Тоталитарное государство

интеллигенции, способной воспринять альтернативные тоталитарным идеи.  Стало

развиваться, несмотря на запреты,  правозащитное  движение.  Его  суть  была

проста: защита прав человека на проявление собственной индивидуальности  без

жесткой  регламентации  «сверху».  Постепенно   среди   значительной   части

населения вера в то, что в СССР построено или строится  самое  прогрессивное

в  мире  общество,  стала  вытесняться  рутиной  будней,  пассивностью.   Ее

стимулировала и инертность механизмов власти.  Геронтологический  кризис  на

ее вершине, усиление  коррупции,  бюрократизма,  местничества  сочетались  с

быстрым развитием теневой экономики.

         К моменту избрания М.С. Горбачева  на  высшие  посты  в  партии,  а

затем и в государстве, осознание необходимости перемен в  обществе  получило

очень широкое распространение. Другое дело, что вопрос  вектора  их  вызывал

споры. В среде как интеллигенции, так и работников физического  труда  росло

недовольство уравнительной, командно-распределительной системой  управления,

ее очевидная неэффективность вызывала  раздражение  против  правящей  элиты,

партийной  номенклатуры,  получаемые  ею  льготы  и   привилегии   выглядели

незаслуженными и не заработанными. Искал альтернатив и  аппарат  власти.  Те

его звенья, которые были связаны с управлением экономикой, с одной  стороны,

не хотели терять контроль над ней, но, с другой - не имели бы ничего  против

раскрытия  возможностей  легального  использования  средств,  накопленных  в

сфере теневой экономики.  Даже  огромный  аппарат  контроля  жизни  общества

(включая     идеологический),     сознавая     падение      притягательности

социалистической  идеологии,  был  готов  поддержать  альтернативные,  новые

идеи. В то же время, страшась  идеологической  и  политической  конкуренции,

большая часть  работников  этого  аппарата,  на  первых  порах  поддержавшие

перестройку, хотели ее развития в рамках «социалистического  выбора»  и  при

сохранении направляющей  и  руководящей  роли  КПСС.  При  этом  идеалы  для

будущего они естественно пытались черпать из опыта  прошлого,  не  учитывая,

что  все  возможные  меры   повышения   эффективности   системы   в   рамках

тоталитаризма уже были исчерпаны.

         Политика М.С. Горбачева и его  окружения сводилась  к  тому,  чтобы,

осуществляя  обновление   общества,   не   допустив   его   раскола,   найти

компромиссный вариант, удовлетворяющий как сторонников перестройки в  рамках

«социалистического выбора», так и тех, кто  был  готов  принять  радикальный

курс адаптации либерально-демократических ценностей и  перехода  к  рыночной

экономике, При этом, влияние первых  было  несравнимо  большим  на  политику

Горбачева, чем на настроения большинства населения.

          Постепенно  перестройка  тоталитарной  системы  незаметно  для  ее

инициаторов вылилась в ее демонтаж. Расширение  прав  трудовых  коллективов,

разделение  партийных  и  государственных  органов  (освобождение  КПСС   от

функций    непосредственного     управления     производством),     создание

альтернативной,   не   контролируемой   партией   экономики   (кооперативы),

допущение идейного, а затем  и  политического  плюрализма,  расширение  прав

союзных  и  автономных  республик  -  все  это  шаг   за   шагом   разрушало

тоталитаризм.  Сильнейший  удар  ему  нанесли  идеи   нового   политического

мышления, разрушившие образ «внешнего врага».

         Разумеется, процесс  демонтажа  тоталитаризма  проходил  отнюдь  не

гладко и не безболезненно, наталкивался на  сопротивление,  которое  шло  на

нескольких уровнях. Прежде всего, -  идеологическом.  Ясно,  что  разрушение

старых структур власти и управления экономикой не  создает  нового  общества

само  по  себе,  а  лишь  расчищает  для  него  место.  Эрозия  тоталитарной

идеологии и  тоталитарного  сознания  не  порождает  в  один  день  сознания

демократического. Рыночная экономика не складывается по команде сверху,  для

этого нужны соответствующие предпосылки (наличие рынка свободных  капиталов,

товаров, рабочей силы, платежеспособного  спроса  населения,  самостоятельно

функционирующей инфраструктуры обслуживания рынка и т.д.).

         Ситуация, когда  ростки  нового  еще  не  дали  плодов,  а  прежние

механизмы    жизнеобеспечения    функционирования     общества     оказались

парализованы, породила у части населения ностальгию по старым  временам,  по

«сильной  руке».  Теряющие   позиции   структуры   тоталитарной   власти   в

республиках предприняли удавшуюся в ряде случаев попытку сменить  идеологию,

перекраситься в национальные и демократические  цвета  и  начать  отстаивать

автократичное  развитие  ставших  суверенными  республик  (а  это  важнейший

признак тоталитарности власти). В центре сперва кабинет Н.И. Рыжкова,  затем

В.С. Павлова пытался «самортизировать» реформу,  стабилизировать  положение,

что было равнозначно  попытке  законсервировать  ситуацию  распада,  упадка.

Венцом этих усилий стали события августа 1991 г.,  наглядно  показавшие  всю

глубину коллапса старой системы и ее  лидеров,  абсолютное  непонимание  ими

глубины произошедших перемен.

          Поражение  противников  реформ,  последовавшие  за  этим  перемены

ознаменовали собой крах тоталитарной системы и в СССР.

 

 

 

                                 Заключение.

