Тоталитарное государство

же лишь регламентирует нормы использования прав,  создает,  по  возможности,

дополнительные гарантии их реальности.

         Тоталитарный режим строит отношения  человека и государства на  иной

основе. Он требует беспрекословного повиновения,  принятия  утвержденных  им

норм поведения и идейных воззрений,  вторгается  и  в  сферу  личной  жизни;

права  даруются  государством  и  им  же  могут   быть   отчуждены.   Взамен

предлагается  стабильно  обеспеченное  (хотя  бы  на   минимальном   уровне)

существование и определенная система положительных  стимулов,  важнейшим  из

которых  выступает  возможность   продвижения   по   ступеням   тоталитарной

иерархии,  что  связано  с  обретением  дополнительных  прав  и  доступа   к

материальным благам. При этом свобода выбора для индивида,  в  том  числе  и

свобода, отказаться от использования  предложенных  ему  льгот,  практически

отсутствует, ибо рассматривается как вызов режиму.

         Тоталитаризм шел на смену  демократии  в  тех  случаях,  когда  люди

разочаровывались в демократических  «правилах  игры»,  в  условиях  разрухи,

кризиса предпочитая  личной  свободе  опеку  власти.  При  этом  менялись  и

понятия   справедливости:   все   более   оправданным   начинало    казаться

уравнительное распределение. Добровольно становясь  рядовым  организованного

по армейскому принципу  общества,  гражданин  ожидал,  что  при  безупречном

выполнении обязанностей, вытекающих из принятых идеологических догматов,  он

будет автоматически поощряться, продвигаться по служебной лестнице.

          В  утвердившемся  тоталитарном  обществе,   строго   говоря,   нет

стабильного господствующего класса, нет социального  разделения.  Есть  лишь

профессиональные  группы,  разделение  функций.  Чиновники   и   функционеры

тоталитарной партии, конечно, имеют больше власти и привилегий, чем те,  кто

находится на нижних этажах пирамиды. Тем не менее,  их  право  распоряжаться

собственностью не является ни пожизненным, ни наследственным.

         В тоталитарной системе не  может быть разделения  властей;  если  же

оно сохраняется, то лишь как рудимент, поскольку на всех уровнях и  во  всех

своих ипостасях власть едина: это одна и та же партия,  возглавляемая  одним

вождем. Все искусство политики сводится к технологии осуществления власти  и

проведения бюрократический интриги. На всех этажах  пирамиды  и  между  ними

(чем  ближе  к  вершине,  тем  острее)  идет  борьба  за   власть,   которая

используется вождем  (вождями)  как  средство  обеспечения  жизнеспособности

тоталитарного  механизма.  Периодически  перетряхивая   кадры,   обеспечивая

продвижение «добропорядочных» граждан наверх, они  ограничивают  возможности

коррупции, обогащения бюрократии, создавая  в  то  же  время  дополнительные

стимулы «лояльного» поведения  для  тех,  кто  находится  на  нижних  этажах

власти.

         Завершенный  тоталитаризм  создает  «бесклассовое  общество»:   это

общество-государство,  иерархическая  пирамида,  основу  которой  составляют

рядовые  граждане,  чья  жизнь   регламентируется   устанавливаемыми   свыше

нормами.  Эксплуатация  сохраняется  лишь  в  том  смысле,   что   созданный

работником прибавочный продукт присваивается  государством  (непосредственно

или в форме изъятия излишков прибыли у предпринимателей) и  направляется  на

реализацию проектов, осуществляемых, естественно, в высших  интересах  нации

(общества): перевооружение, создание индустриальных гигантов,  строительство

дорог,  мелиорацию  и  т.д.,  что  не  всегда  экономически   эффективно   и

необходимо, но,  как  правило,  не  вызывает  возражений  у  законопослушных

граждан.  Связь  с  экономическими  интересами  здесь   одна:   чем   больше

гигантских проектов, тем  больше  требуется  чиновников,  контролирующих  их

выполнение, тем больше раздувается привилегированная прослойка населения.

         С точки зрения социально-экономических  особенностей,  положения  и

роли индивида в обществе,  существенной  разницы  между  СССР,  Германией  и

Италией  не  наблюдалось.  Другой   вопрос,   что   в   СССР   строительство

тоталитарного общества фактически завершилось, в то время как в  Германии  и

Италии этот процесс прервало их поражение в войне. Здесь не  была  до  конца

стерта  (хотя  и  стала   символической)   грань   между   собственником   и

управляющим, не вся собственность успела стать  государственной.  В  СССР  с

самого  начала  проводился  курс  на  достижение   социальной   однородности

общества,  переход  всей  собственности  в  руки   тоталитарного   общества-

государства. С ликвидацией самого  многочисленного  класса  собственников  –

крестьянства – однородность общества стала почти полной.

         Одинаковым во всех трех странах  было и обращение с  инакомыслящими.

Особенность тоталитарной системы состоит в том, что  люди,  которые  в  силу

своего   происхождения,   образования,   взглядов   отвергали   тоталитарную

идеологию и нормы поведения или же по каким-то признакам воспринимались  как

«враги», ставились как бы вне  закона  и  вне  тоталитарного  общества.  Они

могли подвергнуться физическому уничтожению, оказаться  в  положении  рабов,

обреченных заниматься  принудительным  трудом.  Иначе  говоря,  тоталитарное

общество включало в себя не все население стран, где оно утвердилось.

