поучать их, исправлять их мерами принудительными, подвергать духовному суду, преподавать таинства, получать материальные средства от паствы и руководить церковной иерархией. По качеству эта власть не отличается от епископской; только количественно, по сфере распространения, папская власть превосходит все виды духовной власти.

Вся история  П. представлялась реформаторам с одной  стороны постоянным увеличением  дарованных ему церковью полномочий в интересах той же церкви, с  другой стороны – узурпацией прав и территорий светских владетелей. Реформаторы стремятся возвратить П. ко временам апостольским и уничтожить все, что пристало к нему вследствие алчности, тщеславия, гордости самих пап и "лести толпы". С этой целью ограничивалась имущественная власть папы. Папа, подобно другим иерархам, не есть владетель церковного имущества, а только временно пользуется им. Право папы производить поборы вне района своих владений должно быть уничтожено. Ограничивалась также судебная власть папы, вносившая массу зла; сам папа объявлен подсудным церкви и собору и обязанным исполнять предначертания собора. Апелляции к апостольскому престолу, изъятия и несудные грамоты подлежат ограничению или уничтожению, так как никакая власть на земле не может освободить от подчинения закону божественному, естественному и положительному. Все аргументы, какие только находились в арсенале папского цезаризма, оппозиция заимствовала в пользу полновластия собора как представителя церкви. Против этого учения было выставлено другое, которое можно назвать последним словом папского цезаризма. Вопрос о сущности П. и церкви и о власти папы выводился из традиционной истории П.

В лице Мартина V соборный конституционализм, по-видимому, победил папский монархизм, который  в публицистике и на заседаниях соборов  находил столь же страстных защитников, как и тенденции реформаторов, но последующая история П. показывает, что реформа, бывшая делом кучки  доктринеров, боязливо оглядывавшихся на прошлое, еще не созрела. Только гуманизм произвел первую значительную брешь  в папской системе, разрушив аскетический идеал, на котором покоилось здание "царства Божьего", и выставив идеал общества, преследующего вполне закономерные цели и не стесняемого  в своем управлении жреческой  кастой. При свете новой критической  мысли рухнул один из устоев теории папского главенства: Лоренцо Балла  доказал подложность Дарения  Константина. Но гуманизм не был народным делом и не проник в народ. Жизненность  папской системы объясняется  именно тем, что за интеллигенцией стояла темная народная масса, жившая старыми  идеалами. Только проповедь Лютера, Кальвина и Цвингли значительно  сократила число последователей католицизма и заставила римскую  партию влить новую жизнь в  обветшалые теории. Собрав силы своей  партии на Тридентском соборе и еще раз провозгласив идеал Григория VII во всей его чистоте, П. сделало последнюю попытку отстоять plenitude potestatis. В области политаки и церковного управления галликанизм и территориализм создали преграду папским притязаниям. Еще в 1493 Александр VI в письме к. Фердинанду и Изабелле претендует на распоряжение ех plenitudine potestatis apostolicae (из полноты власти апостольской) землями уже открытыми и теми, которые должны быть открыты. Это, кажется, последняя попытка притязания П. на "космический авторитет". Рядом с протестом против теократии и аскетизма во имя земных интересов шла проповедь религии чистого сердца, свободного толкования Евангелия и спасения через веру. В тезисе cuius regio eiusdem religio (чья область, того и вера) территориализм провозгласил свою победу над универсальной теократией.

Потеряв в значительной степени свой нравственный авторитет, П. постепенно нисходит на степень политической партии, преследующей земные цели земными  же средствами; душой этой партии был  орден Иисуса. С 17 в. папская теориа проявляет тенденцию пойти навстречу новым идеям, чтобы отстоять свое существование. Вслед за смертью Сикста V, отлучившего Елизавету Английскую ex plenitudine potestatis, получает право гражданства церковно-политическое учение иезуитского патера Беллармино, составленное совершенно в духе века. Он отрицает учение Григория VII о праве папы в качестве наместника князя апостолов постоянно и непосредственно руководить мирскими делами, политикой, хозяйством и поступками людей, судить и низлагать государей. Вмешательство папы ограничено чрезвычайными случаями, когда того требует спасение души подданных государя. Гибкий иезуит сумел, таким образом, смягчить резкие требования старой теории и примирить с П. народы и абсолютных государей, давая вместе с тем широкий простор субъективным толкованиям компетенции П. В 1603 курия запретила даже сочинение падуанского клирика Каррьеро ("De Potestate Roinani Pontifids adversus impios Politicos"), проповедовавшего доктрину Григория VII в ее чистом виде. Несмотря на церковные громы, в 1682 были провозглашены во Франции четыре основных тезиса галликанизма. Целый ряд конкордатов стеснил автономное устройство церкви и лишил ее юрисдикции даже в духовных делах. Веротерпимость и главенство государства заступили место прежнего учения о "подчинении духа плоти".