 

         Везде, где есть основания  говорить  о  тоталитаризме,  наблюдается

стремление одного властного центра, персонифицированного  вождем,  поставить

все  или  почти  все  стороны  жизни  общества  под  свой  контроль  во  имя

достижения  общей  цели,  окрашенной  в  мессиансткие  тона.  При  этом  все

индивидуальное   подчиняется   всеобщему,    подверстывается    под    него,

«растворяется в нем». Это, кстати,  относится  и  к  самому  господствующему

классу, даже к господствующей когорте: ее представители  тоже  отождествляют

себя – не всегда, впрочем, осознавая  это  –  с  общим  тоталитарным  телом,

становясь олицетворением всеобщих стандартов и ценностей, рабами системы.

         А поскольку реализация этой  стратегии  возможна  только  с  помощью

единой  официальной  идеологии  и  посредством   применения   насильственных

методов, перерастающих при определенных обстоятельствах в  массовый  террор,

то наличие такой идеологии и примененные  насилия  (включая  нетерпимость  к

инакомыслию) также выступают в качестве сущностных признаков  тоталитаризма.

 

         Вождь-идол и масса идолопоклонников  – вот две  опоры  тоталитарного

государства,  поддерживающие,  обусловливающие  друг  друга  и   просто   не

способные друг без друга существовать.

         Могут ли концепции тоталитаризма  помочь политологам и политикам,  а

также широкой общественности России в  выработке  курса  на  демократизацию?

Наверное, могут. Но сегодня демократически настроенных россиян интересует  в

первую  очередь  вопрос  о  путях  выхода  из  тоталитаризма   и   опасности

повторного вползания в него. Не  грозит  ли  нам  тоталитарный  рецидив?  Не

обречена  ли  Россия  на  возвращение  в  прошлое?  Вопрос  тем   более   не

беспочвенный, что с политических трибун и журнально-газетных  страниц  снова

зазвучал знакомый тезис: «Переход от  тоталитаризма  к  демократии  возможен

только через авторитаризм».

          Это  означает,  поясняют  нам,   что   «первоначально   необходимо

осуществить модернизацию в духовной сфере, затем в  экономике  –  произвести

дифференциацию  форм  собственности,  добиться   формирования   гражданского

общества и лишь затем перейти к изменению политической системы...»

         При этом авторитаризм трактуется  как режим,  который  «предполагает

сосредоточение всей власти в одних руках, но допускает размежевание  и  даже

поляризацию сил и интересов,  при  нем  не  исключаются  отдельные  элементы

демократии, такие, как выборы,  парламентская  борьба».  «Сильная  рука»  не

допускает лишь открытой схватки различных сил, создает условия  гармонизации

интересов, демократических реформ.

          В  описываемом  режиме  трудно  увидеть  модель  для  практической

реализации – по крайней мере в условиях современной России. Как  властвующий

Авторитет может «добиться»  формирования  в  стране  гражданского  общества?

Внедрить его с помощью указов? Но гражданское общество – продукт  творческой

самодеятельности свободных граждан на протяжении  длительного  времени.  Оно

создается в естественной  среде,  в  процессе  взаимодействия  –  свободного

взаимодействия! –политических и социальных сил,  а  не  путем  авторитарного

регулирования.  Да  и  будет  ли  Авторитет  заинтересован  в   том,   чтобы

добровольно отречься от престола?

         Есть большие сомнения, что  стоящие  перед  Россией  экономические,

социальные и иные проблемы удалось бы решить в  рамках  авторитарного  поля.

Больше того, вполне оправданны и  опасения,  что  авторитаризм  стал  бы  не

приближать нас к демократии, а отдалять от  нее.  Он  опасен  уже  тем,  что

власть президента и группирующихся вокруг него элит  не  имеет  действенного

противовеса  и  блокирующего  механизма  в  лице   сильного   парламента   и

независимого авторитетного суда. Ведь согласно  предлагаемому  нам  варианту

развития, эти институты  явно  могут  приобрести  чуть  ли  не  декоративный

характер. Президенту и его «королевской рати» просто  некому  противостоять.

Их ошибки некому исправить. Их притязания некому умерить. Их амбиции  некому

унять. Ведь в  условиях  авторитаризма  не  существует  реальной  оппозиции.

Пусть «лояльной», как называют  ее  на  Западе,  или  «конструктивной»,  как

предпочитают говорить у нас – но оппозиции. А это прямой путь к произволу.

          Неэффективность  авторитаризма   неизбежно   обернулась   бы   его

контрпродуктивностью,  открыв   дорогу   для   диктатуры   –   возможно,   и

тоталитарной.  Не   стоит   забывать,   что   власть   имеет   тенденцию   к

самовозрастанию, а грань, отделяющая тоталитаризм от авторитаризма, тонка  и

легко проницаема. Логика эволюции  любой,  тем  более  авторитарной,  власти

такова, что, не  встречая  на  своем  пути  преград  в  виде  непреодолимого

Закона, Оппозиции  и  т.п.,  Авторитет  стремится  сделать  ее  тотальной  –

беспредельной и всеобщей.

         Не стоит забывать и  о  «человеческом  факторе».  Пока  живы  люди,

политическая социализация которых  протекала  в  условиях  тоталитаризма,  и

пока  сохраняется  политическая  культура,  служившая  матрицей   советского

сознания и поведения на протяжении десятилетий,  до  тех  пор  Россия  будет

нести   в    себе    социальные    «гены»    тоталитаризма    и    сохранять

предрасположенность к его рецидивам.

         Стоит обратить внимание и  еще на одно обстоятельство.  В  некоторых

из бывших союзных республик  предпринимаются  активные  попытки  возрождения

если и не тоталитарных, то, по крайней мере, полутоталитарных  режимов.  Так