         Кто конкретно, кроме инакомыслящих, обрекался на  положение  парий,

определялось  идеологией.  Если  между  тоталитарными  обществами  XX  в.  и

существовали различия, то они вытекали из особенностей идеологий, с  помощью

которых  оправдывалась  их  легитимность.  Тоталитарные   идеологии   должны

обосновывать  единство  управляемых  и  управляющих,  однако  из  этого   не

вытекает  их  тождества.  Так,  идеологическая  формула   гитлеризма   (одна

избранная нация - одна партия - один фюрер)  и  сталинизма  (один  передовой

класс - одна партия - один вождь) имеют внешнее сходство; в то же  время  из

этих формул следуют разные выводы и приемы их обоснования неодинаковы.

          Главное,  по-разному  понимался  «образ  врага»   -   неотъемлемая

принадлежность любой тоталитарной  идеологии,  что  имело  уже  значительное

влияние на конкретную политику. Для фашизма «врагом» внутри  Германии  были,

по определению, национальные (неарийские) меньшинства,  а  также  те  немцы,

которые «плохо служили» национальной идее в  нацистской  упаковке.  Вовне  –

опять  таки  по  определению  -  все  нации,  которые  отвергали   претензии

тоталитарного режима Гитлера на то, чтобы от имени «высшей», арийской,  расы

руководить миром. Главный враг, таким образом, оказывался не внутри,  а  вне

страны,   идеология   обосновывала   и   требовала    проведения    активной

экспансионистской, захватнической политики, что вполне  закономерно:  нацизм

и возник как движение реванша за поражение Германии в первой мировой войне.

          Идеология  советского   тоталитаризма   была   более   сложной   и

изощренной,   допускала   определенную   гибкость   в   истолковании   своих

постулатов.   В   принципе   идеология    сталинизма    предполагала,    что

потенциальными врагами могут быть все,  кто  не  принадлежит  к  «передовому

классу». Поскольку в России пролетариат не составлял большинства  населения,

объективно основной «враг» оказывался внутри страны.  Правда,  позднее  было

допущено, что могут быть и «враждебные народы» (к ним были причислены  немцы

Поволжья, крымские татары, чеченцы и другие).

         В развитии идеологии советского  тоталитаризма  был  период,  когда

она могла  стать  инструментом  оправдания  безудержной  внешней  экспансии.

Формула о том, что Советский Союз есть  «отечество  мирового  пролетариата»,

подразумевала претензию на то, что правящая в СССР партия выражает  интересы

трудящихся не только своей страны, но и других государств. В свое  время,  в

20-е гг., высказывалось  немало идей о  возможности  возникновения  Всемирной

Советской республики. Однако  и  опыт  советско-польской  войны  1920  г.  и

неудача революций в странах Европы и Азии в 20-е гг. наглядно показали,  что

попытки «освобождения» пролетариев других стран слишком  опасны  для  самого

советского режима.

         Тоталитарные режимы  стремились  к  полному  растворению  отдельной

человеческой  личности  в  контролируемом  и  структурированном  «целом»   -

государстве, партии или (в фашистско-нацистском  варианте)  нации,  отрицали

самоценность человеческой свободы. Как фашизм, так и сталинизм  исходили  из

того,  что  существуют  свободы  «подлинные»,   «существенные»   и   свободы

«бесполезные,  вредные»  или  мнимые.  В  фашистской  идеологии   к   первым

относились возможность беспрепятственной борьбы за  существование,  агрессия

и  частная  экономическая  инициатива,  при  сталинском   режиме   -   право

пользования   социальными   гарантиями,    предоставляемыми    государством.

Напротив, индивидуальные свободы и права человека  отвергались  как  продукт

либерального вырождения (в теориях фашистов) или - вслед за  Лениным  -  как

фальшивый «буржуазный предрассудок» (при сталинизме). В то же  самое  время,

тоталитарные  режимы  стремились  опереться  на  стимулируемую  ими   самими

активность масс, на дирижируемое сверху массовое движение. Эту  своеобразную

«обратную связь» между режимом и массами, придающую тоталитарным  структурам

особую прочность, не случайно считают одной из основных  отличительных  черт

тоталитаризма.   При   посредстве    разветвленной    сети    корпоративных,

воспитательных,  социальных  учреждений,  массовых  собраний,   торжеств   и

шествий  государства  стремились  преобразовать  самую  сущность   человека,

дисциплинировать его, захватить и полностью контролировать его дух,  сердце,

волю и разум, формировать его  сознание,  характер,  воздействовать  на  его

желания и поведение. Унифицированные пресса, радио, кино,  спорт,  искусство

целиком ставились на службу официальной пропаганды,  призванной  «поднимать»

и мобилизовывать массы на решение очередной задачи, определенной  «наверху».

Такая массовая активность в заранее установленных  и  жестко  контролируемых

режимом рамках была не только орудием контроля и  господства,  но  и  мощным

средством мобилизации. Фактически она направлялась,  в  первую  очередь,  на

решение военных и военно-индустриальных  задач.  Империалистические  державы

Германия  и  Италия  использовали  массовую  экзальтацию   для   перестройки

экономической и общественной жизни с целью подготовки  к  широкой  экспансии

вовне.   В   СССР   за   счет   ее   пытались   осуществить    форсированную

индустриализацию и наращивание производства.

         В итоге, хотя  и  сталинский  и  гитлеровский  режимы  сходились  в

методах - обещать людям многое, требовать от них сверхусилий и  жертвенности

ради высших целей,  они  разошлись  в  содержании.  Германский  тоталитаризм

сделал  ставку  исключительно  на  подготовку  к   войне,   на   обеспечение